его Эль-Трал.
Тяжело вздохнув и наконец решившись, Аргон одним молниеносным четким движением ударил его кулаком снизу в челюсть, и чужак бесчувственно повалился набок.
Странник быстро ощупал его голову и шею, убедившись, что не нанес никаких серьезных повреждений, и что связанный по-прежнему дышит, и только тогда поднялся на ноги.
— Все в лодки, — скомандовал он. — Роир, ты со мной, Бан, ты с Маура.
В прибрежных зарослях покачивалось несколько темных челноков, и Аргон и Маура отвязали два из них от колышков.
— Залезай, — указал мне Маура на лодку, и я в страхе задержал дыхание, приготовившись ступить на неустойчивое дно.
Аргон тем временем тянул упирающегося Роира, не обращая внимания на его возмущенные возгласы: «Не поплыву я в этой развалюхе! У меня от качки голова кружится! Отпусти, бес проклятый!».
Мы отчалили.
* * *
— Тебе что, факела жалко было? — зычный голос Роира разносился над рекой.
— Тише! — в который раз шикнул на него Аргон. — Мы должны были уйти от погони и не привлекать внимания, поэтому я не позволил тебе зажечь огонь.
— Ты-то сам, гад, ни разу не споткнулся, а я, значит, шею себе сломать должен?! — не унимался тот, морщась и ощупывая многочисленные царапины и ссадины, полученные от колючих веток и падений в темной чаще.
Уже светало. Плыл я впервые в жизни, и поминутно меня охватывал страх, что узкое суденышко перевернется в бурных речных волнах, погребая нас под собой. Успокаивала лишь абсолютная уверенность моего хозяина, который плавными движениями весел направлял лодку строго по курсу. Я давно знал, что и гребля входила в число его умений — в детстве они с Калимаком часто покоряли речные просторы в Зараке; но, когда хозяин однажды все-таки затащил и меня в лодку, я тут же в ужасе выскочил обратно, едва ступив на шаткое днище и почувствовав, как оно подо мной раскачивается. С тех пор я наотрез отказывался повторять этот подвиг.
Однако в этот раз меня никто не спрашивал. Так же, как и несчастного Роира, которому вскоре из-за качки сделалось совсем худо, и он практически не отодвигался от борта, перегнувшись через него и не забывая все же придерживать свои роскошные волосы, чтобы их не испачкать. Я порадовался, что меня хотя бы не тошнит. Радость оказалась преждевременной — как только мы выплыли на середину реки, стали попадаться небольшие, но коварные водовороты; лодку резко крутило и подбрасывало. Волна дурноты нахлынула внезапно, и я едва успел отшатнуться к борту. Так плохо мне не было с того дня, как вся наша семья отравилась грибами, приготовленными моей старшей сестрой Сидой, тогда еще неопытной в хозяйстве девчонкой, и в течение недели мы громко стонали, охали и хватались за животы, а меня выворачивало наизнанку от одного только вида еды.
Красный, как рак, от смущения, я вытер рот, радуясь теперь уже тому, что с нами нет Калимака. Вот уж кто безжалостно высмеял бы меня. Маура лишь улыбнулся сочувственно, немного замедлив ход лодки; хотя в глазах его плясали веселые искорки, и я видел, что он едва сдерживается от смеха.
— Я постараюсь аккуратнее грести, — сказал он.
Аргон в соседней лодке теперь тоже слабее налегал на весла, стараясь облегчить путь Роиру.
Мы долго не останавливались на привал, остерегаясь выходить на берег. После полудня достигли участка реки, где течение было более спокойным и ровным. Мы с Роиром наконец немного пришли в себя, впервые подняли головы и увидели окружающую нас красоту. По обоим берегам тянулись густые смешанные леса; листва пестрела яркими желто-оранжевыми пятнами на фоне темно-зеленой хвои. Гладь реки серебрилась бесконечным полотном, уходящим вдаль, где на горизонте едва виднелись подернутые дымкой пологие горы.
— Что это за река, Аргон? — спросил Маура у Странника, подгребающего ближе к нам. — На карте не было названий.
