Приперлись на нашу голову, с юга, что ли? Жарко там, вот и рожи у них чуток перегорели. — Он нервно хохотнул.
— Они… не отсюда, — сказал я неожиданно для самого себя.
— Так ясен пень, что из дальних краев, — фыркнул он. — Я ж и говорю, с юга.
— Нет, не с юга, — продолжил я. — Оттуда. — И я медленно поднял глаза вверх, к небу.
Его взгляд тоже пополз выше, и он несколько раз моргнул на солнце.
— Чего?
— Они не с нашей Земли. А с какой-то другой. Из другого мира.
— Что за бред! — снова вспылил он. — Какого «другого мира»? Есть земля и небо, не с неба же они свалились! Ну ладно, махины у них летучие всякие, и что с того? Да, чудной народ, ну и выглядят так, что волосы дыбом встают, мало ли на свете уродов?
— Мы для них тоже нелепо выглядим, — вспомнил я давние слова Эль-Ронта. — А дом их — очень далеко. Они когда-то сюда прилетели, и остались.
— Слышал бы тебя Мау сейчас! Совсем у тебя крышу снесло, болван!
— Он был одним из них, — безжалостно произнес я.
— Нет, ну ты подумай! — оскалился он, снова подступая вплотную. — Ты хочешь, чтобы я поверил… что мой друг, которого я знал с детства, на самом деле какой-то нелюдь с какого-то летающего в небесах «другого мира»?!
Не успел я на это ответить, как выражение его лица резко изменилось, словно он увидел призрак.
— С детства… — растерянно повторил он собственные слова. — Да, может, года четыре мне было тогда… Я на опушке играл. А он из лесу выбежал, как чертенок. Грязный такой, взлохмаченный, из одежды только на бедрах лохмотья драные, и еще так быстро двигался… Я даже закричать не успел, как он рядом оказался. Заметил меня, и так в сторону отскочил разом… Шагов на десять. Ну, а я, когда увидел, что и он меня боится, осмелел немного. Я его позвал, он смотрел подозрительно, но подошел все-таки. И на хлеб мой с медом пялится, пялится… Ломоть свой ему протянул. Жрал он так, будто месяц еды не видел. Я и захохотал, уж больно потешно это было. Он застыл, а потом вдруг… не знаю, как сказать-то. Но засмеялся он в ответ моим смехом. Будто меня передразнивал. Точь-в-точь звучало. Обиделся я тогда, да и струхнул порядочно. Но все ж в дом его с собой позвал, чтоб ночью не замерз, а то холодало уже, помню. Прятал его под лавкой от родителей, они, конечно быстро прознали, отвели его в семью, где детей поменьше было, чтобы там жил. Оказалось, он и языка-то нашего не знает, но как-то он всех понимал. А потом быстро научился, заговорил со мной. Со мной первым. И так познакомились мы понемногу… Хотя кто он такой, откуда, так и не рассказал. Всегда от ответа увиливал. Я на тебя зол был, потому что ты ему был дороже… Стал дороже, когда он сюда перебрался. Я думал, он с тобой делится тем, что раньше мне доверял. Я думал — как это, ты всего лишь тупой раб, — при этих словах меня, как и прежде, бросило в жар, но рассказчик не смутился, — а он, видать, к тебе привязался… Сильно так. Леший его знает, с чего и почему. Но он всегда меня выслушивал. Был мне как… как старший брат. Даже если мы ни разу не сородичи, — отмахнулся он, хотя я и не собирался оспаривать его слова, застигнутый врасплох его откровенностью. — И вообще, мало у нас общего, но… Зато мои настоящие братья никогда вообще не обращали на меня внимания. А он… — Калимак хотел еще что-то добавить, несколько раз открыл и закрыл рот, и в итоге сдался, снова с горечью махнув рукой. — К черту…
— Он просил передать вам, — сказал я в наступившей тишине. — Что… помнит тот день, когда вы встретились… и завтрак ему отдали… И… вот еще. — Сняв с полки свернутый в трубочку свиток, я протянул его стоящему напротив.
— Это что? — спросил он, и, не дожидаясь ответа, быстро развернул поданное.
Губы его сжались плотнее, и он, смотав тонкую кожу обратно, сунул свой портрет за пазуху.
— Он… там похоронен? — выдавил он. — На их острове?
— Да, — ответил я, не вдаваясь в подробности о незнакомых мне ритуалах чужаков.
— Увидимся, — кивнул он, шагнув через порог.
Выйдя во двор, он столкнулся с Ками, возвратившейся с рынка. За спиной у нее в тканевой переноске мирно посапывала Эль-Нор, в руках жена держала увесистый узелок с продуктами. Я машинально взял у нее ношу, а Калимак легонько потрепал заскорузлым пальцем щечку ребенка, стараясь не разбудить.
— Твое? — обернулся он.
Я молча кивнул, хотя давно уже не чувствовал в этом правды. У дочки были русые волосы и голубые глаза, какие я видел у многих парней из богатых имений по ту сторону реки. От меня в ней не было ничего, и часто, при взгляде на это розовощекое светлое личико, я с тихой яростью вспоминал тогда еще непонятные слова хозяина.
— Поздравляю, — Калимак хлопнул меня по спине. — Работай дальше. — Он направился к калитке, а я — назад к дому.
— Смотри, чтоб все чисто было, — окликнул он напоследок треснувшим голосом. — Чтоб все… А то получишь у меня. — И окончательно скрылся за бревенчатым забором.
