Апельсиновый ландыш

было. Он продолжал стоять, задрав голову, пока слёзы не потекли из глаз, и лишь тогда дерево ответило: «Там – ещё твой неродившийся цветок, который спускается с неба и дарит главное желание в жизни. Он сам выбирает, в чью ладонь лечь.  Ты сотворишь это чудо. Не для себя, для других – твоё главное желание уже родилось и цветок тебе не нужен. Он нужен другим».

Мадам Софи, сжав ладонями чашку с остывающим чаем, долго сидела молча…

- Как странно… - наконец прошептала она. – Как странно, что цветок дарит желание, а не его исполнение… Но ведь в этом – глубокий смысл, не правда ли?

- Да, мадам, - кивнул головой садовник. – Я рад, что и вы так считаете. Как рад и тому, что этой ночью апельсиновый ландыш выбрал вас. 


Вовка сидел, раскачиваясь и представляя себе, как это всё было… И мадам Софи, и землетрясение, и Жокто… маленький, слепой, потерявший семью и, когда-то потом, самый великий садовник мира.

- Анна? – Вовка повернулся к Вике. – Мадам Софи, её желание… Чтобы Жокто нашёл свою сестру Анну?

- Не совсем… - Вика снова взяла Вовкину руку.

- А что?

- Слепому трудно искать человека…

- Он снова стал видеть? Ну, скажи!

Вика погладила лепестки ландыша…


Ольга Витальевна осторожно оглянулась – вокруг ни души: детей уже развели на послеобеденный сон. Кроме Вовки с Викой. Она упросила разрешить им не спать днём, зная, что разлука для них мучительна. Осторожно вытащив из кармана пачку сигарет, прикурила и затянулась…

- Курим? На рабочем месте?  –  по-доброму прошептало над ухом.

Ольга, не обернувшись, улыбнулась – с таким «наездом» мог быть только один человек в мире, её директор, Кирилл с уже архаичным отчеством Викентьевич. Рядом с ним стоял высокого роста средних лет брюнет с тёплым обворожительным взглядом. Ольга прижала палец к губам. Брюнет понимающе кивнул и прошептал:

- Я знаю, у них очень острый слух. Я – Чермышев, из Сербского…

Кирилл тихо добавил:

- Их звезда по детской психиатрии.

Ольга почувствовала что-то родное, близкое, человека, который полюбит детей также, как она сама. Чермышев стоял рядом, внимательно вглядываясь в Вовку и Вику, и молчал. Потом прошептал:

- Простите, Ольга Витальевна, меня так быстро сорвали… Я не успел всё схватить.

Ольга закрыла ладонью губы. Она делала так каждый раз с тех пор, как привезли Вовку: это спасало.

От слёз.

- У них… - она назвала какой-то синдром, известный только специалистам. – Слепы и немы, только слух. Брат и сестра. Родились в Канаде, отец работал там по контракту. Им было два дня отроду, когда у роддома взорвалась бензоколонка. Снесло три квартала. Мама погибла. Сначала нашли Вику и отца, Сергея, вернули в Москву. А через несколько лет, чудом, Володю. Опознали по ДНК. Когда привезли его, Сергей уже умер… Вот так…

Губы Чермышева сжались в тонкую ниточку:

- Они знают?.. Что брат и сестра?

- Нет, - прошептал Кирилл, - мы только готовим их к этому. Поэтому вас и пригласили. А пока, сидят и молча глядят куда-то… Что у них на уме?..


Вика погладила лепестки ландыша, перевернула Вовкину ладонь и медленно опустила в неё цветок:

- Ты скажешь, какое твоё?

Вовка кивнул:

- Бабочки-махаоны. Они скоро прилетят…, и мы с тобой обязательно их увидим.