Грации и грешники

присоединяйся третьим.
Я был молод и глуп, испугался — и в отказ. И остался ни с чем. До сих пор жалею, что не довелось отведать её горячую эту… ну, вы понимаете. Такая была на редкость эффектная, фигуристая, манкая, как спелая вишня — ох, и во сне она тревожит сердце мне.
Ну что ж, хорошо хоть наша героиня поэмы интересуется только размером, а не зоофилией, как некоторые её древние предшественницы, если верить мифам и легендам, готовые вступить в связь с конём, ослом, быком, хряком или, как Леда, с Лебедем.
Ну а бедолага Лука вообще не выдерживает никакой критики. Вместо того чтобы выполнить заказ с чувством, с толком, с расстановкой, набросился на бедную вдову, как неумелый подросток-первоходок или даже настоящий маньяк. И совсем зря огрел насмерть своим многовершковым непричастную сводню.
Льщу себя надеждой, что найдётся поэт, который напишет другой вариант концовки, где все живы, нет трупов. Но мораль должна быть, и с таким же юмором, как весь текст великой народной поэмы.
Сам бы взялся, да стихи давно уж не пишу и в этом деле не грешу.

Сельский романс

























На фото: с. Выползово, тётя Груня перед сном :Куда подевалась моя ночнушка,зять меня ебёт только в ней,его заворожили мои ляжки и жопа,я стараюсь забрать всю его силу,но он всегда  потом ещё и жену ебёт...какой смысл:у нас совершенно одинаковые фигуры,может П.разная...Редкий случай в нашем селе,когда зять ебал  и маму и дочку целый год  почти каждую ночь...и все трое были довольны...

Тётя Груня (Агриппина Маслова) разболталась в сарае и под литровку самогона поведала свою историю, я немножко литературно обработал её рассказ, в основном заменил обсценные и запрещённые слова на эвфемизмы, но самые постыдные места, с её разрешения, сохранил.
***
— После войны на село вернулся только Грибов Иван, да и тот ранен в пах. Вот ты просишь рассказать про нравы да про интим на селе в те годы. Откуда взяться интиму, мужиков-то нет. Но вот на сенокос или на полевые работы прибывают из города рабочие. С ними можно замутить разовый однодневный интим. Но боже упаси навестить их в школе, где они разместились, или пригласить домой — не оберёшься пересудов и сплетен. А вот в день перед отъездом в город самое время их соблазнить.
В открытом купальнике располагаюсь на берегу речки Нучи. Замечаю невдалеке подходящего партнёра, окунусь и медленно выхожу из воды. Правильный выход из воды женщины с формами — ловушка для мужчины: тело сверкает от капель на солнце, даже у импотента отвисает челюсть.
Подсаживается:
— Можно с вами поговорить?
— Отнюдь, — отвечаю.
— Завтра мы уезжаем в город, кончился наш срок. Может быть, договоримся на прощанье?
— Отнюдь, — храню интригу.
— Вы выходили из воды, как богиня Афродита, наши городские перед вами ноль: плоские, худые.
— Отнюдь, — гну своё.
— Вы женщина моей мечты, один ваш поцелуй — и вы навечно в моём сердце.
— Довольно, уговорил.
(Помните, даже Онегин, прибыв в деревню, не гнушался разовым интимом:

«Порой белянки черноокой
Младой и свежий поцелуй...»

Ну а ежели Онегин приметит молодку в вишнёвом саду, то:

«Вмиг зарезвится Амур в их ногах
И он очутится на полных грудях.
И спелую вишню раздавит в соку...»)

