Эльза посмотрела на себя в зеркало и довольно улыбнулась. Пускай она не считалась красавицей, в ней определённо было что-то притягательное — лукавые выразительные глаза, плавные движения, складная фигурка. Эльза услышала голоса в коридоре, а в следующую секунду в комнату вошёл её отец.
— Твоя тётя Адалин пишет, что Мэттью приедет на следующей неделе, — сухо сказал он.
Об Адалин Хьюз дома говорили мало. Эльза слышала, что ещё в молодости та сбежала из дома. Нерадивый возлюбленный оставил её через несколько лет, и теперь она жила во Франции с сыном на деньги, доставшиеся ей от какого-то двоюродного дядюшки. Кузена Эльза почти не помнила, они виделись один раз в детстве. Он был немного старше. Теперь, когда она подумала о нём, перед её глазами замельтешил образ восьмилетнего мальчика с прелестными локонами и бледным печальным лицом.
— Почему он вдруг решил приехать? — Спросила Эльза, оправляя костюм.
Этим утром она должна была кататься на лошадях с женихом.
— Адалин пишет, что он захотел наконец познакомиться с семьёй.
— Сама она не приедет?
— Боюсь, что нет.
— Мне уже пора, папа. — Эльза поцеловала отца в щёку. — Джонатан ждёт. Любопытно будет посмотреть, какой он, мой братец.
Джонатан ждал внизу. Это был приятный молодой человек, неглупый и весёлый, но Эльзе не хотелось за него замуж. Они были слишком разными, слишком, и она уже знала, что этот брак будет ей в тягость. Впрочем, она привыкла плыть по течению, а потому не могла противиться воле отца. Они поздоровались.
— Мой кузен Мэттью приезжает на следующей неделе, — сказала Эльза, когда они вышли. — Я сгораю от нетерпения!
— Сын твоей тётушки Адалин?
— Да. Пойдём быстрее.
Во время прогулки они молчали. Эльзе хотелось о чём-то поговорить, и она уже было решила рассказать ему о стихах, которые написала прошлой ночью, но потом передумала. Джонатан относился к этому несерьёзно, считая, что в мире есть гораздо более важные вещи, и каждый раз Эльза чувствовала неприязнь, видя его снисходительную улыбку. В такие моменты ей не верилось, что уже через два месяца он будет её мужем.
Когда Эльза вернулась, все только и обсуждали письмо Адалин. Её мать с тревожным взглядом говорила что-то отцу, а дядя Хью изредка выдавал резкие комментарии. Из-за газеты его почти не было видно. Эльза прошла к себе в комнату, переоделась и открыла нижний ящик комода. Где-то здесь хранилось письмо от тёти Адалин, которое та прислала четыре года назад, на шестнадцатилетие Эльзы, вместе с подарком — изящной музыкальной шкатулкой. К письму была приложена фотокарточка. Эльза просматривала письма — первая стопка, вторая, третья, и наконец выхватила взглядом нужное. Фотокарточка была внутри. Высокая, невероятно красивая женщина неловко и грустно улыбалась в камеру, рядом с ней стоял юноша — тонкие черты, всё те же локоны и печальное выражение лица. Эльза провела по фотографии рукой, а потом убрала её обратно вместе с письмом. Странно, что она о нём забыла, странно, что вспомнила только сейчас, под конец прогулки. Тогда, в шестнадцать, её почти не интересовали эти люди; Эльза была слишком занята собой и, получив письмо, ничего не почувствовала, но сейчас внутри у неё что-то кольнуло, будто она наконец ощутила с ними связь, будто ускользнувшая частица жизни её семьи вернулась к ней.
Мэттью приехал в понедельник днём. Все были напряжены, когда встречали его в холле. Эльза посмотрела ему в глаза, едва он вошёл, протянула руку. Они могли расти в одном доме или видеть друг друга каждые выходные, сидеть за одним столом на семейных праздниках, устраивать мелкие пакости, а, повзрослев, кататься на лошадях и обсуждать поэзию Блейка. Но они были этого лишены, они были чужими друг другу людьми — и всё же, взглянув в голубые глаза Мэттью, Эльза мгновенно признала в нём своего. Он был Хьюзом и был её братом, неважно, что она видела его второй раз в жизни.
