Почему нам нравится хренотень. Выпуск №5.

                                               Почему нам нравится хренотень. Выпуск №5.

  Я нарезал круги в приемной, где за рабочим столом восседал вечный секретарь - вечно живой товарищ Поскребышев. Пока я ходил, сидел, смотрел в окно, он все время куда-то звонил и что-то записывал, как и меня не замечал. А может так принято на том свете, не замечать живых? - я начал теряться в своих догадках.
- Александр Николаевич, я Федоров Никита, звонил вам по вопросу встречи с товарищем Сталиным. Я перед вами!
Поскребышев протер очки, долго меня рассматривал и спросил: «Уточните, товарищ Федоров, вы по какому вопросу?»
- Я к товарищу Сталину. С Земли прилетел, хочу просто поговорить о делах прошлых, может совет дельный получу?
- Совет, говорите? Я доложу товарищу Сталину о вашем желании. Подождите!
  Через пол минуты он распахнул дверь, и сам товарищ Сталин вышел в приемную: «Никита, дорогой, почему сразу ко мне не зашел? Зачем здесь стоишь, пойдем ко мне, чаю попьем, покурим, ты взял с собой табак?»
- Конечно. «Герцоговина Флор», ваш любимый», - сразу пропала во мне прыть и я себя почувствовал заложником.
- Не хорошо, товарищ Поскребышев, такого гостя держать в приемной, нехорошо. Делаю вам замечание.
- Виноват, товарищ Сталин, - услышал я в спину.

  Солидные люди никогда не начинаю разговор о деле, если оно имеется, пусть и маленькое, поэтому я ждал, каким будет начало. Я не молод, Сталин чуть старше меня, но разве различное наше прошлое, или возраст, могут быть помехой к дружественной беседе? – даже при наших различных рангах. Кто он и кто я? И кто я такой вообще по сравнению с ним? Но, я гость! А за гостем в старину и хороводы водили, и гостинцы ему в дорогу дарили – так у нас было принято относиться к гостям. Иосиф Виссарионыч меня принял радушно, согласно традиции и этот факт порадовал: мы говорили на бытовые темы, прошлись по знакомым, пили чай из его любимого мельхиорового чайника, курили трубки и он хвалил мой подарок – мне было приятно, я хвалил его чай и ему тоже было приятно.
- Никита, на том свете нет отчеств – называй меня Иосиф, Йося, Коба, как тебе удобно, - хитро прищурился товарищ Сталин.
- Тогда немного о деле с вашего позволения.
- Конечно. Почему нам не поговорить, если есть дело?
- Во-первых, от фабулы уважаемый Олег Фоп передает вам горячий привет и массу хороших пожеланий.
- Я внимательно слежу за всеми, кто меня вспоминает. Вы товарищу Олегу тоже передайте наш привет и пожелайте ему не забывать Родину и все, что с ней связано. Хорошо, Никита?
- Хорошо. А вот Вал Черный спрашивает вас, как так получилось с Троцким, что его ледорубом рубанули? – чет во мне сразу заболела селезенка и я представил эту картину.
- Троцкий был оппортунист, а в обновленной партии таким места не нашлось. Мы его откомандировали в Мексику, в теплые края, чтоб он там создавал мексиканское рабочее движение и здоровье свое поправил, он очень нервным был. А он, что, создал? Книги решил писать, каким плохим был товарищ Сталин. Я не знаю о нем ничего в Мексике, точнее, не помню всех подробностей. Видимо он не понравился там, нашим мексиканским товарищам, вот они его и наказали за это – горячие ребята, почти горцы из пустыни с кактусами. Он же не без денег туда поехал, Никита, – выписал командировочные на несколько лет вперед, снял хороший дом. Что еще надо для теплого счастья? Все мы и увидели, что Троцкий - сам ничего из себя не представляет, это здесь он всю славу себе присвоил, а там, увы – все и прояснилось.
- Вы с ним встречаетесь?
