вцепится, не отпустит и кусок себе откусит больше, чем во рту поместиться сможет.
– Это с чего ты так решил? – царь Салтан уже успокоился, а потому и спросил совершенно спокойно, как будто это вовсе ему не интересно, а спрашивает он, так, чтобы время было чем занять.
– Суди сам, царь–государь. Он, Иван этот, первым делом, как в городе появился, приказал городского голову, боярина Захара, выпороть. Прямо там же, на базарной площади, при всём народе.
– Да ну?! – царь Салтан рассмеялся, кстати в первый раз за эти два проклятущих месяца и Матрена Марковна это заметила, и для себя приметила.
– Царь–государь, ты же знаешь, я не вру, не обучен. – другой бы, ну хотя бы сделал вид что обиделся, ну хотя бы засопел для приличия. Макар же, как бубнил, вернее, докладывал, так и продолжал, ничегошеньки в его голосе не изменилось. – Первым делом, которое Иван приказал сделать, было, порядок приказал в городе навести, всю грязь с мусором убрать.
– Молодец, ай да молодец! – воскликнул царь Салтан, а сам подумал: «Ты погляди, действительно умный парняга. Вроде бы и мелочь, а с другой стороны посмотреть, никакая это не мелочь. Мой стольный град, почитай, тоже весь в грязюке и в мусоре утонул. Надо будет приказать, чтобы прибрали всё, порядок навели, а заодно и городского голову надо будет выпороть, не помешает, да и народу удовольствие. Молодец, проходимец этот, знает как народ к себе с самого первого раза расположить».
– Порядок навели, народ повеселел, но это ещё не всё. – продолжал Макар.
– Что? Ещё что–то отчебучил?! – весело спросил царь Салтан.
– Можно сказать и так. – кивнул Макар. – Разбойники из лесов в этом княжестве исчезли, как будто их там отродясь не было.
– Ну это ты загнул, Макар. – отмахнулся царь Салтан, весело так отмахнулся, настроение–то, ой какое хорошее. – Разбойники, они такой народ, как те тараканы. Сколько ты их не изводи, сколько сил и нервов на них не трать, они, заразы, всё одно, где–нибудь, да повылазят.
– Правду говорю, царь–государь. И правду, потому что разбойники эти сейчас у того Ивана на службе находятся.
– ?! – это царь Салтан. Матрена Марковна, как молчала и не шевелилась, так и продолжала этим заниматься.
– Они, разбойники те, что в княжестве том разбойничали, они не очень–то и разбойничали, во всяком случае душегубством не промышляли. А знаю я это, потому что атаман ихний, Тимофей, мой хороший знакомец.
– Ишь ты, какие у тебя знакомые, жуть прямо! – опять воскликнул царь Салтан и рассмеялся.
– Никакая не жуть, царь–государь, а работа у меня такая. Да и Тимофей, он, вполне нормальный человек. Что ж, коли он надумал на купецком страхе играть и денежку вместе с житьём безбедным с этого себе иметь? Он ведь никого не грабит, не разбойничает: заплати ему за проезд без хлопот и опасностей плату разумную и езжай себе с миром, туда, куда тебе надобно. Зато при нём других разбойников, тех, которые грабят и душегубством занимаются, вовсе и не было, вывел он их всех или разогнал куда подальше, не знаю, не спрашивал.
– Умно, очень умно. – царь Салтан посерьёзнел, но посерьёзнел не по злому, а, как бы это сказать, по умному, задумался над словами, Макаром сказанные. – Выходит Тимофей тот, царскую власть повторил, только в лесу. Умно, очень умно.
– Выходит, что так. Разговаривал я с ним, и он рассказал, что сам не знает, откуда этот Иван появился, но обещал узнать, потому как ему самому интересно. А интерес его проистекает от того, насколько долго он со своей ватагой на службе у того Ивана задержится, и когда надо будет пятки салом смазывать начинать?
