И тут случилось невообразимое: только что сидевшие сиднем, немтыри в униформе повскакивали с мест, начали с воплями и улюлюканием срывать с себя одежду, повалили толпой на сцену, буквально готовые разорвать меня на части. Максимова оттеснили, он продолжал что-то говорить в устройство, уже будучи на значительном расстоянии от меня, но тут я осознала, что слышу его голос прямо в своей голове.
«Не удивляйся ничему, дорогая: побочный эффект препарата, которым сейчас накачана ты, и который, правда в другой пропорции, плещется в жилах этих юнцов, заключается в том, что ваше сознание становится способным воспринимать команды, подаваемые в инфразвуке через преобразователь, как непреложный закон, как неоспоримое побуждение действовать, как собственное внутреннее желание и инстинкт, сопоставимый с инстинктом сохранения жизни. Им всем кажется, что, не выполнив приказ, они тут же умрут на месте. Поэтому, в ближайшие три часа они исправно обеспечат тебя фрикциями, чтобы ты, моя королева, не корчилась в судорогах и не унижалась, вымаливая у меня секс! Мне требуется заняться делами, поэтому я не стану сейчас утруждать себя дополнительной дозировкой, исключительно ради твоей похоти, но ты должна понять меня правильно: я и то, что сейчас делаю, делаю только ради тебя, любимая моя женщина, все ради тебя! Мы расстанемся ненадолго! Не скучай и постарайся получить удовольствие!»
Я растерянно смотрела вслед удаляющейся фигуре Максимова, в то время как толпа перевозбужденных молодчиков, все как один атлетически сложенных, поигрывая бицепсами, перекидывали мое тело с рук на руки, как это бывает на «пого»-дискотеках, и волокли в комнату для акробатики…
Мне было неинтересно, что будет дальше… Сознание цеплялось за отголоски в моей голове, мучительно пытаясь вспомнить что-то… Что-то, уже происходившее со мной…Или опять дежавю?..
Здесь, в «паркурной» комнате, меня привязали к лонжам и растянули на манер «витрувианского человека»: каждый по очереди овладевал мною, остальные маструбировали, окружив плотным кольцом. После этой игры, они опробовали пользовать меня парами, параллельно принуждая к минету с остальными. Фантазия (или кто-то извне!?) подсказала им, что если подвесить меня за ноги, растянув их насколько возможно, то можно состязаться в меткости, наполняя мою вагину в несколько струй. Затем, когда возбуждение начало зашкаливать, кое-кто из них начали совокупляться и друг с другом тоже. Дело дошло даже до игры в своеобразный паровозик: выстроившись в колонну, они безропотно подставляли свой анус стоящему позади, а когда тот извергался, то по цепочке право на извержение передавалось впереди стоящему, до тех пор, пока самый первый не вбрасывал свое себя в меня, а затем переходил в конец очереди…
Они катались на мне верхом, катали меня верхом на себе, экспериментировали со вместительностью моих физиологических отверстий (будучи изрядно подкачанными препаратом, размеры их половых органов сами по себе могли бы устрашить даже видавших виды нимфоманок, только мое сознание напрочь отказывалось шокироваться и происходящим, и тем на что способно мое тело, чтобы удовлетворять этим безумным фантазиям!)
Наконец, действие препарата начало ослабевать: участники оргии, мало-помалу осознавая, что творили минуту назад надо мной, но в большей степени – друг с другом, внезапно преисполнились ненависти и злобы, которые вытесняли из их мыслей воспоминания о мужеложестве; стесняясь смотреть в глаза друг другу, они сублимировали постыдные воспоминания в агрессию по отношению ко мне: меня начали бить… Били жестоко, но старались не калечить, хотя брюллики грубо вырвали и цепочки с тела тоже пооборвали (спасибо, хоть кровью не истекла). Оскорбляли последними словами, плевали в лицо, мочились сверху и безудержно гоготали, но фантазия их явно слегка иссякла. К слову, волшебное действие бальзама также постепенно сходило на нет: тело начинало ныть и отзываться на удары, места «общего пользования» стали саднить, кровоподтеки проявляться, необоримость пропадать, выносливость рассеиваться, как предутренний морок… Возвращались страдательные суффиксы. Возвращались болевые пороги. Возвращался стыд. Нарождался крик. За крик – снова били… Круг замыкался... Запасы энергии истощились…
Вернувшись к традиционным формам насилия и надругательств над женским телом, они старались во всю, правда теперь по очереди, по двое или по трое, остальные поддерживали действующих «героев», окружив и салютуя фонтанами семени. В какой-то момент, мое сознание, тоже начав приходить в себя, вдруг узнало в парне, которого меня заставили «оседлать», своего водителя… Это был Влад, и его лицо я не смогла бы спутать ни с чьим. В эту минуту оно почему-то выражало скорбь (возможно именно это несоответствие и дало толчок к окончательному пробуждению моего «я»)…
Притянув меня к себе поближе, парень зашептал мне на ухо:
– Простите меня, умоляю, Лада Владимировна, простите, я никогда бы сам не позволил себе даже представить такого, во что мы сейчас влипли… Возможно, у меня осталось очень мало времени, но… Вас ищут, все подполье на ушах, все с ног сбились… Я уже давно в рядах «незаметных», под прикрытием… Но не знал… Клянусь Богом, не знал… Простите меня!.. Мне будет легче умирать, прощенным… Простите… Я так восхищался Вами всегда, боготворил, никогда бы не посягнул… но я не мог не действовать как все… Меня бы вычислили… Хотя, теперь уже, какая разница… Простите, умоляю Вас, я не успел…
И тут он умолк на полуслове, а я – нелепо уставившись в остекленевшие глаза парня, в лицо, застывшее в гримасе боли и ужаса, с аккуратной дырочкой по центру лба, – скорее поняла, что слышу, чем услышала серию глухих щелчков, а затем еще, и еще одну серию… Оцепенев от шока, осознав, что продолжаю лежать на парне, только что бывшем живым, а ныне покойным, я откатилась в сторону и ощутила, что его отрезанный член все еще находится во мне, и, похоже, что еще один – сзади…
Над нами стоял ухмыляющийся Джон: в одной руке он держал окровавленный клинок мясника, а в другой – еще дымящийся пистолет. Я огляделась: комната была наполнена окровавленными трупами, зеркала забрызганы кровью, но ни одно не разбилось… Стояла тишина. Никто не стонал. Все были мертвы. Джон методично расстрелял всех участников оргии…
– Ну, а как ты хотела? Или ты думала, что я позволю кому-либо из них хвастаться, что имели секс с женой главы корпорации?