- Да, было пару раз. Плакал, прощения просил, говорил, что не виноват ни в чем. Я ему про партию – что он сделал для нее? А он опять про свое – обидчивый видимо, все ему кто-то виноват, все ему мешали. Это национальное, так что давай о нем больше не будем вспоминать.
- Хорошо. Теперь о настоящем: как вы относитесь к тому, что у нас происходит?
Сталин закурил трубку, вызвал к себе Поскребышева и они о чем-то тихо говорили долго, а когда Иосиф Виссарионыч ознакомился с бумагами из картонной паки с названием «Дело», уселся в кресло напротив меня и разлил по чашкам чай.
- Плохо отношусь. Вас, единых, больше нет, как и нет того, вокруг чего нужно объединиться. Вы не умеете и не хотите признавать ошибки, и это основная ваша проблема! Не делаете должной самооценки – правдивой, поэтому все время защищаетесь и сваливаете просчеты на врагов. Вы боитесь правды! А народ... Нельзя постоянно обманывать народ. Не хочу я больше ничего говорить.
- Но мы великая...
- Послушай, Никита. Великих стран не бывает – бывает гордый народ, и от него все исходит – величие, уважение к нему. Только он может дать оценку тому, как вы живете и насколько велики. И никто иной за вас это не должен делать, запомни! А ведь делают, и вы верите уже не себе, а тому, кто за вас говорит. У вас была страна – мы ее приумножили в площади, сохранив царски наследие, а вы все профукали. Точнее, коммунисты - оппортунисты предали наши достижения. И что теперь с вас взять? Вы опомниться не успели, как вас вокруг пальца обвели. Даже я не понимаю, что вас ждет, как бы вы ко мне не относились, хорошо или плохо. Но зачем меня приделывать к тому, к чему у вас приложили руку? Это для меня тайна.
  Сталин встал с кресла и пошел к какой-то двери кабинета и захлопнул ее за собой.  Я ничего не понял, поэтому решил позвонить другу, и мы пол часа болтали ни о чем. Вдруг эта дверь открылась и вместе со Сталиным ко мне подошел Николай второй. Такой же подтянутый, в форме, красивый, с бородкой, но уставший на лицо: «Вы хотели мне задать вопрос, Никита?»
- Да нет, это инициатива Иосифа, - заерзал я в кресле.
- Ты присаживайся, Николай. Вопрос тебе задам я, - Сталин ходил по кабинету и дымил трубкой. - Ты скажи, Николай, только честно, если власть не хочет сдаваться – возможен переворот, как тогда, в феврале 1917 года, какими-то парой-тройкой сотен матросов? Или ты не знал, что все это спланировано, а ты должен просто покинуть трон?
- Знал.
- Ну, и зачем ты бежал? Или с комфортом уехал из дворца? И все это, Никита, назвали революцией, заметь! Как тогда, в Париже, в 19 веке – все тот же почерк. Кто тебе, Коля, приказал это сделать?
- Я.. Это.. Королева…
- Все! Можешь идти, - нервно одернул его за рукав кителя Сталин и даже не попрощался. – Ему приказали! Так, был в стране царь или нет, как думаешь? – спросил он меня.
- Не было.
- Правильно. Был человек, который занимал трон и в этом был весь царь, типа помазанник –красовался больше. А итог первой мировой? Он же все профукал, всю кампанию под нож пустил! Ты знаком с тем, как развивались события на фронтах в 16-17-м годах?
- Читал, много вопросов. Но я так и не понял, почему остановилось наступление?
- Солдат должен наступать или отступать, а не сидеть в окопах. И когда всех присадили на перемирие, с того момента и началось разложение, дезертирство и прочее. Армия за год была деморализована! Командиров боевых начали убивать солдаты! Это что, война? Кого с кем? Так что, Николай второй и похоронил страну – сдал ее.
- Но зачем?
- Затем. В этом была его миссия.
