(Песня «Por que te vas»? Почему ты уходишь? - https://www.youtube.com/watch?v=uWYTTQFyt74)
Обсуждение сотрудничества, начавшееся с утра пораньше в отделе системотехники, сильно отличалось от вчерашних бурных дебатов. То ли ещё не проснувшись, то ли осознав неизбежность не просто сотрудничества, а совместной работы, все вместе мы лазили по обширной организационно-структурной схеме отраслевой информационно-вычислительной сети, определяя места внедрения модулей защиты информации от несанкционированного доступа. Причём, лазили в прямом смысле слова – освободив центр кабинета от стоявших там столов, расстелили схему на полу и, разувшись, «путешествовали» по ней кто как – стоя, согнувшись, а то и на коленках, - подписанными перфокартами помечая точки входа-выхода модулей.
Только я появился на кафедре с важнейшим результатом ползания в виде рабочего плана внедрения, как подошёл начальник отдела НИиОКР, словно он загодя узнал об этом. Обсуждение дальнейшей работы продолжилось, но уже с несколько иными акцентами – предстояло определить, какие работы отдела НИиОКР и института (собственностью которых стали мои разработки после их передачи в НИиОКР) будут задействованы в отраслевом проекте.
Давно и широко практиковалось присвоение авторства печатных работ, разработок, изобретений и даже открытий целыми организациями, коллективами или группой авторов, отдельными выдающими деятелями, без того увешанных научными чинами-званиями и палец о палец не ударившими в плане работы над присваиваемым предметом. И хорошо ещё, если не забывали где-нибудь в самом конце списка авторов указать истинного создателя.
Кроме того, что это была единственная возможность хоть как-то узаконить свои права на разработанные программные модули, благодаря такой практике я получал возможность печати отчётов и всей сопровождающей технической документации. А сопровождал творческий процесс просто шквал обязательных и никому не нужных бумажек, и мозоль от шариковой ручки сбоку среднего пальца правой руки, образовавшийся ещё со времени учёбы в институте, не исчезнет до скончания дней моих, наверное.
Еле успел я до обеда попасть в бюро переводов, чтобы забрать очередные переведённые статьи и сделать заказ новых переводов. А когда выходил из подъезда, откуда-то сверху послышался знакомый мелодичный мотив песни «В последний раз», которую прежде слышал в исполнении ВИА «Весёлые ребята» на грампластинке «Музыкальный глобус».
И чуть ли не прямо у меня в такт музыке спросил на испанском языке нежный женский голос: «Por que te vas»? (Почему ты уходишь?). От неожиданности я непроизвольно посмотрел вверх – воспроизводимая магнитофоном песня доносилась из открытого окна на втором этаже бюро переводов:
«Hoy en mi ventana brilla el sol,
Y el corazon se pone triste
Contemplando la ciudad
Por que te vas?
Como cada noche,
Desperte pensando en ti
Y en mi reloj todas las horas vi pasar
Por que te vas»?
Хватило даже моих скудных знаний португальского языка, полученных на краткосрочных курсах подготовки военных специалистов, чтобы понять слова незамысловатой песенки на испанском языке:
«Сегодня солнце светит мне в окно,
И с сердцем,
полным печали, я смотрю на город.
Почему ты уходишь?
Как и каждую ночь, я проснулась
с мыслями о тебе
и на своих часах созерцала, как проходит время.
Почему ты уходишь»?...
Сам не знаю, почему, я перешёл улицу и направился в близлежащее кафе «Ницца», которое долгое время избегал посещать. Вошёл в длинный, как кишка, зал с зеркальными вставками по обеим сторонам (из-за чего зал казался шире), с расположенными вдоль всего зала угловатой змейкой барными столами. И замер на пороге, потому что первой, кого я там увидел, была сидевшая недалеко от входа моя бывшая жена.
Как и все посетители за длинной стороной барной стойки, Вероника была видна в профиль. Хоть и с накрашенными губами и подведенными тушью глазами-бровями-ресницами, выглядела она так, словно давно перестала следить за собой. Присмотревшись, я заметил, что её лицо стало жёстче, губы - тоньше, но при этом появились мешки под глазами и непреходящая краснота с синими прожилками кончика носа, а движения стали суетливыми и порывистыми - и тоскливо заныло у меня сердце.
В подтверждение моей смутной догадки Вероника, обменявшись многозначительным взглядом с барменом, быстро взяла протянутую им рюмку рижского чёрного бальзама, опорожнила в чашку с кофе и вернула её обратно халдею. Сделав внушительный глоток из чашки, она расслабилась, непринуждённо облокотилась локтем о столешницу, повернула голову в мою сторону и замерла на несколько секунд.
- Ты, - вернув голову в исходное положение, ещё и утвердительно кивнув при этом, констатировала Вероника. Потянулась рукой к чашке и вдруг замерла, снова посмотрела на меня и с выражением изумления и страха на лице воскликнула:
- Это ты!
- Да, это я. Привет. – Я подошёл и присел на только что освободившийся круглый барный стул рядом с ней.
- Привет. – Она потянулась к чашке, отхлебнула из неё, сделала долгий выдох и продолжила. - Как же я боялась встречи с тобой! … Со времени развода боялась и … очень хотела встретиться. – Повисла долгая пауза.
