У ворот как всегда парились трое дозорных. Мандо опустив трап, отправил сына в сумку-переноску и вышел. Там он что-то негромко сказал дозорным на мандо'а и был препровожден к матери-оружейнице. Та, как всегда не спеша работала в кузнице. Работа отвлекала ее от грустных мыслей. Когда на пороге возник Джаррин, она повернулась к нему, приказав Гарде присмотреть за Малышом, и сняв кузнечные перчатки, проводила Дина в свою комнату за ритуальным залом.
Пропустив Дина вперед себя, она зашла сама и закрыла дверь на замок.
- Приветствую, - поздоровался он.
Вместо приветствия она обняла его.
- Я думала о тебе, - тихо произнесла она, но в ее голосе не было ни строгости, ни бескаровой жесткости. Было лишь тепло.
- А я о тебе...
Мандо прижался к ней как тогда, в детстве.
- Ты снимаешь шлем в этой комнате? - спросил он вдруг, отстранившись.
- Да. Это мой дом. Ты тоже можешь сейчас это сделать. Ты у меня дома. К тому же, как местный Мандалор, я обязываю тебя к этому.
Он медлил. Она осторожно сняла с Джаррина шлем и провела рукой по его щеке.
- Ты стал такой взрослый, Мандо... Жаль отец не дожил до этого времени. Он бы гордился тобой.
Дин смотрел на нее, и она увидела в его глазах тихую доброту и ласку, но они так же почему-то были печальными.
- У нас всегда было мало времени, чтобы поговорить, - произнес он с сожалением.
Она сняла свой шлем.
Он единственный раз видел ее без шлема в тот день, когда не стало Тай Т'орна.
Его и еще нескольких погибших мандалорцев снесли в холодный подвал, чтобы по темноте предать земле. Мандо уходил из подвала последним, а она осталась, чтобы снять с погибших бескар. Он уже сделал шаг по лестнице, но услышав что-то непонятное, остановился и вернулся обратно. Она не видела юношу, выглядывающего из-за угла. Женщина была без шлема. Она обнимала погибшего Т'орна, уткнувшись в него и безутешно плакала. Мать-оружейницу все знали как строго и жесткого лидера, иногда даже жестокого, но в ней было еще что-то, что она прятала глубоко в себе за своей броней. Об этом знали только избранные, круг которых в последствие резко сократился. И этим одним из этого круга был Дин. Но тогда парнишка смутился, будто подсмотрел что-то непристойное, закрыл лицо руками и бросился прочь...
До сих пор этот случай он вспоминал, заливаясь краской. Сейчас она была перед ним без шлема. Это была забрака с благородными чертами лица, темноглазая, с коротко стриженными черными волосами с едва заметной сединой на висках. Лицо ее от висков до подбородка покрывала вязь татуировок - ромбов. Вязь ромбов переходила со лба на переносицу и продолжалась вдоль спинки носа. Дин отметил про себя, что забрака красивая, может быть, уже не очень молодая, но красивая. Мать-оружейница пригласила его сесть за низенький стол рядом с ней.
- Я скучал по тебе, мам, - сказал он.
Она быстро привлекла его к себе, обхватив и прижав.
- Нер Мандо, нер ад'ика,/Мой Мандо, дитя мое./ - прошептала она, гладя его по голове, которую он положил ей как в далеком детстве на плечо.
Он почувствовал, что она ласково целует его голову, как когда-то давно. Обычно по ее просьбе он закрывал глаза, а она в это время снимала шлем, чтобы приласкать его. Но это было не часто, тайно, когда их никто не видел. Он до сих пор любил ее и нуждался в ней. А она нежно обожала своего мальчика, которому стала настоящей матерью.
Они вынуждены были скрывать это, потому что мать-оружейница не желала слухов и кривотолков за своей спиной и спиной Мандо, но кроме этого она делала упор на равенство каждого члена ее сообщества, коими были все найденыши и мандалорцы.
Дин понял это когда повзрослел.
Он очень любил и не мог забыть своих настоящих родителей, но он любил и уважал тех мандалорцев, которые приняли его и воспитали, как родного сына, отдав ему самих себя полностью и не задаваясь вопросом, свой он или нет. Он нуждался в тепле и они дали ему все то, что он когда-то потерял в один миг.
