Папа Римский

Папе сыру и пива, только тогда она еще была в человеческом облике. Она сначала вообще не обратила внимания на присутствие кого-либо в комнате и стала развешивать принесенные из прачечной полотенца. Потом заметила, вскрикнула. Удивление сменилось смущением, но последнее очень скоро переросло в понимающую ухмылку. Папа еще раз сделал большой глоток пива, вспоминая это. Ему тогда было очень неловко. Да плюс к этому он еще и понимал, что сейчас по всему католическому миру поползут такие слухи, что сушите весла. «Служанку-то заставить молчать было легко, но ведь не выгонишь сейчас эту девушку и не спрячешь бесследно. Ей явно требуется помощь, возможно и медицинская, и уж наверняка крыша над головой, да и зачем-то ведь она ко мне приползла... . Почти как Жана д’Арк к Карлу VII... . Какая то ж ведь у нее миссия... . Корче, не скроешь это никак. А узнают эти козлы (он имел ввиду кардиналов, и в тот момент это было образное выражение), вот уж они тогда оторвутся!». Он четко помнил, что  вслух произнес: «эти козлы», и как только звук вылетел из его уст, девушка в ванной открыл глаза. «Я постараюсь,» - сказала она, буквально буравя Папины зрачки своими. «Что постараешься?» - вякнул понтифик, но она не ответила.
Поселили Кристин Чаббак первоначально в достаточно приличной комнате для гостей, но вскорости она потребовала, чтоб ей нашли место под тир, где она могла бы стрелять из всех видов оружия. Папа был удивлен, но выполнил каприз. Когда стрельбище было оборудовано, Кристин заявила, что будет жить прямо здесь, и спать хоть на матах перед огневым рубежом. Папа часто призывал ее к себе и допытывался, кто она такая и как вообще сюда попала (службу безопасности он наказал, но допрашивать девушку им не разрешил). На его осторожные попытки приподнять завесу, которая лежала на его душе куском мрака, похожим на тот коридор, она иногда равнодушно отвечала, что за ней охотятся террористы Бен Ладена, и она еле-еле от них сбежала. Иногда же она округляла глаза, делала страшное лицо и шепотом говорила, что вырвалась сюда непосредственно из ада. Папа предпочитал не замечать второго ответа и делать преувеличенный акцент на первом, хотя прекрасно знал, что Бен Ладен – это такой же агент ЦРУ, как собственно и Папа Римский. По списку, составленному Кристин были закуплены чуть ли не все известные в мире образцы стрелкового вооружения, а уж боеприпасов стало постоянно поставляться в Ватикан столько, что можно было подумать, что это маленькое государство ведет с Италией войну за расширение своей территории еще на несколько кварталов, принадлежащих ныне Риму. Спала, как уже было сказано, Кристин на раскладушке в маленькой комнате, где хранился весь этот арсенал. Там же на крошечном столике, где чистила и заряжала оружие она и питалась. При чем не проявляла здесь никакой привередливости. Что дают, то и ела – торопясь и без апатита. Казалось, дай ей сырую дохлую крысу, она слопает и не обратит внимание, что это было. Все свое время и энергию Кристин посвящала упражнениям в стрельбе. Формально это можно было объяснить: ведь ее типа преследуют террористы, надо готовиться дать отпор. Но никто эту версию всерьез не рассматривал. Все считали, что Папа изредка спускается к ней в подвал потрахаться, что схватил таки бес его за седые мудя. Но сам же Папа, зная, что это не так, все больше и больше недоумевал – что значит ее здесь странное пребывание, странное увлечение, не говоря уже о странном появлении. Он, впрочем, может быть и сделал бы ее своей любовницей. Но на это не было абсолютно никакой возможности. Долгое отсутствие половой жизни привело к полной атрофии предназначенных для этого органов. То, что у него находилось на месте, где у других произрастал пенис, скорее можно было назвать прыщиком. Естественно, ни о какой эрекции и речи быть не могло. Прибегать же к медикаментам или еще, не дай бог, операциям на половых органах для Римского Папы означало бы полную потерю всякого