— Повторить можешь?
— Нет, жена все силы отбирает.
— Тогда подсылай сюда своих коллег, троих-четверых ещё обслужу, конечно, пусть подчаливают по одному.
Если у речки нельзя, кто-то есть, тогда приглашаю партнёра в урочище — рядом в поле лесок — собирать малину. Обратно идём врозь. Но бывает, и до урочища не можем дойти, вижу, у него ширинка давно оттопырилась — как бы не перегорел и не потерял желание. Опускаюсь перед ним на колени, выпускаю из штанов его «дружка», беру на пару секунд в рот, успокаиваю и падаю в картофельную борозду: нет-нет, никакого орального, давай-ка, дружок, работай как положено. Ни орального, тем более анального я не признаю, считаю, что это не просто паллиатив, а разновидность извращения, то же что рукоблудие и суходрочка.
А подружка считает, что это вполне нормально и без стеснения мне рассказывает:
— Когда у меня эти дни, мой молодой муж не лезет ко мне и спит, однако чувствую — его орган не спит и тычет мне в бок. Муж начинает ворочаться, никак не заснёт, жалея его, подставляю на выбор попу или рот (иначе займётся рукоблудием, суходрочкой). Эти два инструмента спасали меня только тогда, когда эти дни наступали в первый месяц, когда у него был большой аппетит и он выкушивал по пять-шесть порций моего мёда за ночь — и вдруг нельзя; ну а спустя месяц, когда он насытился, в этом уже не было необходимости.
…На другой день подружка-ровесница пытает меня:
— Груня, я заметила, ты в урочище с кавалером пошла, а обратно врозь. Было чего?
— Да боже упаси, он начал грубо приставать, я отшила, мне надо, чтоб сказал ласковые слова, тогда ещё подумаю, дать ли.
— Ну, ты привереда, а я на днях с кавалером уединилась у дальнего овина в свежей копне. «Давай, — говорю, — поговорим, расскажи какой анекдот, посмеши меня». Молчит, потом вымолвил глухо за всё свидание всего три слова: «Мне только е…ать». Ну что тут поделаешь с таким молчуном, сняла трусы и раздвинула ноги. Как говориться, поговорили про хлеб, про соль, про землю и про матушку еблю.
Ах, Грунечка, он как начал яриться, аж пена на губах, к утру копна вдребезги, и такой у него твёрдый, аж влагалище натёр. «Давай, — говорю, — в попу или ртом по-французски». — «Нет, — говорит, — только туда, где море огня, где головку члена так ласково током бьёт». А чтоб клитор пощекотать, ни один кавалер не догадается.
***
— Дунечке моей 17, пришёл сватать её Петя Ласанкин, а Дуня в бане. А я только из бани, не обсохла, банный халат прилип на голое тело, и ляжки видны, и титьки вываливаются (я уже знала, как такой вид действует на мужика, он теряет голову и пытается меня полапать, до сих пор удавалось отбиться). Прислонилась попой к столу, Петя свой, к тому же для меня молод, чего его стесняться; но почему-то поза моя непроизвольно оказалась опасной для мужчин, привлекает мужской член.
(Так девки дразнят парней: завлекут своей позой, мол, могу дать. А когда парень поверит и достанет свой стояк из ширинки, то девка разглядывает его с любопытством: «И это чудо-юдо он собирается затолкать в меня, порвать мне что-то и сделать мне больно? О боже, да минует меня чаша сия», — со страхом и смехом убегают.)
Опасность позы заключается в том, что, врезаясь попой в край стола, женщина, заметив жадный взгляд мужчины, непроизвольно и бесстыдно раздвигает ляжки, выдвигает «передок» и отклоняется назад: мол, чего медлишь, чуть меня подтолкнёшь — и я на столе, и я твоя. А тут чёрт в меня вселился, дай, думаю, подразню зятя и пойму, мужик ли он или ещё нецелованный. Неожиданно для себя поиграла перед ним титьками и потёрлась попою о край стола. Что и следовало ожидать: халатик и так короток, а тут как-то сами расстегнулись снизу ещё две пуговки, полы халата распахнулись — и обнажились не только мои шикарные, розовые от бани ляжки, но даже лобок с волосиками.