– Думаю, надолго задержится. – сказал царь Салтан. – Если конечно того Ивана в дурь не попрёт или же глупостей каких, самых простецких, не натворит. Ладно, говори дальше.
– А дальше, – Макар немного помолчал, будто слова нужные выбирал. – прав ты царь–государь, потому что если раньше народ просил меня написать или о том, как его обижают и притесняют, тот же городской голова, боярин Захар, или же всякие милости и послабления себе выпрашивал…
– А теперь что?
– А теперь, ну на боярина Захара, почитай, все жалуются, но это так, как бы между прочим. Почитай все просят написать им бумагу, да чтобы всё правильно и красиво в ней было написано, потому как на службу к тому Ивану просятся. Вот и приходилось ихние, якобы великие и добрые дела, на двух, а то и трёх листах расписывать.
– Да уж… – задумчиво произнёс царь Салтан и, словно опомнившись и вернув весёлое настроение своей душе, спросил. – Должно быть денег целую кучу на письмах тех заработал? А, Макар?!
– Какие это деньги? – ну просто поразительная способность была у Макара совершенно равнодушно о деньгах разговаривать. – Я не за деньги, царь–государь, тебе служу и, уж не серчай, не за милости твои, меня сам процесс очень сильно интересует.
– Знаю, знаю… – хоть то, что Макар служит не за деньги и не за какие–то там другие милости, а значит целиком и полностью независимый, царю Салтану и не понравилось, но он ничего не стал говорить, потому что другого такого Макара во век и нигде не сыскать. Если уж ему так нравится, пусть дальше интересуется этим самым процессом. – Это всё?
– Нет, царь–государь, ещё маленько есть.
– Говори.
– Присутствует у Ивана какое–то чудо, только пока непонятно какое.
– Что за чудо?
– Откуда–то появились у него куры, погоди царь–батюшка, не перебивай. Вроде бы ничего удивительного в этом нет, вот только куры те раза в три больше, чем обыкновенные, почти с молодого поросёнка. Сейчас Иван курями этими купцов одаривает, бесплатно пока, чтобы они в других государствах их показывали и всё такое. А после, мне Тимофей говорил, Иван хочет устроить большую торговлю этими курями, везде где только можно. А вот откуда они появились и до сих пор появляются, пока неизвестно.
– А что ты у приятеля своего, разбойника, не спросил?
– Я спрашивал, он говорит, что тоже не знает, хотя, по нему видно, знает, да говорить не хочет. Может Иван говорить запретил, а может выгоду какую с того имеет. Скорее всего, выгоду свою имеет, таким, как Тимофей, что–то запретить невозможно.
***
Не думайте, что я забыл про Матрёну Марковну. Мол, что толку обращать внимания на женщину? Мол, сидит себе на табурете, пусть и дальше сидит, тем более, что молчит и разговору никак не мешает. А разговор, он гораздо интереснее Матрёны Марковны получается, его слушать надо, а не на неё пялиться.
Когда Макар начал рассказывать о курях, вот тут–то Матрена Марковна вся и встрепенулась, потому что поняла, откуда эти куры появились. Но встрепенулась там, где–то у себя внутри, да так, что никто и не заметил. Догадалась она, что куры эти посредством той самой бочки, в которую по её тайному приказу царицу с царевичем законопатили и в Самое Синее море сбросили. Волшебной та бочка была, самой настоящей, волшебной.
В ней, в бочке в той, день за год происходил, потому она ей и воспользовалась, не пожалела. Она ведь как думала: царице с царевичем достаточно будет пару месяцев, опять пара месяцев, в бочке той по Самому Синему морю поплавать, как они состарятся и помрут себе спокойненько, на то и надеялась. А выяснилось, правда, пока ещё ничего не выяснилось, бочка та каким–то образом в Руслановом княжестве оказалась и точно также каким–то образом о волшебных силах и свойствах той бочки кто–то у них догадался. Но самое главное, что интересовало Матрёну Марковну: что сейчас с царицей и царевичем происходит или происходило? Лучше конечно, чтобы происходило, а сейчас ничего не происходит, потому что поздно уже чему–то происходить.
