Раннее утро. Вчерашняя хандра отступила.Я вышел из дома. Воздух был влажным и прохладным, небо – чистым и ясным, без единого облачка.
Днём будет жарко.
По дороге в Краснодар я любовался окружающим ландшафтом. Справа простирались обширные поля. Многие уже были скошены; золотистые под яркими лучами солнца, они тянулись до самого горизонта; тут и там попадались огромные соломенно-желтые рулоны скатанного сена. А ещё я думал о своей принадлежности к какой-то секретной организации, о которой совсем ничего не знал. Я понимал, то, что произошло со мной, не рядовое событие. Внешне, казалось, я оставался спокойным, но внутри меня присутствовал страх – он пропитывал моё существо, подчинял себе. Страх – это яд. Этим ядом, видимо, пропитывалось всё, что меня окружало. Задумываться о том, кому и зачем понадобилась моя «Газель», я не хотел. Отдельные части большого механизма так устроены, что, выполняя свою маленькую работу, приводят в действие, может быть, «Титаник», который движется в океане навстречу айсбергу. Капитан отвечает за безопасность корабля, а значит, несёт ответственность за тех пассажиров, которые находятся на борту – сам механизм здесь не причём.
Я услышал, что звонит мобильный. Номер на экране был неизвестен.
– Слушаю, – осторожно ответил я.
Голос на том конце провода принадлежал человеку, казалось, явно не молодому, но был звучным и с хорошей дикцией. Как будто его владелец привык к постоянным публичным выступлениям.
– Это Роман Сергеевич?
- Да.
- К двум часам дня я буду на месте.
- У меня времени много, я успеваю. Не волнуйтесь.
- До встречи. – Он отключил телефон, и я не успел ничего сказать в ответ.
В Краснодаре, как обычно, были многокилометровые пробки. Для любого автомобилиста город являлся исчадием ада, особенно в летнюю жару.
До назначенного места добрался за полтора часа, хотя без пробок это расстояние, как только въехал в черту города, мог преодолеть минут за двадцать максимум.
Место для стоянки нашёл не сразу. Пришлось сделать три круга вокруг детского сада, пока не заметил, что одно парковочное место всё же освободилось.
Был полдень. На солнце стояло пекло. Хорошо, что в «Газели» присутствовал кондиционер. Я включил его и стал ждать.
На меня вдруг навалилась глубокая тоска. Нервы были на пределе. Ещё этот ночной сон…
Я включил радио, настроил на волну «Ретро FM», зазвучала группа «Любэ» с их хитом «Я буду жить теперь по-новому», закрыл глаза и задремал…
В боковое окно постучали. Я проснулся – мужчина, похожий на какого-нибудь профессора из кино, с жидкими рыжими волосами и маленькой рыжей бородкой смотрел на меня. Не хватало только маленьких очков на его переносице.
Открыв дверь, я вылез из кабины. Незнакомец слегка отклонился назад, и ветер приподнял пряди рыжих волос, прикрывавших его плешивую макушку. Худощавый, старше своих сорока лет, так казалось, он посмотрел на меня не то со злобой, не то с отчаянием, как будто я был повинен во всех его бедах и вместе с тем мог его спасти.
Он первым протянул руку:
- Николай. Ну, ты, наверное, уже знаешь.
- Да, говорили. Роман. – Я пожал его руку, и она оказалась мягкой, как у женщины. – Куда едем?
- В Астрахань.
- Туда и обратно?
- Назад ты поедешь один. У меня ящик с инструментами, надо в машину поставить.
Двери кузова были на замке. Я открыл створки дверей – рефрижератор был отключен - и на нас вывалился тухлый запах, пришлось скривиться.
- Ну и вонь у тебя здесь!
- А что ты хотел в такую жару? Я же продукты вожу, и рыбу, и мясо… Это сейчас порожняком иду.
Николай поставил довольно большой ящик с инструментами в кузов – кто-то его подкинул на машине сюда, решил я. Идти пешком или ехать на общественном транспорте с такой ношей не совсем удобно. И было видно, что ящик не очень-то лёгкий.