Он почувствовал, как она укачивает его как маленького мальчика, и хотя был уже весьма взрослый, закрыл глаза, позволив себе немного расслабиться и получить удовольствие от этой нежности. Он готов был сидеть в ее объятиях вечность, но вспомнил, зачем пришел.
- Дай мне совет, - попросил он.
- Что ты хочешь, ад’ика/сынок/?
Дин рассказал ей о ситуации, в которую он попал. Он думал, что сейчас она будет опять ругать его, но она обхватила своими жесткими как бескар, но красивыми руками его лицо и заглянула ему в глаза.
- Мандо, - мягко сказала она. - Это похвально, что у тебя большое сердце, и ты не роняешь свою честь, но тут ты ничего не сделаешь. Дайго уже не пренадлежит семье Таны. А если ты попытаешься забрать его, то разобъешь сердце той женщины и сломаешь жизнь мальчику. Фермерша имеет на него больше прав. Таков путь.
- Так что же мне делать? Мне жаль всех в этой ситуации.
- Ничего. Следовать своему пути. Мир большой и помочь всем без каких-либо проблем нельзя.
- Я и себе-то по большому счету не помощник, - грустно вздохнул он.
- Бедный мой мальчик.
Она снова обняла его, погладив по голове.
- Знаешь, отпусти ситуацию. Пусть все идет, как идет. Жизнь как кузнечный пресс, может раздавить, а может все выправить и выпрямить. Таков путь.
- Таков путь, - тихо отозвался Мандо.
Они еще немного помолчали, прежде чем он снял наручь и показал ей еле видные царапины, напоминающие кирбес.
- Кто? - она снова стала строгой.
- Боба.
- Это просто удивительно, как ты умеешь находить на свой бескар сразу десять приключений, Мандо! Так чем ты задел его честь?
- Я был ему должен.
- Ты победил?
- Нет.
- Значит, ты проиграл ему бой?
- Нет.
- Объясни.
- Мы пришли к согласию и примирились.
Забрака рассматривала этот знак и молчала. Мандо ждал.
- Это древний мандалорский обычай, - пояснила наконец она. - Когда двое мешают кровь, они становятся "оружейными братьями". Он имеет право заступиться за твою честь и помочь тебе, если в этом есть необходимость.
- А я?
- И ты. Кстати, ты знаешь кто такой Фенн Шиса?
- Имя слышал.
- Он нынешний Мандалор. Воевал с Альянсом против Империи за Честь Мандалора, отличный пилот, командос. Супруги Вей были в его рядах. Я подумала над тем, что ты сказал мне на имперском складе. О Черном Клинке я поговорю с Фенном, попрошу его помощи в борьбе с Гидеоном. Пусть эта реликвия венется к достойному.
- Поговоришь с Мандалором? - удивленно произнес Джаррин. - Ты знаешь его лично?
- Да. Фенн мой оружейный брат. Он может помочь в таком деле, Мандо. А с Таной я поговорю сама. В любом случае эта семья теперь под защитой Мандалорской диаспоры.
- Боюсь, это плохая идея. Я бы не стал говорить. Все равно, что бескадом рубить по ране.
- Она должна пройти через это, чтобы жить дальше.
- Я виноват. Я не должен был влезать в это дело. Это была плохая идея! – Дин переживал.
- Мандо! - строго одернула она его. - Это было дело чести. Запомни. Таков путь.
Джаррин успокоился.
- Что будем делать?
- Пока что нанесем визит. Дальше будет видно. В любом случае я буду поддерживать этих людей до совершеннолетия мальчика.
- Могу я чем-либо помочь?
- Посмотрим. Иди, подожди меня в Зале, - но тут же она схватила за руку Джаррина, который в задумчивости с непокрытой головой пошел к двери, и проведя по его волосам рукой, напомнила.- Шлем одень.
Они вернулись в оружейное святилище и уселись за стол переговоров. Гарда держала на руках дремлющего малыша, вынутого из сумки-переноски. Девушка подошла к Мандо и почтительно наклонясь, протянула ему дитя. Он принял сына из ее рук. Мать-оружейница потребовала:
- Дай мне его.