Что творилось внутри Матрёны Марковны, представить несложно, а вот как про всё это написать, да так, чтобы поверили – трудности большие получаются. Хотя нет, никакие трудности не получаются вовсе.
Представьте, сидите вы на кухне, а жена гречневую кашу собралась варить. С чего это её насчёт гречки угораздило – неизвестно. Скорее всего потому, что женщина, а женщины, сами знаете, они не понимают, что делают. Так вот, собралась жена гречневую кашу варить и жестянку с гречкой достала, ну чтобы крупу перебрать, а дальше, в кастрюлю и на огонь. Оно вроде бы и ничего, но только очень даже самая малость вам покоя не даёт и нервничать заставляет – в жестянке той ваша заначка находится. Если жена заначку найдёт, все знают что будет твориться, такие вещи не то что к ночи, даже днём поминать опасно.
Так вот, внутри вас всё напряжено и нервы во всю буянят, а виду показывать нисколечки нельзя, потому как жена сразу догадается, что не так что–то и допрашивать начнёт. Но и это не самое главное из того, что внутри тебя в этот момент происходит. Там, внутри тебя, сразу несколько процессов происходят, друг дружке мешают и словами нехорошими разными друг дружку обзывают. Первое – если найдёт, что говорить? Второе – что жене такого купить, чтобы обижаться перестала? И третье – куда следующую заначку прятать? Полагаю третье, самое главное, потому что заначка – это святое! Вот приблизительно так и чувствовала себя Матрена Марковна: виду не показывала, что очень озабочена услышанным, и усиленно соображала, что делать дальше и как делать? Неизвестно сколько бы она ещё соображала и чем бы оно все это закончилось, царь Салтан помог, хоть и невольно, как будто догадался.
– Молодец, Иван тот. – как бы подводя итог услышанному начал говорить царь Салтан. – Хоть он и проходимец и подлец, пробы негде ставить, да ещё и самозванец, но всё равно молодец, хвалю! Да, чуть не забыл, а куда князь Руслан запропастился?
– Сказывают, царь–государь, – нисколько не изменив тона продолжал Макар. – он до сих пор Людмилу ищет, княжну, дочку того самого князя, который самый пожилой.
– Знаю такого. – кивнул царь Салтан. – А куда ж она, Людмила эта подевалась?
– Беспутная она, царь–государь, уж очень хороводы водить любит, вот и доводилась…
– Неужто сгинула?
– Кто знает, может и так. Мне знакомый человек сказывал, она с каким–то бусурманином сбежала, к нему стало быть. Больше о ней ничего не знаю, не суди строго государь.
– А больше и не надо, этого достаточно. Да уж, вот оно беспутство до чего доводит. – задумчиво сказал царь Салтан. – Так, надо будет к Ивану этому посольство снарядить. Ты, Макар, послом и поедешь, хватит тебе кому ни попадя письма сочинять.
– Уволь, царь–государь, меня от милости твоей, такой щедрой. – Макар аж с лавки привстал, не иначе очень сильно разволновался, правда голос при этом каким был, таким и остался.
– Царь мой, батюшка! – вот он, момент для Матрёны Марковны самый нужный. Она не привстала, а прямо–таки подскочила с табурета. – Отправь меня послом к тому Ивану! Хочу службу тебе сослужить настоящую!
– Бабу, послом?! – если Макар с лавки лишь привстал, Матрена Марковна с табурета подскочила, то царь Салтан, со своей скамьи чуть не свалился, от смеха разумеется. – Матрена, ты в своём уме?! Иди лучше своим лупанарием командуй, зайду вскорости, посмотрю, что у тебя там творится.
Но Матрёну Марковну как будто все черти, разом, щекотать, обнимать да целовать принялись. Да и ничего удивительного, вот он шанс единственный, которым обязательно надо воспользоваться:
– Ты, царь батюшка мой, – так, кажись началось, вернее, хитрость женская началась. – волен любого из нас
