Пари

глазах господа. Я ведал порок всякого вида, я прошел через многие дороги, но однажды я проснулся…и чисто было в сердце моем. Я понял, что рука Господа простирается над моим домом, погрязшим в пороке и грязи, и он любит меня, несмотря на каждое из моих зол. С той поры я живу с легким сердцем, отдавая себя на служение небу. Я делаю это не по принуждению, а по благу, что течет во мне. Я чувствую себя свободным, я обрел смысл, будучи обреченным…
Мелеагант вчитывался в доносы. Он понимал, что спор ему выходит поражением.
-Я рада, что ты взял Мэтта ко двору, - Лилиан обняла его за плечи, ткнулась носом в шею, - он заслуживает этого! Это необыкновенный человек.
-Вижу, - кротко отвечал Мелеагант, но думал совсем о другом.
Как-то не хотелось проигрывать и признавать, что человек может измениться настолько сильно.
***
Ко второй неделе Мелеагант обратился к Моргане. Моргана – человек, который водится с нечистой силой и являет немного ее часть в реальности, была ему очень близка по духу.
Казалось, что Моргана, в гостях у которой можно было бы, наверное, в удачный день встретить и Сатану, прекрасно понимает Мелеаганта и ход его мыслей.
-Ну проспоришь, - она пожала плечами, когда Мелеагант кончил говорить. – Проспоришь фландрийское Уриену…сам с ним же и выпьешь его.
-Дело не в вине, - Мелеагант покачал головою, - дело в том, что я не могу поверить в Мэтта. Он человек необыкновенный, но можно ли ему доверять? Может ли он быть священником?
-Проверяешь? – прищурилась коварная Моргана.
-Поможешь? – в тон ей отозвался Мелеагант.
-Легко, - она кивнула. – Направь на него своих теней. Заставь его пугаться каждого шороха, а я буду ходить и выводить его на исповеди.
Так и решили.
Тени – маленькие, ниже человеческого роста существа, желтоглазые демонические прислужники Мелеаганта, бойко вцепились в свою добычу.
Сначала они лишь немного шалили: цепляли за голую ногу спящего священника, роняли его книги и вещи, солили ему вино и моргали вдруг желтоватыми глазками из самых темных уголков церкви.
Но это оказалось бесполезным. Послушники дергались от каждого звука, вздрагивали, а двое, особенно пугливых, подали в отставку, а Мэтт…плевать хотел.
Когда Тени хватали его за ногу по ночам, он просто во сне, не просыпаясь, пинался. Тени, конечно, боли не чувствовали, но вполне живо обижались на такое пренебрежение к их стараниям.
Однажды одна из теней прокралась поближе и укусила Мэтта за руку, удобно свесившуюся с кровати. Рука тут же хватанула по воздуху и удачно отвесила обалдевшей от такого поворота демонической жизни Тень по затылку. Тень неуверенно мурькнула и испуганно нырнула в стену, пытаясь понять, что пошло не так…
Наверное, это был первый раз, когда Тень вообще задумалась о своем существовании и выборе дорог.
Другие Тени, конечно, обеспокоившись, притащили ей в утешении из кухни большую ватрушку, и Тень со временем отошла, но к Мэтту близко подходить опасалась.
Когда же Тени сваливали на голову священнику вещи, он просто, не глядя, поднимал их с пола и ставил обратно, грубо впихивая вещь на законное место. Так очередная из теней получила в желтый мертвенный глаз уголком Библии и глаз на полчаса стал красноватым…
А когда Мэтт Марсер открывал шкаф и видел два не мигающих желтых глаза на темной полке, то просто пожимал плечами, брал вещь и закрывал шкаф обратно. Однажды эти глаза стали, было приближаться, но Мэтт тихо пообещал:
-Вы-ко-лю…
И глаза остановились, ошарашено моргнули. А Марсер закрыл шкаф, и вдруг вспомнил, что не взял то, что хотел, открыл дверцу снова и не увидел никаких глаз.
Конечно, он догадывался, что это какая-то проверка от принца, а может быть – дурная наследственность земли де Горр, но реагировал на все спокойно, не слишком уж его пугали все эти трюки.