— Вы, наверное, устали с дороги, — мягко сказала Эльза, когда все формальности были окончены. — Я покажу вам вашу комнату. К столу позовут через полчаса.
Потом они вышли на прогулку.
— Какое чудесное солнце, — сказал Мэттью и, сощурившись, посмотрел на небо. — Когда я уезжал, хлестал дождь.
— Дождь прекрасен, если можно насладиться им из дома, — улыбнулась Эльза.
Они направились к большому раскидистому дубу. Впереди блестело озеро. Эльза аккуратно опустилась на землю. Листва шелестела, будто лениво переговариваясь. Мэттью сел рядом с Эльзой.
— Люблю это место. Здесь можно побыть в одиночестве, подумать, отдохнуть. Иногда я беру с собой тетрадь и записываю стихи. Домашние знают, когда я здесь, меня лучше не тревожить, — Эльза снова улыбнулась.
Она не знала, почему так легко говорит ему всё, отчего ей кажется, что он поймёт её.
— Вы пишете стихи? — Переспросил Мэттью. — А я — музыку. Я пианист.
— Я немного играю на фортепиано, — сказала Эльза. — Как и положено приличной девушке.
Они оба легонько засмеялись.
— Вы сыграете мне что-нибудь из своего?
Он смутился.
— Если только вы покажете мне свои стихи.
— Моему жениху они не нравятся, — вырвалось у Эльзы. — Он считает поэзию глупостью.
Мэттью пожал плечами.
— Некоторым людям просто не дано... — начал он и осёкся. — Извините, я не хотел...
— Задеть мои чувства? — Она усмехнулась. — Всё в порядке, Мэттью. Я выхожу замуж потому, что этого хочет мой отец.
— А чего хотите вы?
«Сидеть здесь с вами до скончания веков», — подумала Эльза и сама удивилась этой мысли.
— Я хочу остаться здесь. Хочу покоя, свободы. Принадлежать только себе самой. Писать стихи. Наверное, я бы лучше осталась старой девой, если бы у меня была такая возможность. Меня слишком устраивает моя настоящая жизнь, — она помедлила. — Джонатан — хороший человек, но он совершенно другой. Мечтает жить в городе, иметь большую семью... Через два месяца всё закончится. Удавка на моей шее затянется. Когда я думаю об этом, в груди что-то колет, будто кончается воздух. Вы понимаете?
Эльза никогда никому этого не говорила. Она никогда не признавалась в этом даже себе. Рука Эльзы безвольно лежала на траве. Мэттью накрыл её своей.
— Но удавки пока нет. Вы можете хотя бы попробовать побороться.
В тот же вечер Эльза показала ему несколько своих стихов, а он сыграл ей пьесу, которую написал в прошлом месяце в Париже. Она смотрела, как его белые мягкие руки летают по клавишам, и думала о том, что он сказал ей у озера. Потом собрались гости, и Эльза, сидевшая между Джонатаном и Мэттью, неожиданно поняла, что Мэттью она знала только день, и всё же по-настоящему чужим ей был вовсе не он. В них текла одна кровь, и было ещё что-то, какое-то другое родство, которое она почувствовала к нему с первой минуты.
На следующий день они поехали в город. Мэттью рассказывал Эльзе о своей жизни с матерью, о музыке, о книгах, которые он любил.
— Мой друг в Париже издаёт небольшой журнал. Если вы пишете на французском, я мог бы отправить ему ваши стихи, — сказал Мэттью и почему-то снова смутился.
— Правда? Это было бы замечательно! Я не думала, что они вам так понравились, — Эльза тоже покраснела. — Да, я пишу иногда на французском. У меня есть стихотворение, вдохновлённое «Падалью» Бодлера...
— Вы любите Бодлера?
— Не всё, но «Падаль» почему-то пронзила меня насквозь.
Они дошли до садов Кью.
— Не хотите прогуляться ещё?
— Конечно.
