Ясото и Сэйю притягивало друг к другу неотвратимо. Ни конвоир, ни пленник не говорили ни слова о своих чувствах, каждый по своей причине. Кин — потому, наверное, что боялась спугнуть то, что рождалось в ее сердце, Чан-Оуэн — потому, что сам не мог разобраться в том, что творилось у него в душе. Прошло около недели после стычки в раздевалке. Сэйя много думал, правильно ли он поступает, незаметно стирая грани, сближаясь с этой девушкой, предавая тем самым ту, что, ждет его в белых землях по ту сторону Ледяной стены. Они с Ясото часто оставались одни в комнате пленника по вечерам и молча держались за руки. Он гладил ее по волосам, едва сдерживая желание поцеловать, на ощупь исследовал ее ладони: мозоли от меча, небольшие царапины, которые, почему-то, лишь подчеркивают хрупкость ее ручек.
И в этот раз вечер шел по тому же сценарию, но вдруг Кин вырвала руку и прижала к груди.
- Что такое? - ласково спросил Сэйя. - Я что-то сделал не так?
- Мы что-то делаем не так, - встревоженным голосом ответила она и вгляделась в его глаза. - Ты — пленник, я — конвоир, и...
Чан-Оуэна словно сорвало с петель, он страстно припал к ее губам. Сердце билось бешено и отпугивало любые мысли. Кин сначала сопротивлялась, она сжала зубы и уперлась руками в его плечи, пытаясь освободиться. Но через какое-то время она сдалась и сама обрушила на него поток нежности. Сэйе казалось, что их сейчас унесет далеко в мир блаженства. Инстинкты уже начинали диктовать свое. Но Кин все испортила, резко оттолкнув его.
- Нани? - удивленно спросил он, используя уже заученное слово.
- Корэ ва ии дева аримасэн (яп.: Это не хорошо), - прошептала она. - Мы не должны. Понимаешь?
- Почему? Ведь мы оба чувствуем что-то...
Она резко встала и направилась к двери, но остановилась, так и не открыв ее.
- Я не знаю... Такого раньше не происходило и не должно происходить с воином Хи-но Юси Ясото Кин.
- Зачем ты так? - ласковым шепотом спросил Сэйя, подходя к ней сзади и обнимая ее. - Ты же девушка, такая милая, красивая. Неужели никто раньше не говорил тебе этого? Ты достойна счастья, как никто другой. Неужели ты не слышишь, как бьется твое сердце и стонет от того, что ты его зажимаешь? Отпусти его. Не бойся меня. Не бойся, я не зайду далеко, если ты сама не захочешь.
Она повернулась к нему, взяла его лицо в свои руки и, глядя в глаза, прошептала:
- Я не тебя боюсь, я себя боюсь, - подарив ему нежный поцелуй, она пожелала ему спокойной ночи и удалилась в свою комнату.
Чан-Оуэн словно горел и, чтобы немного остудиться, он вышел на балкон. Напротив соседней двери на перилах сидел Тацу и пристально на него смотрел.
- Что? – немного раздраженно спросил пленник.
- Ничего… только… твоя игрушка очень хрупкая, ты ее сломаешь.
Сэйя стиснул зубы. Почему все так активно вмешиваются в жизнь этой девушки?
- Я не понимаю, - упрямо заявил он. – Какая еще игрушка? Почему я ее могу сломать?
- Сердце… холодное сердце…. если его нагреть, а потом случайно ударить, может разбиться.
- И что? Ты меня побьешь? – начал словесно обороняться Чан-Оуэн.
- Нет… Это дело не мое. Но ты должен знать.
Сэйя лишь пожал плечами и удалился к себе. Ему совершенно расхотелось беседовать с Тацу Ди.
«И что, собственно, я делаю?» - вздохнул он, опускаясь на стул. – «Я пытаюсь слепить из нее Наташу. И у меня получилось добиться ее расположения. Но это не принесло облегчения. Я не могу… Она не Наташа. Ди прав, это все игра, которая скоро начнет меня раздражать. Ладно, пора с этим заканчивать и присоединяться к монашескому обществу Винсента и Ди». – Он усмехнулся. – «Интересно, у них хоть когда-нибудь был с кем-нибудь роман?..»
Чан-Оуэн твердо решил свести отношения с Кин на нет. Он не хотел говорить ей об этом прямо, чтобы не причинить боль. Просто стал сдержан, даже холоден. Делал вид, что не замечает, как ее рука ищет его руку, когда они оставались наедине, чего он старался избегать. Но тренировки проходили в том же режиме. На них Кин, угасающая от непонимания поведения Сэйи, переполняемая грустью, снова пылала счастьем, отчего делала большие успехи.
Так продолжалось чуть больше недели с момента их поцелуя. Сэйе самому не нравились свои действия, но он знал, что это необходимо. Пару раз он замечал за завтраком следы ночных слез на ее глазах, но никак не выдавал своего беспокойства по этому поводу.
- Чан-Оуэн-сан, все хорошо? – как-то решилась спросить Кин, когда они возвращались из додзе.
- Да, а почему ты спрашиваешь? – насторожился тот.
- Мне кажется, ты на меня в обиде, - очень тихо ответила девушка. – Я не знаю, что я сделала не так, но… Я понимаю, что я совсем не умею общаться на таком уровне … и…
- Послушай, - прервал ее Сэйя. Ему стало не по себе от того, что такая горделивая особа вдруг начинает разговаривать к приниженно, совершенно теряя себя. – Запомни одну вещь. В ситуациях, когда речь идет о твоей чести, если ты бережешь ее, ты всегда права.
- Но, - Ясото завладела его рукой и крепко сжала.
- Одумайся, на нас люди смотрят, - прошептал Чан-Оуэн, освобождая руку. Ребята из отряда Кин уже ушли далеко вперед, не обращая внимания на шепчущуюся парочку. Однако Охара, решившая тоже потренироваться в тот день, все прекрасно слышала. Она одобрительно кивнула пленнику и свернула куда-то по своим делам. – Ты же воин. Если мы с головой окунемся в чувства, это навредит тебе. А я не хочу вредить тебе. – Он осторожно погладил ее по голове, улыбнулся и ласково уверил ее, - Все будет хорошо.
Немного грустная улыбка заставила его дыхание замереть, словно от удара в солнечное сплетение. Как она изменилась за эти дни… Эмоции бьют через край, а она даже не пытается с ними справиться и выглядит глупо. Видимо, его предупреждали именно об этом…
«Я ломаю ее», - вздохнул Сэйя. Они подходили к постоялому двору Винсента. По привычке решили пойти через задний ход. Но путь им преградили ряды развешенного для сушки белья.
- Я и забыла, что сегодня день большой стирки. – Ясото осторожно нырнула между рядами. Чан-Оуэн последовал за ней.
- Постой, Ясси. Это не рационально. Пойдем через главный ход, - но попытка остановить ее не увенчалась успехом, она продолжала идти между белых простыней и кимоно, но вдруг резко замедлила шаг.
- Там много народа, я сейчас просто не могу… просто не могу…, - ее голос приобрел оттенок слез, что заставило Сэйю вздрогнуть. Женские слезы всегда ставили его в тупик.
- Ты…, - он догнал ее и коснулся плеча. – Ты плачешь? Из-за меня?
Она резко обернулась.
- Я… нет… не ты… я сама не знаю, что это. Но я не могу это контролировать. Я уже ничего не могу контролировать. Я … Я ничего не могу понять умом. Здесь он не работает, и это страшно!
Ясото смотрела на него глазами, полными слез, такая беспомощная, слабая, что Сэйя удивился, как еще совсем недавно он мог ее бояться и ненавидеть. Повинуясь эмоциональному порыву, он крепко прижал ее к себе, но она вдруго вырвалась и приблизилась к кимоно, висевшему по правую руку от пленника. Дрожащими пальцами она провела по белой ткани. Чан-Оуэн заметил большое бурое пятно в том месте.
Она сорвалась с места и побежала к себе, срывая запретительные таблички на балконной лестнице, унося с собой бурю эмоций, так открыто играющих на ее лице.
Сэйя в который раз убедился, что его конвоир – очень странная и неуравновешенная личность. Со словами: «Как же ее вообще взяли на военную службу», он побрел к себе. Проходя мимо комнаты Кин, он прислушался, но не уловил ни единого звука.
К ужину она вышла по-обычному горделивая и спокойная, словно недавно не было никаких эмоциональных всплесков. Ела с аппетитом и смеялась шуткам. Сэйя почувствовал сильное облегчение, которое немного испортилось видом Тацу. Тот пристально наблюдал за Ясото, иногда ковыряясь в тарелке, хотя едва ли съел и кусочек. Сэйя слышал, что Ди не оставляет попытки убедить руководство монастыря Сэймэй усилить оборону и запросить подкрепление с других военных баз, а так же задействовать монахов. Его споры с братом замораживали кровь в жилах тех, кому выпадало несчастье их присутствовать рядом. Плюс ко всему, по слухам, Тацу пытался найти работу, но безуспешно. От всего этого сон и аппетит пропадут естественным образом.
Но, как это не казалось странным, свет в комнате Тацу этой ночью погас весьма рано, что не могло не обрадовать Чан-Оуэна, которому уже порядком надоело созерцать мужской силуэт в светлом пятне на балконной полу и перилах.
Сэйя лежал на футоне, вспоминая минувший день, и сам не заметил, как сон накрыл его. Он видел снежный лес и холодный воздух, щекочущий нос; он еще мал и старается не отставать от отца, собирающего хворост; вдруг прямо над его головой пролетела птица, и он услышал свой пронзительный крик. От испуга он выпал из сна и тогда понял, что крик принадлежал не ему.
Постоялый двор ожил. За дверью слышались шаги и голоса. В одном из них Чан-Оуэн узнал Винсента. Мимо его окон промчалась Ксан и постучала в соседнюю дверь.
Ксан побежала обратно. До ушей пленника доносились плач и стоны. В них он узнал голос Кин. Сэйя вскочил и бросился к балконной двери. Тацу как раз проходил мимо, явно торопясь. Со спины его можно было принять за высокую девушку: длинное белое нижнее кимоно, верхнее темно-зеленое кимоно, слегка прихваченное поясом, и распущенные волосы, доходившие почти до икр. Чан-Оуэн последовал за ним.
Ди жестом попросил его не входить. Через балконную дверь Сэйя видел Кин, бьющуюся в истерике. Она звала Ди и что-то быстро говорила.
- Обычный кошмар, - не пойми откуда взявшаяся Охара заставила молодого человека вздрогнуть.
- Обычный? - переспросил он, не сводя взгляда с комнаты.
- Да, у нее такое бывает. Хотя потом она не помнит об этом. А мы ей не говорим. Главное, вывести ее из этого состояния.
- Почему бы просто не разбудить? - пожал плечами Сэйя.
- Ах, если бы это было так легко, - вздохнула Рэй. Пленник непонимающе взглянул на нее. - Дети северных битв. У них у всех проблемы. У Кин-тян кошмары, Тацу-кун почти не спит. Кэси, мой возлюбленный, тоже был словно замороженный. Скольких трудов мне стоило отогреть его! Даже он иногда вскакивает среди ночи и хватается за меч, думая, что напали враги. Когда Кин-тян была в моем отряде… мы намучились с ней в этом плане. Полагаю, ребята из ее отряда тоже.
Сэйе вдруг вспомнился эпизод, когда его освобождали из заточения. Ребята говорили, что Тайсё-тян спит, и никто не может ее разбудить.
- Эти кошмары могут длиться долго? – спросил Чан-Оуэн.
- Да. Я могу взять ситуацию под контроль лишь с помощью акупунктуры, которой я владею в совершенстве. Однако Кин-тян очень неспокойна в такие минуты, и, если ее как следует не зафиксировать, можно навредить. Тацу-кун с его техникой чревовещания здесь незаменим.
Сэйя снова заглянул в комнату. Ди сидел на коленях рядом с Кин и просто смотрел на нее, спокойно и сосредоточенно. Ксан утирала ей лоб влажным полотенцем. Из приоткрытой двери доносился
Он уже был при всем параде
на это пятно , или эти пятна