- Пусть будет по твоему. Но и ты творил с народом, что хотел – уничтожал, отбирал, создавал…
- Остановись! Заметь, у нас никогда не было колоний, а в угоду своему процветанию, только так поступали древне народы – они жертвовали всем своим ради великой цели, у них другого выхода не было. Да, на мне есть вина и это пятно на века. А как бы ты поступил, если бы чувствовал дыхание угрозы в спину? Ленин был еще живой, а итальянский фашизм уже набирал силу – идею занесли в Европу, причем не случайно, а под нее и деньги. Ленин этого не видел? Или, как всегда, говорил о том, что ждали от него простые люди – просто обещал и ни черта не делал. И как мне быть, когда на кону целая страна? Кем – чем жертвовать? Как темп строительства набрать? Так партия большевиков и осознала, во что ее первоначально втянули, и меня в том числе. Нас же подставили! И всякие Троцкие это знали, подлецы, как и чем все должно окончиться. С того момента мы и раскололись на два лагеря: большевики, которые за народ – я был с ними, троцкисты – другая ветка, это сволочи, предатели, они все знали, как нас подставят и к чему все приведет. Сам понимаешь, им места у нас не нашлось – таких и определили в другое место. Но, знал бы ты, какую они агентуру сплели за 10 лет – скрытые враги народа, а с виду свои. Как их достать? Как их почувствовать? И можете меня ругать, ненавидеть – груз сей ответственности я взвалил на себя. Работал по 24 часа в сутки – я все знал, видел, понимал что делать. А как у меня получилось, это тоже результат, каким бы он ни был. Ведь вы не хотите сегодня работать на результат? Так проще, потому что нет за это ответственности. Но об этом никто не говорит. Вы мелочами хвастаетесь - при таких-то возможностях! Не стыдно?
- Да, не было тогда интернета, было бы вам легче добиться желаемого. Может, по чайку? – был я уже иначе настроен к Сталину.
  Мы пили чай, анекдоты рассказывали и, почему-то сидело уже во мне такое чувство, что передо мной не какой-то ужасный сверхчеловек, а обыкновенный низкорослый крепыш в маршальском мундире. Мужик, как мужик, со всеми плюсами и минусами внешне – просто человек со своим стержневым характером, который встречается раз в сто лет. За таким идут, такому все прощают и его ненавидят одновременно, но, носят на руках! Только такие могут управлять, а не красавчики. Человек всегда готов жертвовать братом, если надо для сохранения себя, любимого – так только и выживали способные на развитие и созидание народы, готовые работать за троих – они всегда и вину свою чувствовали, потому и молчали. Мы не далеко ушли от наших предков, племенных народов, которые в жертву природе и своему Богу отдавали лучших своих сыновей, лишь бы уцелеть большинству, и, этого у нас не отнять – потому в нас это и сохранилось, как единение с Землей, природой. У нас души есть! А тот народ, который хочет жить в шоколаде и ничего не делать - он навсегда беспринципен по отношению к соседям: именно они всегда будут убивать чужих, жить за счет чужих, последнюю кровь высосут из них, лишь бы продержаться. А потом – конец! Что кушать? Чем отапливать себя? И все это плоды 300-т летней инквизиции - тогда думать и сопереживать не разрешалось, а нас эта дрянь стороной обошла, слава Всевышнему, Творцу и Отцу, повелителю небес и природы. Потому мы и другие, и это надо знать каждому, как и ценить родную Землю, и Отечество.
- Послушай, Иосиф, а как получилось, что начали мы дружить с Америкой? – достаточно доброжелательным уже звучал мой тон.
- Сразу, после 1928 года, когда выполнила страна большинство ленинских контрактов по Германии - там были большие деньги и много другого, туда почти все уходило, я и навел мосты через Тихий океан с США. И мы начали хорошо работать. Между нами тогда и воткнули Японию, чтоб мешала сотрудничеству. Мы им наш товар поставляли - они нам свои заводы и оборудование, почему бы и нет? Нормальная, считай, торговля, ну, и конечно же кредиты под золото – с того года мы и начали поднимать страну. Англичане здорово помогали технологиями, а больше валютой, за наш лес, золото, руду и прочее. Обычная международная практика – лишь бы во благо родного государства, чем мы и занимались, плюс американцы своих специалистов нам давали на монтажные