готовить, ну чтобы было чем гостя потчевать, голодный же придёт, как пить дать голодный.
Фёдору от этих приготовлений тоже перепало. Понятно кто передвигал мебель, но здесь всё правильно, мужик всё–таки, хоть какая–то польза. Ну и в магазин пришлось бегать. Причём, в магазин Фёдор был отправляем только за теми продуктами, ошибиться в выборе которых он бы не смог при все своих к этому талантах, солью, например. Покупку чего–либо более сложного Валентина ему не доверяла, потому как полагала, что он обязательно купит что–то не то.
Но основной обязанностью Фёдора на время этого почти пожара в пожарной части стало давать развёрнутые ответы на вопросы Валентины типа: «Что я ещё не сделала?» и, «Что я ещё хотела сделать?» Вопросы такие Фёдору время от времени задавались, не сказать чтобы часто, но всё–таки. Разумеется с поставленной задачей он не справился, потому как понятия не имел, что Валентина ещё не сделала и уж тем более, чего она хотела сделать. Все попытки дать более–менее вразумительный ответ успехом не увенчались и были подвергнуты язвительной критике со стороны Валентины, с постоянным переходом на личность критикуемого. Но и это ещё не все.
Конечно же не надо думать, что Фёдор был сплошным подкаблучником, вовсе нет. По своей наружности был он мужик здоровый и стать имел соответствующую, то есть, скорее был похож на Илью Муромца, чем на Ивана–царевича. Внешность у Фёдора была колоритной. Его фотографию можно было с успехом использовать в борьбе с правонарушителями всех мастей. Достаточно было показать потенциально собирающимся нарушить закон фотографию Фёдора, мол, понял кто тебе за это по шеям давать будет? И этого в подавляющем большинстве случаев было бы достаточно. Но словно в насмешку за столь грозный вид, а может быть в целях равновесия, характер Фёдор имел спокойный и даже можно сказать, кроткий.
А вот супруга его, Валентина, наоборот, была женщиной небольшого роста и хрупкого телосложения, но опять, наверное в целях равновесия в этом хрупком телосложении присутствовал характер и темперамент такой, что и Пётр Первый позавидовал бы. Вот она какая несправедливая штука – жизнь, а может быть наоборот, справедливая.
И ещё, Валентина сказала Фёдору, а вернее поставила перед фактом, что пригласила в воскресенье своих родителей и подругу с которой со школы дружит. Возражения и разумные, а по мнению Валентины, неразумные доводы и возражения на этот счёт не принимались. А Фёдор и не возражал, знал что бесполезно, а потому поступил в высшей степени мудро – махнул рукой.
Если необходимость присутствия тестя с тёщей Фёдор хоть как–то ещё мог понять и в случае чего объяснить Глассу, то за каким, спрашивается, понадобилась подруга Антонина, решительно не понимал. Непонимание переросло в вопрос по этому поводу на что Валентина, в очередной раз посетовав на умственные способности мужа, в частности, и своё неудачное замужество в целом, сказала что Антонина – женщина из себя видная, потому и одинокая. Так что дипломат этот, глядишь и оценит настоящую женскую красоту ну а дальше, дальше понятно что дальше. И Фёдору ничего не оставалось, как в очередной раз махнуть на всё это рукой.