Рядом со мной из-под пола поднялся, знакомый мне уже, стол: Джон бережно переложил меня на него.
– Потерпи, сейчас Навруз, как всегда, все приведет в порядок, и мы все забудем. Помнишь, я сказал тебе: или укол, или накажу? Помнишь? Умничка! Так вот, признаюсь: я обманул тебя! В моей империи никогда не будет никакого «или»! Если я только помыслил кого-то наказать, значит, накажу, рано или поздно! При чем, скорее рано! Подчиненные, если ты помнишь, никогда не должны забывать о неотвратимом, а главное – молниеносно наступающем наказании за проступки. Твой проступок – попытка лгать мне! Попытка сопротивляться моим планам! Я очень надеюсь, что ты усвоила урок, и впредь никогда моим гвардейцам не придется платить такую цену за твои глупости. Выбрось все из головы! Ты моя! И ни с кем я тебя не разделю! Разве что в воспитательных целях! Сердишься, что обошелся с тобой так сурово? Да, ладно, походишь к психологу и простишь меня! А теперь – расстанемся ненадолго. Я закончил свои дела, и ты скоро снова будешь готова ко встрече со своим любимым мужем! Чиста и невинна, как в день сотворения мира! Мы все забудем! Жду тебя!
Мое ложе медленно поехало вниз. Я смотрела на своего мучителя, изо всех сил пытаясь скрыть лезущую наружу гримасу брезгливости и отвращения. Так вот куда пропадают мальчики в корпорации «Макс&MALL»! По-видимому, Кряжина-младшего разыскивать далее не имело никакого смысла. Навруз позаботился. КАК ВСЕГДА!
Мое сознание на этой мысли предпочло потеряться…
[justify]Долго расслабляться мне Навруз, этот верный пес своего господина, понятное дело, позволять не собирался: как только мое тело вернулось в его алхимическую лабораторию, меня привели в чувство нюхательными солями и пощечинами…
Пройдя по новой все круги «варки-пропитки-копчения-окуривания», которые в этот раз отличались особой тщательностью (к примеру, тело мое отскребли камнями навроде пемзы, а к внутренним полостям применили вакуум-аспирацию по полной программе). Если бы не наркотик в крови, я бы, наверное, орала как резаная, ибо когда-то на подобную процедуру я согласилась, только потому, что нежелательная беременность наступила, едва я прекратила кормить Егора грудью, а еще одного ребенка так сразу мы с Алексеем по финансовым обстоятельствам позволить себе не могли. Сейчас же, от излишков влитой в меня спермы Навруз избавлял меня абсолютно тем же способом, только еще и сочетая с глубоким спринцеванием какой-то бурой и вонючей жидкостью…
Когда же, наконец, все эти тягомотные процедуры подошли к концу (я порадовалась, что больше «на живую» ко мне не прицепляли никакой «ювелирки»), Навруз не стал подвешивать меня на крюк, словно говяжью тушу в разделочном цеху, а просто отправил стол со мной на нем лежащей в люк (видимо, спускаясь под пол, мебель перемещалась и в горизонтальных направлениях). В общем, не прошло и полгода, как я вновь очутилась в спальне своего «героя», где на этот раз меня ожидала знакомая уже интимная обстановка будуара: кровать с балдахином, гардероб, набитый до отказа какими-то нарядами, судя по тому, что дверцы его не хотели плотно закрываться, часы в углу и «медпункт» за стеклянными дверцами…
Максимов расхаживал по комнате, ожидая меня в нетерпении:
– Ну, и долго же женщинам нужно прихорашиваться! – попытался пошутить он. – Я уж не чаял свидеться сегодня. Иди ко мне, родная моя! – с этими словами он подхватил меня на руки и перенес в постель. Сексуальный марафон продолжился, как только Джон снова накачал меня своей дрянью. Хорошо, что на этот раз он опять использовал «вариант №1», с которым моему сознанию худо-бедно удавалось справляться…
Пока Максимов пыхтел на мне, изобретая все новые и новые трюки, я постаралась расслоить свою личность, чтобы одна продолжала изображать экстаз, а вторая занялась, в конце-то концов, делом. Пора было разрабатывать план побега. Пункт первый. Максимов не беспокоится о «террористической угрозе», раз позволяет себе так надолго отстраниться от дел. Вывод: террористы все до одного – его собственные, доморощенные, и без приказа никуда не двинутся и ничего не натворят. Второе. Не исключено, что эксперименты с инфразвуком он ставит уже значительно более масштабно, чем пытается изображать. А значит, его ручной преобразователь, всего лишь миниатюрная модель того, что в натуральную величину должно находиться еще где-то поблизости. Вывод:
