Памяти Димитрия Садовского. Первое благословение

Конечно, оно не было первым. До этого было много духовных советов и благословений, когда батюшка напутствовал на некое доброе дело. Но, по-настоящему судьбоносным – это было первое.

Служба в ОМОН, после моего прихода в церковь, становилась для меня все более сложной. С одной стороны, я не мыслил себя без этого – служба была частью моей жизни. С другой стороны, переосмысление всего происходящего, рождало тягостное неприятие многого, что приходилось делать. В общении с отцом Димитрием я, конечно, делился чувствами по этому поводу, но никак не был готов к тому, что произошло на одной из исповедей.

Деликатность и такт, с которым отец Димитрий, предлагал свои советы, никогда не ставили под сомнение, что он лишь советчик в моей жизни, а решения я принимаю сам. Но эта исповедь была совсем другой. Батюшка неожиданно сделал нечто, чего я никак не ожидал. Он вял крест с аналоя, перекрестил меня и сказал, что благословляет меня уйти из отряда.

- Что же я буду делать – это моя жизнь?

- Будешь к нам ходить.

- Я воин. Я не могу без службы.

- Ты воином и останешься - воином христовым.

Сказать, что я был удивлен – значит не сказать ничего. Я был ошарашен и никак не мог переварить то, что на меня свалилось. Выйдя из храма в смешанных чувствах, я начал испытывать все большее и большее раздражение. Постепенно оно перерастало в гнев.

Я шел пешком через мост и все больше негодовал. Что это за странное благословение? Я не искал его и не просил о нем! Зачем оно и откуда взялось? Я прошел пешком мост через Волгу и вышагивал дальше по городу. Буря злых вопросов бушевала внутри меня, все сильнее разжигая яростное неприятие этого благословения. Развязка наступила внезапно и была потрясающей.

Неожиданно в буре ярости, наступил полный штиль спокойного и полного приятия этой мысли. Я понял, что я не могу больше оставаться на старом месте. Это было не внутреннее согласие с чужой волей. Это было глубокое осознание некоего очевидного факта. Я больше не буду служить в ОМОН.

В тот же день, я сказал об этом жене и друзьям. Не очень сейчас склонен заниматься толкованием их реакции, но одним словом, эта реакция была все более тревожная. Вообщем, мое «сумасшествие» продолжало прогрессировать. На вопросы друзей, что случилось, я, не вдаваясь в подробности, говорил, что просто принял такое решение. Жена, хоть и не высказывалась «против», но, во-первых, была озадачена внезапностью всего произошедшего, а, во-вторых, хотела знать – на что мы будем жить. Я еще не знал, на что мы будем жить, но точно понимал, что в отряде не останусь.

С этими мыслями я обратился к батюшке. Он спросил, какие есть варианты. У моего друга был небольшой бизнес в сфере услуг. При желании можно было подучиться и выполнять несложную работу электрика. Батюшка благословил заняться этим делом. Так оно и получилось, но с небольшой поправкой.

На тот момент, за счет командировок в Чечню, у меня был приличный срок льготной выслуги. До пенсии оставалось меньше четырех лет. Неожиданно ко мне в гости зашел хороший знакомый, с которым мы пересеклись в одной из командировок в Грозный. Этот парень работал в Ярославле в управлении по конвоированию. Он сам завел разговор насчет службы в его подразделении. Мы договорились, что я приеду и посмотрю условия службы.

Через несколько недель я ушел в очередной отпуск и поехал в Ярославль. Обо всем договорившись, я после отпуска написал заявление об увольнении и устроился на новую работу. Служба была несложная, а график – сутки через трое – позволял подрабатывать электриком в фирме у друга.

Все это произошло в первый год моего воцерковления. Жизнь менялась все более радикально. Но изменения эти, как я сейчас понимаю, были не мной и, уж, конечно, не отцом Димитрием придуманы. Все происходящее было удивительным опытом, присутствия в жизни Бога. Его воли и Его замысла. Этот опыт не рождал ни отторжения чужой воли, ни сожаления о принятых решениях. Это была некая радость присутствия кого-то неравнодушного и любящего тебя. Живое ощущение Бога в своей жизни.

На новом поприще я проработал чуть меньше четырех лет и это был интересный опыт. Я все больше думал о служении в церкви и духовном образовании. Оформив военную пенсию в 32 года, я окончательно перевернул страницу жизни связанную с военной службой.