- А ты неплохо выглядишь… Как всегда, без шапки и перчаток. В такой мороз на тебя даже холодно смотреть. – Мороза ещё не было и в помине, и её слова были не более, чем данью вежливости. Я хотел, было, продолжить обмен любезностями, но она, махнув рукой, остановила меня:
- Не надо. Сама знаю, как я выгляжу. – Поджав губы, призналась: - Да. Пью. – И продолжила с тяжким вздохом, - А что мне ещё остаётся делать? Никому я не нужна.
Глаза её покраснели, на ресницах появились слёзы. Она взяла бумажную салфетку из салфетницы, дрожащими руками промокнула глаза, стараясь сделать это аккуратно, но всё равно размазала тушь на ресницах.
Поначалу я не собирался надолго задерживаться – всё уже давно было оговорено между нами. Но решив отвлечь её от грустных мыслей, заказал себе кофе и сказал ей:
- Между прочим, это кафе – историческое место. Именно благодаря ему мы с тобой познакомились.
- При чём здесь «Ницца»?! Мы ведь в госпитале познакомились!
- Я сюда всегда заглядывал выпить кофе, когда возвращался в училище с тренировки. Метров пятьдесят дальше по этой же стороне улицы находится подворотня, в которой меня нацики отмутузили. Так что, если бы не это кафе, мы с тобой могли и не встретиться.
- Я тогда к отцу пришла, не помню уже, зачем. А ты лежал в палате весь такой израненный… - продолжила свои воспоминания Вероника.
- Это было уже через неделю после того, как меня из реанимации в общую палату хирургического отделения перевели.
- Ты был для меня героем. Мне тогда так хотелось тебе помочь хоть чем-нибудь!... А ты не разрешал…
- Мне тогда никого не хотелось видеть! – Вероника оживилась, вспоминая неплохие, в общем-то, для нас с ней времена. Даже румянец проступил у неё на щеках:
- А помнишь, как мы с тобой на пляже джинсами поменялись?
- Это ты тогда второпях перепутала!
- Ничего я не путала – я специально твои надела, чтобы наконец-то познакомиться с тобой! Очень удачно размер у нас оказался одинаковым. – Вероника весело рассмеялась. - Ты был такой сильный, мускулистый и … не целованный мальчик – на тебя многие девчонки на пляже заглядывались. Вот я и решила тебя раньше всех заполучить.
- А я всегда буду помнить, как мы с тобой в застрявшем лифте высотки академии наук целовались.
- Как же я хотела тебе отдаться! Прямо там, в лифте… А ты был такой неопытный.
- Ты была первой моей женщиной.
- Так и ты был у меня первым, а мне пришлось всему тебя учить, - Вероника опять засмеялась. И привычно сделала знак бармену, после которого перед ней появилась чашка кофе и опять рюмка с бальзамом. Не смог удержаться от вопроса:
- Ты не работаешь?
- Работаю, - как ни в чём не бывало, ответила Вероника, выливая бальзам в кофе. – Отец по знакомству пристроил в архив городской больницы. Работа не бей лежачего, бумажки с места на место перекладываю. Платят, правда, маловато.
- А как же работа по специальности? Ты же филолог по образованию.
- Была филологом когда-то. Была да сплыла. Меня один раз уволили за прогулы, потом в другом месте в рабочее время выпившей застукали... А дальше просто никто не брал на работу из-за записи в трудовой книжке. Я же говорю: кому я такая нужна! – Она опять стала впадать в плаксивое состояние.
- Всё могло быть совсем по-другому, если бы у нас был ребёнок, - неожиданно вырвалось у меня. И тут Вероника, помедлив, сделала признание, от которого мне и свет стал не мил:
- Я очень виновата перед тобой… Когда мы только поженились, я сразу забеременела… И сделала аборт. Не хотела, чтобы мои молодость и красота так быстро заканчивались… Детей я после аборта уже не могла иметь… Вот и расплачиваюсь теперь за это нынешней своей жизнью.
Времени у меня только и оставалось, чтобы доехать до института. Воспользовавшись этим, я наконец-то распрощался с изрядным куском своего прошлого. Желать ей счастья в труде и здоровья в личной жизни не стал (не то было настроение после услышанного), поэтому лишь сказал Веронике напоследок:
- Ничто не кончено для того, кто жив.
Когда я шёл к автобусной остановке, с противоположной стороны улицы из открытого окна на втором этаже бюро переводов доносилась уже другая песня той же нежноголосой испанской певицы и на ту же тему:
Siempre a tu lado, tu companera
Cielos y nubes, nuestra hoguera
Dame tu mano sol de verano,
Contigo ire a donde tu quieras
No te me escondas
Tras las palmeras
Mirame siempre, cara a cara
Dame un recuerdo manana clara
No te me vallas, no, quedate aqui.
Я всегда рядом с тобой, твоя союзница,
Небеса и облака - наше пламя,
Дай мне руку, летнее солнце,
Я пойду с тобой туда, куда ты хочешь,
Не прячься от меня
За пальмами,
Смотри всегда мне в глаза,
Подари мне воспоминание, ясный завтрашний день,
Не уходи от меня, останься здесь!
Жизнь продолжается. Не бывает она ни плохой, ни хорошей, а всегда такая она, какой её воспринимаешь. Чтобы компенсировать осадок от нежданной встречи с былым, в институте занялся я проработкой точек входа-выхода в отраслевой проект своих разработок. Да так увлёкся этим, что чуть не опоздал на тренировку сборной института по волейболу, которая традиционно проводилась по пятницам в спортзале института.
Не зря говорят, что лучший отдых – смена занятий. Давно я с таким увлечением и прямо-таки каким-то исступлением не играл в волейбол.