— Это Дýна, — ответил тот, с наслаждением вдыхая свежий и чистый воздух. — Самая большая река в Третьем секторе. Дальше будет граница с Четвертым, за восточными хребтами Альпý, — указал он рукой.
— Гон на границе?
— Сразу за ней, — уточнил Аргон.
— То есть, получается, это уже край Эль-Таура?
— Будь проклято его имя! — громко выругался Роир, сплевывая в воду.
— Да, — продолжал его сосед по лодке, соглашаясь одновременно с обоими. — Так или иначе, теперь и Третий, и Четвертый сектора для нас опасны.
* * *
Аргону не сразу удалось разжечь огонь своей плоской чудо-щепкой. Он сперва высекал из нее каскад искр, которые тут же гасли на ветру, затем выдвинул заслонку, не дающую промозглому ветру погасить крошечный дрожащий язычок пламени, но кучка хвойной растопки на сыром насквозь хворосте лишь дымилась, никак не желая загораться.
— Что, трюки все закончились, даже костер развести не можешь? — с издевкой спросил Роир, нетерпеливо выжидая с медной миской наготове. — Давай, поторапливайся, мне голову мыть надо.
Не поддаваясь гневу, Аргон молча продолжал свое дело, пока наконец растопка не занялась, весело потрескивая.
— Ну, слава небесам, — шумно выдохнул Роир. — Я уж думал, холодной мыть придется.
Разбавив речную воду, он осторожно откинулся назад, окунул волосы в миску, поставленную на высокую кочку, и с наслаждением стал массировать череп настойкой из своей плетеной бутылочки.
— Полей-ка мне, — махнул он рукой в мою сторону.
Я оглянулся на своего хозяина, сидящего поодаль, не решившись спросить у него разрешения подчиниться чужому приказу, и в конце концов поднялся и выполнил поручение, зачерпывая воду из миски пригоршнями и поливая сверху, стараясь не попасть в глаза сидящего.
— Полотенце достань из моей сумки, — снова скомандовал тот. — Красное.
Несмотря на мою острую неприязнь к купцу, я невольно залюбовался его чистыми блестящими волосами, подавая ему расшитое шелковое полотенце.
— Дай, пожалуйста, немного твоей мыльной настойки, — попросил Аргон, приблизившись к нам. — Моя выпала из сумки в подземельях.
— У меня волосы длиннее твоих, — пожадничал Роир. — Мне может потом не хватить, а нам еще черт знает сколько идти. Да и вообще, зачем тебе настойки? Наколдуй по-вашему, чтоб космы сами чистыми стали! — и он громко, с издевкой загоготал.
Ничего не ответив, Аргон тихо отошел от берега.
И тут я понял, что в спешке перед выходом из Карнин-гула, когда я собирал свой мешок и на всякий случай проверял, все ли собрал хозяин, то все же напрочь забыл попросить у чужаков еще настойки мыльного корня, или того, что они вместо нее использовали. По счастью, наши волосы были покороче, чем у обоих чужестранцев, и требовали меньше ухода, и Маура пока даже ни разу не хватился забытого. Но поделиться со странником мне тоже было нечем.
Окончив полоскание, Роир вынул из сумки еще одну маленькую плетеную фляжку и стал натирать свои угольные пряди хранившейся в ней ароматной жидкостью; затем плотно замотал голову запасной накидкой, чтобы не продуло.
Маура все это время не встревал в их стычку, сидя спиной к нам и лицом к реке, глубоко задумавшись и глядя прямо перед собой. Он снял намокшую верхнюю одежду, и пронизывающий ветер вовсю трепал его тонкую светлую рубашку. Я поразился, как ему не холодно, и только присмотревшись, увидел, что губы его посинели. Но он просто не обращал на это внимания и даже не пытался согреться.
В пасмурном зимнем небе над нами то и дело слышались отвратительные крики пролетающих мимо птиц, и от всего этого унылого речного пейзажа хотелось заплакать и утопиться.
_____________________________
[1] Они не опасны.
[2] Пойдемте.
[3] А ты – смотри на меня.
[4] Кто это?
[5] Маура. Пожалуйста, открой дверь.
[6] Пограничников.