авторитета. Так это все были слухи. А обратись он хоть раз к сексопатологу, и смехом по этому поводу зашелся бы весь мир. И это будет на руку Православной сволочи, которую уже вероятно скоро добьют. Папа сделал третий глубокий глоток пива и поел сырку. Мозг его начал просветляться и смятение потихоньку уходило. «Спущусь сейчас к Кристин,» - подумал он – «посмотрю, сохранила ли она человеческий облик». При мысли, что сейчас на стрельбище он увидит белую козу, ему поплохело, и он допил остатки первой бутылки. «Но ведь она тогда не сможет стрелять! Чтоб нажимать на спусковой крючок, нужны пальцы!». Он положил руку на грудь, так как там внутри начало колоть, и попутно посмотрел вниз и проверил наличие своей пятерни. Не обнаружив изменений, с удовольствием протянул ее вперед и взял кусочек сыра. Он не спешил отправлять его в рот. Крутил, со всех сторон рассматривал и радовался. Наконец съел и сконцентрировался на ощущении прикосновения пальцев к губам. «Кто бы мог подумать!» - он открыл вторую бутылку – «Ведь мечтал попасть в Царство Божье!... Когда-то давно в молодости. А теперь сижу и жду, когда рога и копыта вырастут. Дожил. Впрочем, жди – не жди... Он все равно застанет врасплох. Сказано: «...покайся. Если же не будешь бодрствовать, то Я найду на тебя, как тать, и ты не узнаешь, в который час найду на тебя». Но поздно каяться, поздно... . Ладно,» - он залпом допил все пиво, с некрасивой жадностью захавал оставшийся сыр, резко встал и отправился вниз к Кристин.
Простой римский парикмахер Джузеппе Моретти был ревностным католиком. Соответственно, для него было праздником прийти на площадь перед собором Святого Петра и послушать Папу, вещающего из окна. Он всегда так и делал и после этого возвращался в особо умиротворенном настроении и некоторое время обычно не пил вина и не изменял жене. И вот снова приближался этот день. Но на этот раз радостные ожидания Джузеппе омрачались двумя странными и весьма отравляющими ему существование факторами. Первым были сны. Одни и те же в течение последнего месяца. В них фигурировала страшноватого вида женщина с длинными темными волосами и, что самое главное, с винтовкой в руке. Она появлялась то тут, то там, и все прохожие сразу, завидев ее бросались врассыпную. Она поднимала ружье, упирала приклад в плечо... и тут Джузеппе просыпался с судорожным движением, как будто его ударило током. Иногда при этом он больно задевал лежащую рядом жену. Она привычно ворчала, что пьянки и блядки довели его до падучей болезни, и переворачивалась на другой бок. Второй неприятностью были его клиенты. То есть правильней сказать, начавшиеся у них у всех поголовно проблемы. Люди, которых он знал – брил и стриг - уже много лет, с которыми дружил семьями, а с мужской их частью часто нагружался до свинячьего визга, вдруг стали беспокойными, погруженными в себя и очень мало разговорчивыми, что для итальянца вообще нонсенс. Джузеппе безуспешно пытался добиться от них, что же случилась, и наконец у него сложилось впечатление, что на город обрушилась какая-то эпидемия. Помимо невнятного мычания в ответ на большинство вопросов, они все жаловались на сильный почти нестерпимый зуд с двух сторон головы на темени, и делая им прическу, Джузеппе нащупывал в этих местах  бугорки, имевшие, как будто внутри себя что-то твердое. Кроме того у всех его знакомых начало как-то сводить пальцы рук – так, что они часто не могли пользоваться каждым пальцем отдельно, а только прилепленными друг к другу мизинцем и безымянным и в аналогичном состоянии – большим, указательным и средним, как будто кисть их содержала всего два пальца. У себя подобных признаков Джузеппе, вроде бы, не замечал. Но вот, когда он уже облачился в торжественный костюм, чтобы идти слушать Папу, что-то зачесалось в верхней части его головы, и он с ужасом заподозрил, что заразился таки, но робко понадеялся, что Папа и Святая Церковь, может быть, отведут, ну если не от всех, то хотя бы от него эту эпидемию.  