Выезжая из Краснодара, мы оба молчали.
Когда я выехал на трассу, и дорога стала более свободной от машин, Николай заговорил первым. Он сказал:
- Что ждёт меня на дороге, по которой я не пойду?
- Чего? – не понял я. Для попутчика я, наверное, показался грубым. Но мне было всё равно.
- Как говорил Чак Паланик, то, что тебе не понятно, ты можешь понимать, как хочешь.
Я посмотрел на своего пассажира и не стал ничего говорить в ответ, подумал лишь: «Странный какой-то он». Чака Паланика я тоже читал. Но этой фразы не помнил. Но я, по правде сказать, не всё проштудировал.
- Ты когда-нибудь визуально представлял миллиард? – задал он вопрос и сделал паузу, ожидая ответа.
- У меня не хватит воображения, чтобы это представить. Да и времени свободного особо нет, чтобы этим заниматься.
- А сколько времени занимает миллиард секунд?.. Нет?.. Так вот, миллиард секунд - это почти 32 года. А триллион секунд - это почти 32000 лет. Теперь представь: более триллиона российских денег находятся на Западе. А мы живём в России!.. Говоря о триллионе долларов, нужно понимать, о каких невообразимых суммах идёт речь. Поэтому такое сравнение с секундами, думаю, уместно и понятно. Их богатство – наша бедность. Титаны в политике сменились на лилипутов. Во всём мире. Но их аппетиты возросли до исполинских размеров.
- Неужели всё так плохо? – спросил я, решив пока своё мнение оставить при себе. Я совсем не знал этого Щербакова Николая Андреевича, как мне его представили. Кто он и зачем едет в Астрахань – знать не хотел тоже. А если бы хотел – он вряд ли меня посвятил. На первый взгляд, человек он был не очень приятный. А содержимое сосуда меня не интересовало совсем, как те ящики с продуктами, которые мне часто приходилось перевозить из одного города в другой.
- Россия уверенно занимает прочную позицию в ряду деградирующих стран. И мы – я и ты – в этом участвуем. В деградации. Союз спецслужб, системных либералов и организованной преступности - формула успеха этой власти, – сказал он и внимательно посмотрел на меня.
Предвидя, что человек в машине может оказаться засланным казачком, я спросил у него:
- Сам-то за кого голосовал в 2000 году?
- За Путина.
- А в 2004 году?
- За Путина.
- А я в 2004 году голосовал уже за Зюганова.
- Ну, честно сказать, мне понадобилось ещё четыре года, чтобы разобраться во всём этом грязном белье. Но было уже поздно. Кстати, в быту разница между «правыми» и «левыми», лицемерием и злорадством не так уж и велика. Мы очень похожи. И, достигнув вершины Эвереста, спускаться вниз не спешим. – Он достал сигареты. – Курить в машине можно?
- Да, я сам курю.
Он выпустил дым, приоткрыв окно, и продолжил монолог:
- Существуют богатые, они наверху, и все остальные внизу. Богатые берут на себя заботу об остальных, чтобы ничего не менялось в этом мире, а те, кто не богат, соответственно, смиряются с обстоятельствами, которые возникают в процессе их жизни. Кому не нравится - отправляются в тюрьму. Есть много законных способов утихомирить инакомыслящих, не обязательно для этого использовать водомёты, дубинки и слезоточивый газ. Подавление митингов - самый последний способ справиться с толпой. Закон и порядок – это подконтрольные суды, росгвардия, менты и спецслужбы. Кто такие силовики или чекисты? Это очень обеспеченные люди, и все их трения последнего времени с классическими олигархами – это просто бунт долларовых миллионеров против долларовых миллиардеров. А мы как были у подножия горы, так там и остаёмся. Но исторические законы никто не отменял. Увы и ах: падения авторитарных режимов везде одинаковы: сто тысяч на площади плюс дворцовый переворот. Или миллион на улицах и уже без всяких дворцов. Но мы не видим этого и вряд ли в ближайшем будущем тоже увидим. Потому что слышим с экранов телевизоров: «Вы нас никогда не победите! Мы будем всегда менять правила, а сами не следовать никаким...» К сожалению, Россия как была страной, где существует крепостное право, так ею и осталась. Однако мой внутренний голос подсказывает, время пришло для других людей. Старое умирает, а не приобретает искусственную молодость. И мы, люди не молодые, мчимся в скоростном поезде, в котором нет машиниста и помощника нет.