Я пытаюсь запахнуть халат и прекратить дразнилку, но было уже поздно. В этих случаях мужчины всё видят мгновенно, а что не видят, то домысливают. Петя не исключение, его достоинство среагировало мгновенно, у Пети заметно оттопырилась ширинка, пуговка не выдержала (или сам расстегнул, не заметила), и его солидное достоинство вырвалось наружу и задралось вверх. И молнией понеслись мысли: «Ой, мамоньки, похоже, додразнилась я… Ой, похоже, доигралась я… Ой, пропадаю я… Ой, вон у него какой, от такой мужской силищи мне не отбиться… Ой, неужто Петенька, уебёт меня? Ну, ты, девка, попала». И было у меня такое чувство, будто я увидела стоячий мужской член и красную залупу в первый раз и это будет мой первый мужчина.
Но пытаюсь делать вид, что ничего не замечаю, ничего ещё не произошло, авось обойдётся и мы останемся друзьями.
— Петя, зятёк, — говорю игриво, — с чем пришёл? Я ещё от бани не отошла, вся мокрая и распаренная. Да не ешь ты меня глазами, ещё подумаю что-нибудь не то, к тому же я ещё не оделась. Ой, халат-то распахнулся, отвернись, застегнусь я. — И какое-то томление в груди, ничего не соображаю. — А, про Дуню пришёл спросить? Даже сватать пришёл, говоришь?
Но что такое, он и не думает отвернуться, а заворожённо смотрит на мой лобок, на заветный лохматый треугольник, под которым ждёт его неоценимая награда, моё сокровище, моя нерастраченная прелесть. Эх, будь что будет. А я почему-то не стала застёгивать халатик, наоборот, распахнула: смотри, охальник. Нравится? От меня не убудет, любуйся и грудями, и ляжками.
Главное не то, что мужикам нравится смотреть на запретные места, главное, что смотрящий вдруг понимает: это богатство вот-вот будет его, — и разум его покидает.
Он по-мужски оценил меня, увидел спелую, жаркую, аппетитную, желанную женщину, забыл, что я тёща и на меня запретно так смотреть, и в упор посмотрел мне в глаза. «Я хочу тебя», — прочла я его взгляд, да что там прочла, вижу, как у него трепещет красная залупа и действует на меня как гипноз. Чувствительные барышни даже кончают от такого созерцания, а я почувствовала, как он меня хочет, и всё моё нутро отозвалось: «И я хочу тебя, Петя, и сейчас, хоть на миг, ты будешь мой, иль умру». Я затрепетала, сердце оборвалось, дыхание участилось, а он наглым голосом:
— В этом доме надо начинать с тёщи!
Я вся обмякла. Вона как, он считает меня законной добычей, и не успела даже рот раскрыть, а он уже опрокинул меня на обеденный стол. Я закрыла глаза, не было никакого желания сопротивляться, я поплыла от вожделения. И он начал вытворять со мной своё мужское дело.
И тут я наконец сообразила, что надо хотя бы для вида посопротивляться, хотя бы словами попротестовать, иначе я выгляжу как шлюха и меня вроде бы легко завалить; и в то же время нельзя это делать слишком активно: испугается и сбежит, не закончив. Поэтому действую противоречиво: обняла его за спину ногами и прижимаю к своей попе и, значит, к кунке, начинаю ёрзать по столу, упираюсь руками в стол, создавая встречное подмахивание, насаживаю свою кунку на его член, желая поглубже его заполучить, поскольку Петя стоит, а я лежу перед ним. Я наезжаю своей попой на его член, когда он выходит и меня, Петя делает встречное движение, мы плотно схлопываемся, и я скольжу назад — получается своеобразное подмахивание.
Конечно, халатик мой полностью распахнут, и я вся перед ним голая, а он ухватил мои полные груди крепкими руками, его член во мне, его живот прилип к моей попе, и мы слились в одно целое, полностью, всей кожей чувствуем друг друга. Однако е…ать бабу на столе — дело скользкое: при толчке Петин живот упирается в край стола, а я скольжу дальше. Поняв это, Петя выпускает из рук мои сиськи и хватает за ляжки, начинает нанизывать, насаживать мою попу на свой член, сам себе подмахивает; тогда и я кладу руки на его плечи и думаю: «Батюшки, да он же дрочит свой х… моей мандой. Такую позицию мужики называют «ебальный станок».
И одновременно с закрытыми глазами и счастливым раскрасневшимся лицом, как бы в забытьи, тихонько протестую:
— Что мы с тобой, Петенька, делаем? Это же неправильно, я же не твоя женщина, остановись, прекрати, не вздумай влить в меня свою силу. Ой-ой-о-о-о, какой же ты сильный!