Дверь в тир, в котором обитала Кристин Чаббак, ничем не уступала той, которая, по-видимому, охраняла покой Гитлера в его подземном бункере. Ключи от нее были только у Кристин, у Папы и, естественно, у представителя ЦРУ в Ватикане. «А-а, Святейшество!» - бросила прокуренным голосом Кристин, не отрываясь от чистки разобранного на столе автомата Калашникова – «Ну заходи, раз пришел,» - она почти даже не посмотрела на него, лишь на секунду бросила короткий взгляд и вернулась к своей работе. Папа сел на стул у нее за спиной и некоторое время сидел молча. Кристин же, похоже, и не собиралась нарушать это молчание. Она взяла шомпол и начала чистить ствол. Папа кашлянул и собрался с духом. Самоуглубленность Кристин была для него, как скала, об которую он все время боялся разбить лоб. «Послушай, Кристин,» - начал он (она встала вполоборота и на лице ее выступила кривая ухмылка) – «я понимаю, что ты не часто покидаешь это помещение. Но скажи мне, когда это изредка случается, не замечала ли ты в окружающих людях чего-то особенного... ну скажем... такого, чего в них раньше не было?» «Да, козлы они все надутые от собственно важности,» - пожала плечами Кристин. «Нет, Кристин, ты меня не поняла...,» - вздрогнув внутренне, но и раздосадовав сказал Папа – «я имел ввиду чисто внешние изменения... ну там... лица, рук... ». «Да чему в них меняться, кроме размера живота, Папуля?!» - хохотнула Кристин каким-то яростным смешком, в котором была одновременно и распущенность и необычайная жесткость. «Я подозреваю, что какая-то болезнь...» - продолжил Папа в прежнем неуверенном и задумчивом тоне – «Кстати, с тобой все в порядке?» - он нервно поднялся, подошел, внимательно поглядел ей в лицо, взял, осмотрел ладони, потом провел рукой по верху головы и облегченно вздохнул. «Чума, что ли?» - саркастически спросила Кристин, и к этому моменту чистка автомата была закончена. Она несколькими сноровистыми движениями собрала его и вставила магазин: «Ну что, Святой отец, отстрелим мозг у неверных!» - она вышла в тир и встала на огневой рубеж. Мишени были сделаны из фанерных щитов в размер человеческого роста, и на них были нарисованы православные священники. Папа двинулся к выходу. Он проверил, что намеревался. В последний же момент, когда дверь уже была полуоткрыта и он стоял на пороге, Кристин легким движением подпорхнула к нему сзади и шепнула что-то на ухо. «Что?» - он не вполне разобрал. Но она уже вернулась на прежнее место и прицелилась. Папа закрыл за собой дверь и услышал за ней автоматную очередь.
С недавнего времени у Папы появился новый секретарь. Он был родом из Норвегии, и звали его Андреас Брейвик. В контрасте со всеми итальянцами, этот человек обладал поистине невозмутимым темпераментом. Вывести его из состояния спокойной рассудительности, казалось, не могла и начавшаяся ядерная война. Хотя ключа от тира Кристин у него не было, служба охраны докладывала, что он часто спускается в подвал, звонит в дверь и Кристин его впускает. Ни у кого, включая Папу, не было сомнений, что они там занимаются сексом. Но папа думал: «Пускай. В конце концов, это естественно и нормально,» - он побаивался инфернальной харизмы Кристин, и тот факт, что она трахается, как обычная женщина, в некоторой степени разрушала ее.