- Всё так ужасно?
- Для нас с тобой – да. Молодым лет до тридцати – нет. Они могут выпрыгнуть и остаться в живых. Мы же с нашими ещё не старыми, но уже и не такими молодыми костями переломаемся, перемелемся, превратимся в гумус. Выбора у нас не существует. Ты ещё вспомнишь мои слова как-нибудь потом. Поверь, будущий глобальный кризис выступит в роли предвестника возникновения новой общественной формации. На место существующего мирового устройства придёт цивилизация нового типа, в которой экономика не будет играть главной роли, уступив место образованию и науке. Об этом говорил ещё Олег Виханский в 2009 году. И эта цивилизация зародится в России. Да, в недалёком будущем вместо финансовой экономики будет создана глобальная распределительная система. То есть станут распределять ресурсы. А распределять ресурсы смогут только те, у кого окажется тотальный социальный контроль. Новый мир не станет «новым дивным миром». Всё будет относительно хорошо.
- А не утопия ли это? Мне с трудом верится, что всё перевернётся с ног на голову, то есть, наоборот, - поправил я себя, - с головы на ноги. Если, конечно, во всём этом, что я слышу, нет подвоха.
- Многим кажется, что мрак никогда не рассеется, ему суждено сгущаться. Но уже начались внезапные и широкомасштабные изменения, мы их почти не видим, поэтому ничего о них не знаем. Если ты ничего не слышал, например, о взрыве вулкана Везувий, то это не означает, что извержения не было. И не важно, каковы были причины этого взрыва. Важно то, что кардинальные перемены произошли глубоко под землёй, а извержение случилось в тот момент, когда кто-то находился от него далеко, а ты сам ещё не родился. Остальным просто не повезло оказаться рядом.
- Намекаешь, что каждый из нас в центе будущих потрясений?
- Не потрясений, а перемен. Очень быстрых.
Пространные речи пассажира меня не особо вдохновляли. Но он неожиданно умолк. А потом сказал:
- Я посплю.
- Это правильно, - ответил я, внутри радуясь, что он не станет меня отвлекать от дороги хоть какое-то время.
И он уснул так крепко - как будто принял снотворное. Я его не тревожил.
Больший остаток пути мы проделали в полной тишине, если не считать писков, звоночков и прочих звуков, что издавал телефон в его кармане.
Было почти четыре часа утра, когда мы свернули на улочку, где стоял нужный нам дом. Это была окраина города.
Солнце медленно вставало, озаряя всё пространство светом, уничтожая тьму. Я проголодался, хотелось есть – всю дорогу я не останавливался, чтобы зайти в кафе или купить пирожков в придорожном ларьке, если не считать двух заправок.
«Газель» подпрыгнула на глубокой рытвине, подбросив нас на сиденье. Щербаков проснулся, протёр глаза.
- Приехали, - сказал я. И добавил: - Ну, ты и спать! Как убитый!
- А что ты хотел? Я без сна был больше двух суток. Зато теперь отдохну.
- Здесь живёшь?
- Можно сказать, да, - ответил он уклончиво, озираясь по сторонам, и я понял, что выпить кофе меня не пригласят.
Он забрал ящик с инструментами и пошёл к дому, аккуратному, выложенному из тёмно-жёлтого кирпича. За изгородью дома напротив, я увидел, на меня таращилась корова, стоявшая рядом со старой ванной, служившей ей кормушкой. Она с любопытством смотрела в мою сторону,
