выключателем и вышел в летние сумерки.
Роман Денисович решил продвигаться по самому кратчайшему расстоянию, шел дворами. Внезапно инженером стали обуревать сложные, противоречивые настроения, опять странное, двусмысленное раздвоение личности овладело агентом. Нужно честно сказать, что подобные чувства и мысли стали часто теребить разум, сковывать волю, мешали целенаправленно, без оглядки делать работу военного разведчика — агента Абвера. Вот только сегодня подвернулось нужное словечко — «без оглядки». Природный немец, кадровый офицер... Vaterland в состоянии тяжелейшей войны с Россией, а он непреложный патриот Германии — внутренне тормозит, спотыкается, не делает порученное дело с полной отдачей и решительностью. И виной тут вовсе не страх, не опасение быть разоблаченным... Причина заложена в людях, окружающих Ширяева-Арнольда, в обыкновенных русских людях, среди которых живет агент, в жителях поселка и станции Кречетовка.
Надрывным рефреном в голове зазвучали слова деповского парторга Николая Николаевича, пожилого человека, орденоносца, участника Гражданской войны. Странно, но сражения тех лет русские ставили в основу пропаганды советской воинской доблести, тут и песни, и книги, и фильмы. По ложной прихоти вымарали из книг и учебников героизм народа в империалистическую войну, в ту первую, страшную — на истощение войну с Германией. О Гражданской... о тамошних героях, как пример для настоящего времени, на каждой летучке твердил старый парторг, постоянно хотел вбить в сознание рабочих эту героическую тему... Но надо честно сказать — люди и без напоминаний знали, что обязаны делать, что нужно «вкалывать» только на совесть.
С первых дней этой войны паровозное депо станции Кречетовка работало, как и вся Россия, под сталинским девизом: «Все для фронта, все для Победы!» Предприятие перешло на военный режим, и это потребовало непомерных усилий в организации слаженности и четкости работы участков и подразделений. С началом войны «социалистическое соревнование» целиком охватило коллектив депо, причем на местах возглавляли соревнования коммунисты и комсомольцы. Стремительное развитие получило в депо стахановско-кривоносовское движение — переход от отдельных рекордов к массовому перевыполнению норм.
Ширяев знал, видел этот энтузиазм собственными глазами и, честно сказать, восхищался патриотическим настроем русских людей.
Станция Кречетовка чрезмерно перегружена потоком воинских эшелонов. Поезда идут один за другим, голова состава, идущего сзади, в прямом смысле упиралась в хвост движущегося впереди. Ночная маскировка исключала освещение, прожекторов не было, звуковые сигналы запрещались, светофоры едва светились. И в таких условиях, что удивительно, не было допущено столкновений поездов, движение по линии работало как часы. Это же надо так организовать сложнейший процесс, поразительно! Паровозные бригады депо Кречетовка проявляли, тут не обойтись без патетики, солдатскую самоотверженность, провозили составы под бомбежками, а случалось, и под артобстрелами. Не зря паровозники говорили: «На фронте не был, а пороху пришлось много понюхать!» В депо Кречетовка, как и повсюду, распространилось вождение тяжеловесных поездов, шла борьба за экономию топлива и воды, за перевыполнение планов перевозок.
В таких же труднейших условиях выполняли задания и ремонтные подразделения депо. Паровозы ремонтировались в одну смену с выдачей письменной гарантии, Но не хватало рабочих рук — кадровые работники в первые недели войны ушли на фронт или в спецформирования. И тогда серьезным резервом пополнения персонала стали женщины, обыкновенные русские бабы и девушки. Да что там говорить, нашлись женщины, которые, не уступая мужчинам, трудились и в паровозных бригадах — кочегарами, помощниками и даже машинистами.
И опять эти события происходили на глазах Романа Денисовича, инженер не только прямой очевидец, но и участник небывалого трудового подъема. И вот как тут быть, как поступить чисто по-человечески, Ширяев ведь не пень безглазый и безухий... Одно только приводило чувства в разум — он прежде всего солдат, а на войне не до сантиментов, и давайте слюнявое морализаторство оставим на потом. Успокаивал таким образом совесть, душу, но только на малое время... Опять и опять каверзные мысли сызнова бередили воспаленный мозг.
Паровозное депо Кречетовка без отговорок выполняло предписания по светомаскировке в ночное время. Ширяев, как инженер по оборудованию, напрямую обязан заниматься этим вопросом и справлялся с положенной задачей в высшей степени добросовестно. Уж за что, а за «светомаскировку» НКВД тут же спустит шкуру, поступи только один сигнал. Да и авиационный полк под боком, летунам сам Бог велел, если что не так — настучать кому надо. Вот почему без фонарика в темное время по депо лучше не шастать, запросто поломаешь ноги об выставленную в проходе рогатую железяку.
Депо громадное, локомотивные стойла вмещали двадцать четыре паровоза, чтобы обойти цеха и участки, требовалось не менее двух часов.
Цех профилактического осмотра Роман Денисович пробежал быстро. Длинные пролеты, считай, не освещались, да и в ночное время тут работало мало людей. Осмотр поездных паровозов делали паровозные бригады и дежурные слесари. Осмотрщики по военному времени использовали допотопные карбидные лампы с рефлекторами, которые еле коптили, тусклый свет которых не заметен через ленточные окна на крыше. Да и что тут пристально разглядывать — ну, подтянули болты и гайки, подбили буксы, смазали трущиеся части, проверили исправность тормозов. Ширяев сверился с записями в блокноте.