— Куда пойдём завтра? — спросил Мэттью на обратном пути.
— Завтра я должна провести день с Джонатаном, — тихо сказала Эльза. — Я обещала ещё до вашего приезда.
— Я понимаю, — он улыбнулся. — Вы сказали, что хотели бы свободы, покоя... А одиночество?
— Я не так боюсь одиночества, как неправильных людей рядом, — тихо ответила Эльза. — Неправильных, чужих, не тех... Внутреннее одиночество в их обществе ещё страшнее.
— Я так же недавно сказал матери, — Мэттью внимательно посмотрел на Эльзу. — Не уверен, что она меня поняла.
— Я бы хотела друга, — сказала Эльза. — Любимого друга, который бы дополнял мою свободу и покой. Свобода ведь не равна одиночеству. Рядом с правильным человеком можно оставаться свободным.
— Не всем выпадает его встретить.
— Встретить более вероятно, чем удержаться рядом, — сказала Эльза.
Утром Джонатан позвонил и сообщил, что у него неожиданно обнаружились какие-то семейные дела. Эльза опять пошла к озеру с Мэттью. Они лежали молча.
— Положите мне голову на колени.
— Что? — Переспросил Мэттью.
— Пожалуйста.
— Нас могут увидеть...
— Здесь никого нет.
Его длинные волосы напоминали багряных змеек. Эльза закрыла глаза и провела рукой по его лбу, а потом погладила этих струящихся змеек. Они были шёлк и нежность. Она слышала его тихое дыхание.
— Мой брат, мой друг, — прошептала Эльза еле слышно, — почему вы приехали так поздно?
Она открыла глаза и посмотрела ему в лицо. Оно было печально, как в детстве. Как на фотокарточке, присланной четыре года назад.
— Я пойду к вашему отцу и скажу...
— Не надо. Я прошу вас. Я решу всё сама.
Эльза сказала это, но на самом деле она не понимала, что делать. Джонатан был сыном близкого друга семьи, дело о браке уладили ещё несколько лет назад.
— Я завтра поеду в город одна. Мне надо подумать. Вы не возражаете?
— Конечно.
Лондон встретил её удивительно солнечно. Лондону было всё равно. Эльза бродила по центру без цели, собираясь с силами. Нужно было пойти к отцу. Если раньше она мирилась со своей участью, то теперь ей было, за что бороться. Она подняла взгляд. Какой-то бедняга протянул к ней руку, и она бросила ему монеток. И вдруг она увидела. Увидела Джонатана. Он стоял напротив, рядом с ним — хорошенькая девушка с заплаканным лицом. Он говорил ей что-то, успокаивал, а потом порывисто обнял. Эльза наблюдала эту сцену, думая, стоит ли подойти. А потом Джонатан попрощался с девушкой, повернулся — и заметил Эльзу сам.
— Можешь ничего не объяснять, — сухо сказала Эльза, когда он подбежал к ней.
Решение оказалось таким простым.
— Это должна была быть последняя наша встреча. Я сказал ей, что свадьба через два месяца...
— Ты любишь её?
— Бет?
— Есть ли разница, как её зовут, Джонатан? Я спрашиваю, ты...
Она видела, что он колеблется. Но также понимала, что здесь он не солжёт. Он просто не посмеет солгать.
— Да. Но наши отцы обо всём договорились, а я...
— А ты струсил. Я понимаю.
— Ты простишь меня, Эльза?
Она усмехнулась.
— Если ты пойдёшь к моему отцу и разорвёшь помолвку. Мы вместе пойдём к нему.
— Но...
— Джонатан. Послушай. Я была готова выйти замуж за человека, которого не люблю. Но я не готова выйти за того, кто не любит меня. Так или иначе, мой отец узнает.
У Джонатана задрожали губы. Эльзе вдруг стало легко и весело. Она подумала о Мэттью, о свободе и покое, которые их ждали. О своих стихах и его музыке.
— Хорошо, — наконец выдал Джонатан. — Я сделаю, как ты скажешь.
Через месяц Эльза и Мэттью вдвоём поехали в город и обвенчались.