Он отдал ей мальчика. Женщина взяла дитя на руки и задумчиво стала разглядывать. Малыш потянулся и приоткрыл глаза. Увидев себя на руках у жрицы, он улыбнулся и потянулся к ней ручками, вероятно чувствуя, что ему ничего не угрожает, наоборот, с ним пытаются познакомиться поближе.
- У-ува-а-а...
Она погладила его ушки и провела пальцами по его маленькой щечке и лбу. Шлем скрывал ее лицо, но она улыбалась. Этот маленький ушастенький глазастик умилял ее, будто был ее собственным ребенком.
- Действительно Малыш, - спокойно и по-доброму произнесла она с некоторым удивлением. - И какой хороший.
- Уг-г! - он улыбаясь обхватил ее руку и прижался.
Мандо смотрел на то, как общаются Малыш и мать-оружейница. Он сам широко улыбался, сощурившись от удовольствия. Он подумал о том, что когда-то он и сам так же сидел у своей мамы на руках, когда был совсем маленький.
Наконец она передала Дину Малыша, который потянулся к нему ручками:
- Э-э-э...папа...
- Иди ко мне, вомпа-песчанка, - с улыбкой сказал Джаррин.
Как только мальчик оказался у него на руках, как тут же успокоился.
Мать-оружейница пригласила Тану и предложила ей сесть за стол третьей стороной.
- Тана, у меня есть для тебя новость, но я не знаю, как ты отнесешься к ней. Постарайся принять и вести себя с честью.
Тана смотрела то на Мандо, то на жрицу, постепенно догадываясь, о чем пойдет речь.
- Он жив? Мой Дайго жив? Это правда? - спрашивала она с надеждой.
- Жив. Но тебе уже не принадлежит.
Дин не так представлял себе этот разговор. Ему стало больно. Он прикусив нижнюю губу сидел и слушал с замирающим сердцем, что скажет жрица.
- Семь лет назад тускены принесли его в жертву, оставив умирать под палящими лучами. Мальчик был изуродован, избит и изранен. Если бы не бездетная пара фермеров, которая нашла и подобрала его, он бы умер. Они вылечили его и оставили у себя, потому что не нашли родителей ребенка. Сейчас ему десять лет и боюсь, что этот кошмар он забыл вместе с тобой. У него другие родители. Они спасли его и имеют на него больше прав. Мандо разыскал его. Но мы не имеем права вмешиваться и ломать их жизнь. Таков путь.
- Но как же...я даже не могу его увидеть...я столько искала его и надеялась найти моего мальчика, которого я родила и выкормила...как же так!
- Тебе надо радоваться, что он жив и здоров, если ты его любишь и хочешь счастья для него. Теперь эта семья под защитой Мандалорской Диаспоры, мы будем помогать до его совершеннолетия, - строго отрезала мать-оружейница, - но думаю, что нам надо нанести визит. Отнимать сына у фермеров нельзя. Он последнее, что у них есть.
Тана тихо плакала под шлемом. Мандо смутился и огорчился еще больше. Он сейчас понимал этих людей, которые спасли Дайго, так как сам был на их месте и в случае, если поиски завершаться с положительным результатом, ему самому предстояло расстаться с малышом и отдать его. И от этого щемило сердце. Но разница была в том, что Дайго отбирать у родителей было нельзя. Он сто раз пожалел, что связался с этим делом, пытаясь доказать что-то неизвестно кому и испытывал горечь.
- Если они согласятся, то ты можешь видеться с Дайго или помогать его воспитывать. И не смей делить его с той женщиной. Другого пути нет, - спокойно и твердо произнесла жрица. - И визит мы им нанесем завтра. Мандо поможет.
Он хотел отказаться, сказать, что не согласен и отстраниться от всего этого. Ему хотелось встать, уйти на корабль и улететь куда угодно, но не испытывать боль и горечь. Но он лишь покорно кивнул.
- Я подчиняюсь своему Мандалору. Таков путь, - глухо и безрадостно раздалось из-под шлема.
Пока Кара отсыпалась, Боба успел посетить оружейный магазинчик Джостера. К моменту его возвращения женщина уже проснулась и привела себя в порядок.
Он прошел в
|
