Aleks Ross (Александр Цывин)
На острие иглы
1.
Царь Кир, великий царь Персии погибал в топких бескрайних болотах неизвестной ему реки с варварским названием Амударья. Царь заблудился, телохранители его были зарублены, а он яростно отбивался от варваров, истекая кровью.
Ахмад Шир-Заде, молодой преподаватель истории Тегеранского университета, с трудом оторвался от воспоминании о своей первой лекции. В Большой аудитории главного здания Тегеранского университета не было слышно ни шороха, ни шепота, когда он говорил о последнем походе Кира, о последних его днях и часах. Как все настоящие историки, он не обратил внимания на историю, которая бушевала за окном. К власти пришел Хомейни и молодому блестящему ученому припомнили, что его монография о Кире стала настольной книгой шаха, а за исследование о военном искусстве Ахеменидов всесильный Карабаги вручил молодому автору золотую медаль Академии Генерального штаба. Сперва арестовали отца Ахмада, который работал в шахской разведке. За ним пришли, когда Ахмад был в университете. Один из пришедших, "страж исламской революции", так тогда называли всю базарную сволочь, которой раздали оружие, ударил отца. И тогда мать, тихая ласковая женщина, молча подошла к стражнику и плюнула ему в лицо. Мать убили тут же, но в суматохе отец Ахмада успел вынуть из тайника свой пистолет и расстрелял в упор пятерых. Шестую пулю он оставил для себя. Сосед-лавочник, знавший Ахмада с детства, нашел его в университете, рассказал обо всем и прибавил: "Уходи, эти звери убьют тебя. Вот тебе немного денег на первое время. Твой отец часто выручал меня. Не отказывайся, бери."
Как Ахмад проехал через всю страну до Мешхеда, как прошел с караваном до Кермана, сделавшись дервишем, а оттуда через пустыню до пакистанской границы, как попал в американское посольство в Пакистане, как просил убежища, что говорил, что ему отвечали - помнил как сквозь туман. А что-то и вовсе не помнил. Сознание начало приходить к нему лишь в Нью-Йорке. Да и то, когда испарились деньги, данные благотворителями. И вот без денег, без крыши над головой, без работы и без всякого представления об американской жизни он увидел сам себя под проливным октябрьским дождем на ступенях Публичной библиотеки. Была пятница. Шесть часов вечера. У его ног весело шумела Пятая авенью, а он сидел на ступенях мокрый и страшный.
- Что-нибудь стряслось с тобой, приятель? - Ахмад поднял голову. Над ним стоял высокий пожилой человек. Он чуть-чуть улыбался. - Не сиди под дождем. Ты, видно, в Нью-Йорке недавно. Человек прикрыл Ахмада огромным зонтом. Ахмед тупо посмотрел на зонт, затем на его владельца.
- Я из Ирана, - сказал он первое, что пришло ему в голову.
- Где это такое? - спросил владелец зонта.
- Долго объяснять, - ответил Ахмад, - это на юге. Там всегда солнце. И море. Я, пожалуй, пойду.
- Давно пора, - улыбнулся незнакомец, - дорогу найдешь?
- Мне и искать ее нечего. Меня вчера хозяин выгнал из квартиры. Платить нечем.
- Ты, вроде, не бродяга, где же ты ночевать будешь? - спросил владелец зонта.
- Я не бродяга, я - конченный человек... Я - никто! - вырвалось у Ахмада как всхлип.
- Ну, парень, с тобой и в самом деле, видно, не все в порядке. Идем! - Незнакомец взял Ахмада за руку.
- Куда? - растерянно спросил Ахмад.
- Увидишь, - коротко ответил незнакомец.
Они шли довольно долго и примерно через час подошли к какой-то лавчонке на углу Первой Авеню и Хаустон. Хозяин вынул ключи, отпер замок и старая заржавленная штора с грохотом поползла вверх. Они вошли внутрь лавки, запущенной, даже какой-то страшной в своей запущенности. Это был местный «Локсмит» - починка и изготовление замков, ключей, решёток, ремонт и открытие сейфов. В задней комнате лавки они сели за стол. На столе появился хлеб, сыр, кофе. Кажется, никогда еще Ахмад не ел так вкусно и так жадно. Когда был утолен первый голод, незнакомец сказал:
- Я вижу, дела твои плохи, парень. Но помогать просто так не в моих правилах. Я могу тебе дать работу. Тяжёлую. Семь дней в неделю. Иногда - по 8 часов, иногда - по десять, иногда - и больше. Получать будешь 200 в неделю. Если не будешь болеть. Я больных не люблю. Первое время можешь спать здесь, потом найдем что-нибудь».
Ахмад привел запущенную лавку, в которую клиенты и заходить-то не решались, в образцовый порядок - мыл, драил, красил целыми днями. Он немного рисовал и сумел сделать отличную вывеску в старинном стиле иранского примитивизма. Все это сразу же привлекло новых клиентов. Кроме того, Ахмад по 8 часов, в жару и в холод, в дождь и в снег, разносил рекламные карточки своего «Локсмита». Карточку надо было бросить в каждый почтовый ящик их района.