Потом Тени начали пугать прихожан. Однажды во время исповеди на второй неделе одна из теней мелькнула перед взором придворной дамы, явившейся за очередным покаянием за измену своему нелюбимому мужу и увидела Тень. Дама потеряла сознание, а Марсер разъярился.
Не помня себя от ярости, он выхватил из черного угла метлу и хлестанул по воздуху, и принялся бить Тень, которая, не ожидала подобной встречи и теперь улепетывала под скамьями. В конце концов, Тень забилась в дальний угол скамьи, но Мэтт не был человеком, который позволит себе остановиться на полпути. Он резво лег на пол и принялся тыкать метлою под скамью…Тень вырвалась, переломив древко и побежала, сшибая по пути множество предметов, надеясь, что это остановит священника.
Но священник ловко перепрыгивал через летевшие стулья, подсвечники и потрясал поломанной метлой:
-Стой, именем Господа! Стой, тварь божья! Стой, я тебя сейчас очищать буду…
Тень истошно заверещала и нырнула, наконец, в спасительную стену и мгновенно ушла в свой мирок, где свернулась колечком и принялась, жалобно поскуливая, рассказывать другим Теням, что с нею было.
А Марсер взял святой воды, несвятую тряпку, намочил тряпку и принялся протирать стену. Тут уже все Тени заскулили и забились подальше, понимая, что на некоторое время этот проход для них закрыт.
А Дама пришла в себя и испуганно воззрилась на Мэтта, тяжело дышавшего, но довольного собою.
-Что это было, святой отец?
-Демон блудливости, - отозвался Марсер. – Я слушаю вас…
-Нет, - дама, бледная и дрожащая, поднялась со скамьи и, пошатываясь, вышла из исповедальни, зарекаясь изменять мужу, ведь бедняжка решила, что демон пришел за нею. Через пару месяцев она даже смогла немного его полюбить, но про свою внезапную перемену никогда не рассказывала, вздрагивая всякий раз, когда раздавался странный шум…
Моргана, узнав о погоне, хохотала так громко и яростно, что чуть не перевернула кувшин с вином. Мелеагант мрачно гладил обиженных теней, который на все голоса, мурьками и шипением рассказывали ему про плохого священника.
-Лучше бы помогла! – огрызнулся Мелеагант.
-Завтра я к нему пойду на исповедь, - пообещала Моргана.
И ведь пришла.
Она начала свою исповедь доброжелательно принявшему ее Мэтту с рассказа об ужасах своего детства, о своих травмах и кошмарах. Увлекшись, рассказала ему о своих грехах на Тракте, об убийствах и преступлениях, о жизни в трактире Гайи, а потом добавила:
-А еще я любовница своего сводного брата, которого поклялась уничтожить, но больше не хочу.
Мэтт слушал и слушал, не выражая ничего, кроме сочувствия, а затем спросил:
-Скажи, Моргана, ты когда-нибудь говорила с кем-то так искренне, как со мной?
-Нет, - призналась Моргана, которая и не заметила, как в беседе они провели в исповедальне уже три часа. Ей легко было говорить… - Я всегда молчала обо всем. То есть, в целом…
Она вдруг смутилась.
-Жизнь человека не состоит из плохого и хорошего, - промолвил Марсер спокойно и ясно взглянул на фею, - она состоит из того, что он сам определяет для себя плохим и хорошим. Наши пути намечены до нашего рождения, но не определены до конца. Я грешил и я добродетельствовал. ты грешила и добродетельствовала. Иногда я совершал неправедные вещи, которые казались мне верными и наоборот, уклонялся от того, что казалось мне неправедным… но Бог не держит на земле тех, в ком не нуждается, а ты миновала множество смертей и живешь, а значит – ты идешь по своему пути.
-Но ведь я буду гореть в аду? – она спросила это как-то странно. Так в первый и в последний раз она спросила у мамы, когда ей было пять лет и она случайно сломала медальон отца и вообразила себе на мгновение, что из-за этого ей гореть в аду, ведь мама говорила, что те, кто совершают зло, горят в нем.