— Молодец, смотрю, даже в туалете свет отключаете, — похвалил инженер сменного бригадира, молодого парнишку, недавнего выпускника техникума. Тот удовлетворенно хлюпнул и утер нос рукавичкой.
А вот промывочный ремонт другое дело, одновременно с промывкой котла от накипи и шлама слесари комплексных бригад устраняют отдельные неисправности по проверенной технологом записке машиниста. Тут уж как не изворачивайся, свету нужно побольше. Но опять ночная смена, ни чета дневной... а при возникновении серьезной поломки используются переносные электрические светильники. Поэтому пролетные осветительные лампы горят вполнакала через одну.
Заглянул Роман Денисович также на участок теплой промывки и паровой прогревки. Да, порядок и здесь... Ночной мастер, заприметив инженера, подбежал и поспешил по полной форме доложить о запланированных и проводимых уже работах. Какие тут замечания... Видно, что стараются люди, в курилке ни одного человека.
Котельный цех встретил привычным шумом и лязгом. Труд котельщиков, не в пример другим профессиям, физически тяжелый. Приходится обрабатывать массивные детали, как правило, работают вручную, и главным помощником значится увесистая кувалда. Впрочем, даже неказистое ремесло требует мастерства и опыта. Рабочим приходится менять элементы огневой коробки, шуровочных вставок котла, ремонтировать дымогарные и жаровые трубы, менять переднюю и заднюю огневые решетки, да и еще много чего. Ширяев откровенно восхищался сноровкой, физической силой и слаженность действий котельщиков, тут не вздумай подставиться под руку, враз получишь молотом по башке.
Главной «оздоровительной» базой в депо, помимо котельного, считался цех подъeмочного ремонта. Правда, обточку бандажей делали до войны в депо Морозовская, теперь же приходилось гонять колесные пары на паровозоремонтный завод. Но остальное делается на месте. В «подъемочном» проверяют и ремонтируют экипажную часть, автосцепки, тормозное оборудование, насосы, краны машиниста, автостопы, электроосвещение и измерительные приборы. Замучишься перечислять, чего только не делают. Цех напряженный, работы там выше головы, даже в ночную смену выходит до полусотни человек. И каждый при деле, и за каждым нужен глаз да глаз. Тут руководил старейший деповской кадр, старший мастер Игнат Петрович. Ветерану уже за семьдесят, но Петрович жилист и подвижен, а главное — зоркий чертяка, цех у него как на ладони, знает все обо всем и всех.
— Как дела, Петрович? — с уважением к возрасту мастера спросил Ширяев.
— Дела как сажа бела, — ухмыльнулся старичок. — А ты чего, Роман Денисович, в ночную вышел, приспичило что, али как?
Пришлось Ширяеву детально пояснить мастеру «подъемочного» цель ночной проверки. Потом вместе покумекали, что предпринять по электрической части для большей пользы дела. Инженер занес замечания старого мастера в блокнот, поблагодарил с дружеским рукопожатием.
Для того чтобы отремонтировать или заменить вышедший из строя узел или поломанный предмет оснастки, требуется изготовить комплектующие детали, короче, необходимы запасные части. Вот для этой цели в депо действовали два больших корпуса, где размещались специализированные участки и отделения. Вот некоторые из них... Механическая мастерская — для станочной обработки, обширная слесарка — ну, это дело понятное, кузня — с паровым молотом и несколькими горнами. Отдельно расположены участки: колесно-бандажный (нельзя паровозу без колесных пар), электротехнический и инструментальный. Отделения — сварочное, термическое, выварочное, компрессорная станция. Медницкий, жестяной, хромировочный участки. Пришлось Роману Денисовичу и их обойти, а куда деваться... В конце второго часа обхода не преминул инженер заглянуть и в деповскую кладовую, где даже ночью работала дежурная кладовщица. Ну и, конечно, зашел в лабораторию, где девчата регулярно делали анализ сырой и котловой воды, топлива, смазок и иных разнородных материалов. В столярку и стройучасток не пошел — помещения ночью закрыты, опасались пожара.
Ну что сказать... Ночная смена не велика, а замечаний по экономии электроэнергии набралось немало, придется завтра еще полдня кумекать над этой задачей. А еще... остались «экипировка» и ПТО на южной горке.
Экипировка паровоза, или, проще говоря, подготовка локомотива к поездке, включает ряд процедур. Бункер тендера загружают топливом — конкретно углем, баки заливают водой, песочницы заправляют песком. В обязательном порядке паровоз снаряжают смазочными и обтирочными материалами и также антинакипином.
Последним пунктом в проверочном списке у Ширяева стала деповская пескосушилка. Прогретый и размолотый песок необходим при торможении паровоза для уверенного сцепления колесных пар с рельсовым полотном.
Памятен Роману Денисовичу случай смертельного травматизма, произошедший лет пять тому назад. Сырой речной песок загружается погрузчиком в объемистую конусообразную стальную воронку-бункер, из которой постепенно подается для прогрева и размола. Часто слежавшиеся фракции застревают в зеве воронки, и тогда рабочему пескосушилки приходится пробивать снизу спрессованную толщу длинным ломом. В этот раз «песочник» был в подпитии, чтобы скорее прочистить засор, сам залез в бункер. И на него обрушился тяжелый песчаный гребень, накопившийся у одной стенки. Мужика заживо погребло под