Однажды, приводя в порядок подвал под лавкой, Ахмад нашел сотни две книг по истории и еще целый чемодан ветхих желтых тетрадей - конспектов, записей, выписок. Видно когда-то, в 30-х годах, в доме жил историк. В этот день Ахмад был поистине счастлив и целый месяц разбирал невесть откуда свалившееся на него сокровище. Другой раз, и тоже во время уборки, он наткнулся на большую картонную коробку с какой-то картотекой. Сперва он подумал, что это - картотека все того же безымянного историка, которому он был очень признателен. Действительно, на каждом листочке картотеки были выписаны имена, даты, указаны какие-то события. Но сорт бумаги был совсем другой - это Ахмад, как хороший историк, определил сразу. Да и почерка были разные. Ахмад решил повнимательнее просмотреть все карточки.
«Герберт Вильямс, - читал он наи одной из карточек, - 44 W 24 St. Телефон (следовал номер телефона), собственный дом, профессор, преподает криминологию. Издал несколько книг. Немного пьет. Любит пиво, кофе. В 9 часов вечера обычно идет в бар "Голубая Роза" выпить пару рюмок виски. Коллекция старинных монет. Две картины какого-то Давида Вебера. Ценность? Ложится спать обычно в 12. Спит очень крепко. Храпит. Подобным образом было составлено еще 30-40 карточек, которые Ахмед просмотрел. Это могло бы сойти за картотеку клиентов, если бы не странная, настойчиво повторяющаяся помета "храпит" или "не храпит", «крепко спит», «чутко спит» и указание на время отхода ко сну. Ахмад долго размышлял и вдруг понял, что это - картотека его хозяина и что хозяин его - взломщик. На этом он заснул, как убитый. Проснулся он от яркого света. В комнате стоял хозяин и внимательно рассматривал картотеку. Он увидел, что Ахмад проснулся и коротко спросил:
- Все понял? - Глазами указал на картотеку.
- Все, - коротко ответил Ахмад.
- Теперь у тебя один выход - работать со мной. Поработаешь года два, поднакопишь денег и проваливай к себе в Коламбию, учись. Возражать не стану. А сегодня...
Теперь у Ахмада появилась еще одна обязанность. Время от времени он ходил по адресам, указанным в картотеке. Незаметно вставлял в замок кончик намагниченной иглы и ломал его. Замок выходил из строя навсегда. Поправить его было невозможно. Конечно, вызывали хозяина местного «Локсмита», реклама которого опускалась в почтовый ящик за неделю до этого. Хозяин Локсмита приезжал на вызов, был очень общителен, услужлив, вставлял новый замок, вынутый из совершенно нетронутой коробки. Одновременно, - на всякий случай, - проверял и чистил (бесплатно!) все другие замки и запоры. После этого, обычно через через год – полтора квартира обчищалась.
2.
Он медленно шел по 22-й улице. Он любил Челси, особенно места вокруг аббатства, которое напоминало старую добрую Англию. Сейчас, в морозную февральскую ночь, они были хороши особенно. Стоял крепкий мороз и деревья, белые заиндевевшие деревья, серебряно звенели под ветром с Гудзона. Такого холода - так сказали в шестичасовых новостях - Нью-Йорк не знал уже 100 лет.
Вот и этот дом. Старый особняк конца века. Ранний французский модерн, очень редкий в Нью-Йорке. Он оглянулся вокруг, тенью скользнул к двери. Его длинные красивые пальцы работали легко, как бы сами собой. И это ему самому всегда нравилось. Он испытывал наслаждение от своей работы, на миг забывая, что, собственно, он делает. Дверь тихо открылась минуты через две. Из бейсмента он проник в библиотеку. Там был совсем ерундовый замок. Разговор с ним занял всего секунд 30. Он всегда разговаривал с замками. И это помогало. Замкам очень нравится, когда с ними разговаривают. Замкам нравится, когда с ними нежно обращаются и их понимают. Замкам, как и женщинам... Легкое прикосновение мягких пальцев... И замок - твой.
Два больших окна библиотеки выходили в сад. Луна, чуть прикрытая легкими облачками, чертила серебристую вязь на паркетном полу. В библиотеке было светло, почти как днем. И две картины, которые висели на стене, были хорошо видны. Он снял первую картину. Называлась она "Нищий учёный". Старик, нищий старик грустно смотрел на него: "Что ты делаешь? Ты ведь ученый..." "Вот соберу еще немного денег... и все... правда...", - прошептал Ахмад. Потом он бросил взгляд на вторую картину. Это было что-то поразительное - "Женщина в концлагере". Столько скорби было в ее лице. В мерцающем свете луны скорбь ее, казалось, наполняла безмолвную библиотеку. Заглядевшись на портреты, Ахмад допустил ошибку, которую ни один взломщик не имеет права допускать. Локтем толкнул какую-то стеклянную вазу, и она с грохотом упала на пол. Он вздрогнул, опомнился, быстро вынул бритву и решительно подошел к первой картине. Он не успел ее вырезать. В комнате загорелся яркий свет. У открытых дверей стоял хозяин с тяжелым армейским пистолетом в руках.
- Вы грабитель? • вежливо осведомился хозяин. Ахмад пожал плечами, еще раз посмотрел на портреты. - Вообще-то я не грабитель... Я... ученый.
Звучало это довольно глупо.
- Вот как, - насмешливо сказал хозяин, - и в каких же вы науках специ-али-зируетесь? (Последнее слово хозяин произнес издевательски раздельно).
- История древнего Ирана.