Моргана даже не помнила этого. До последних секунд. А теперь – на нее нахлынуло. Какие-то слова оказались страшным ключом, который вломился в замаскированную под черствость скважину сердца и…
На Моргану пахнуло сиренью – белой, душистой. Моргане показалось, что кто-то знакомо коснулся ее волос и женский лучистый голос донесся до нее из пустоты:
-Пусть дороги берегут тебя от зла,
И судьба твоя будет светла,
Без слезы, муки и горя.
Запомни – в небе есть звезда,
Она будет вести тебя всегда
К твоему морю…
А в море тебя ждет судьба,
И вся земная суета
Слез твоих не стоит.
Осень и лето сплетут года,
Силой нальется твоя краса,
И на пути ждет тебя воин…
Все это хлестануло по Моргане. А финалом, добивая ее,  донесся издалека, из детских лет смех – мужской, ясный и громкий.
«отец» - прошелестело в мыслях Морганы и она, не помня себя, бросилась прочь из исповедальни и, за первым же поворотом коридора разрыдалась.
Мелеагант нашел в себе силы промолчать и не ехидничать над ее провалом. Так кончилась вторая неделя.
***
Третья неделя заставила Уриена встревожиться. Он прознал от послушников и придворных слухов, что новый священник Мэтт Марсер не так просто и борется с какими-то чертями…
И Уриен клясться был готов, что знает этих чертей. Пришлось и ему заручаться союзником.
Лилиан – возлюбленная Мелеаганта, официальная его фаворитка, таящаяся от своей славы, пришла совершенно в нецелительскую ярость и взбесилась:
-Он с ума сошел? Издеваться над человеком?!
-Вот-вот, - не вовремя поддакнул Уриен и следующий поток обрушился на него:
-Что тебе «вот-вот»? ты поспорил на него!
Уриен с трудом уговорил Лилиан не скандалить с Мелеагантом. Вместо этого он попросил Мэтту дать понять, что всем издевкам Мелеаганта придет конец, надо подождать лишь немного и тогда…
Уриен не успел продумать, что «тогда», но помня о том, что Моргана в минуту, когда не знала, что сказать. Многозначительно смотрела, попытался посмотреть также. Лилиан воззрилась на него с подозрением, но кивнула:
-Поговорю.
И она поговорила. В тот же день, не откладывая. Выложила ему про пари принца и графа, про теней…
И испуганно вжала голову в плечи, боясь, что Мэтт рассердится на нее, на ее принца, на земли. На всех них, грешных.
Но Мэтт улыбнулся:
-Хвала Небесам, что это у вас только по случаю моего приезда!
Затем потрепал Лилиан по волосам и жестом разрешил ей идти. Лилиан озадаченно молчала.
А Мелеагант лишь задумчиво продолжал изучать отчеты о священнике. Вечером же спросил у Лилиан:
-Ты была у священника?
-Мне нужно быть у него вперед всех, - мрачно ответила она, - ты к нему не ходишь, Уриен тоже…вас отмаливать надо, ребята! И Ланселота…
-И как он? Ты считаешь его хорошим священником?
-Я считаю его лучшим, - все еще злая за пари, но искренняя, ответила Лилиан.
***
В четвертую неделю Тени потеряли страх. Они теперь бешено прыгали по кровати Мэтта, выливали на него ушаты ледяной воды, выпрыгивали перед ним…
Однажды одна Тень попыталась сорвать с него платье прямо во время богослужения, но получила лишь пинка под зад и уползла.
Теперь Марсер всегда носил с собою что-то, чем можно было бы ответить своим демонятам.
Он даже стал забавляться, поливая их святой водой и хлеща чертополохом. Однажды он раздобыл даже парочку листьев борщевика (украдкой срезал его на клумбах Лилиан), правда, в тот день он промазал по Тени, но зато хорошо попал по одному из прихожан, который не мог определиться в своих чувствах и преданностях и придумал служить сразу всем, начиная от Пендрагона и де Горр и заканчивая Кармелидом.
Под конец четвертой недели под покровом темноты и шелка плаща перед священником предстал