Над безмятежной утренней гладью озера Кайме ползли нежно-розовые облачка, оживляя высокопарно-сдержанную архитектуру почти испанской Сиенды. Что и говорить, вид из стрельчатых окон под потолком Главного храма города открывался шикарный.
Я вновь перевел взгляд на прилегающую площадь и вернулся к более практичным наблюдениям. Итак, солдаты частично разобрали ограждения возле проходов, тем самым существенно их расширив, и сейчас воздвигали что-то вроде пропускных пунктов. Я еще этой ночью отметил, что проходы располагались напротив каждой из четырех улиц, выходящих к храмовой площади. Перед ними уже толпились первые зрители. Подозреваю, их привлекали не столько похороны мало кому известного юного наследника герцогства Гренвиль, почти всю свою недолгую жизнь, за исключением последнего года, фактически не покидавшего стен замка, сколько предстоящее угощение. За небольшим садом, раскинувшимся позади Главного храма, располагалась еще одна площадь, поменьше. Туда на громыхающих телегах уже вовсю свозились огромные бочки, туши животных, овощи, фрукты, охапки цветов. Шумные плотники, которым по большому счету не было дела до политических интриг господ, дружно стучали молотками, воздвигая длинные столы, просторные скамьи и большие прямоугольные очаги с вертелами для щедрого угощения по случаю пышных поминок. Видно, прижимистый граф де Виллан на этот раз не поскупился на расходы, все сделал с размахом, в лучших имперских традициях.
Да и внутри Главного храма зрелище было достойно внимания: в дальней части огромного молитвенного зала на постаменте, в окружении мраморных скульптур здешних богов и богинь возвышался пышный позолоченный гроб. Его принесли на рассвете , когда внутри храма только-только начали рассеиваться черные тени. Сейчас лежавшее в гробу обгоревшее тело в парадном одеянии почти полностью скрывали охапки свежесрезанных цветов. Вокруг постамента громоздились массивные вазы, само собой, тоже щедро наполненные цветами. От этой роскоши по жаре висел такой бронебойный до тошноты аромат, что мы с Димусом перебрались на самый верхний ярус храма, опоясавший периметр зала, поближе к открытым окнам. Оттуда открывался не только изумительный вид на безмятежную гладь озера Кайме: весь огромный молитвенный зал сверху просматривался как на ладони.
У нас оказалась еще одна причина забраться на верхний ярус: темноэльфийская магия была бессильна перед яркими лучами солнца, поэтому сейчас мы в плащах невидимости смотрелись как еле заметные, почти прозрачные фигуры в темной дымке. Конечно, это лучше, чем ничего, но и в гуще событий, рядом с гробом или среди зрителей уже незаметно не постоишь.
А вот интересно, можно ли использовать не черную, а белую магию, чтобы скрываться при дневном свете? От этой мысли меня оторвал голос Димуса:
- Даже после смерти аристократам все достается по высшему разряду. А наши дешевые гробы, в отличии от твоего, наверняка из морга сразу повезут на самую бедную часть кладбища.
- Хочешь поменяться? Могу устроить местечко в роскошном гробу.
- Нет, я лучше еще немного поживу. Я вообще вот что думаю: если бы мы сразу прирезали твоего опекуна, то сейчас сидели бы в замке и развлекались, а не торчали на собственных похоронах.
- Ты это всерьез или так, прикалываешься?
- Сам посуди, Лэрри: никто и не сомневается, что Маркуса надо убрать так, чтобы он больше не мог нам навредить. Если делать все по имперским законам, то и младенцу ясно, что без неопровержимых улик он скорее всего выйдет сухим из воды. И, заметь, сам граф прекрасно понимает, что он тоже не может устранить тебя законным путем. Но графа это не останавливает, он реально действует, организовывая покушения, а ты все медлишь. Теперь вопрос: кто в итоге победит при таком раскладе?
В этот момент центральные врата распахнулись и в молитвенный зал вошла скорбная процессия. Впереди, как мне услужливо подсказала память настоящего Лэрри, в белоснежных одеяниях шествовал Главный волхв герцогства Гренвиль Феоклист в окружении священнослужителей рангом пониже. За ним, картинно опираясь на руку почтенной матроны, в черном платье, выгодно оттенявшем волосы цвета белого золота и подчеркивающем изящные формы, плыла леди Франциска. Она сейчас походила на прекрасного ангела скорби. Дойдя до постамента с гробом, моя мачеха все так же картинно рухнула на стоящее рядом с гробом огромное кресло. Почтенная матрона тут же заботливо поднесла к ее носу белый флакон. Интересно, как среди дикого цветочного аромата можно было еще хоть что-то унюхать? Меня так позабавила эта сцена, что я даже перешел на магическое зрение, чтобы посмотреть на истинные эмоции герцогини. Поразительно, но Франциска действительно испытывала печаль. Ей что, и правда меня жалко? Вот бы граф де Виллан пришел в ярость, если узнал.
Кстати, вскоре он ворвался в зал, тоже в черном одеянии, попутно раздавая всем вокруг распоряжения. Сделав несколько кругов и переговорив с волхвом Феоклистом, граф подскочил к гробу и замер, вглядываясь в тело. Его ауру прорезали вспышки сомнений. Ну еще бы: он то точно знал, что в гробу может быть кто угодно вместо юного милорда.
Постояв еще немного, граф резко развернулся и уселся в кресло рядом с герцогиней.
Через некоторое время зал начали заполнять другие люди в богатых одеждах, увешанные драгоценностями. Кто-то входил робко и тут же старался слиться с колоннами. Кто-то наоборот уверенно, словно на обычном светском мероприятии, прохаживал по залу, здоровался со всеми и тут же начинал вполголоса общаться. Часть народа я уже знал по заседаниям Совета герцогства. Остальные наверняка тоже, судя по внешнему виду, были не последними людьми. Самые важные подходили к герцогине и графу, прикладывали руки к сердцу и ко лбу, вполголоса выражали соболезнования и возвращались в зал, занимая передние скамьи или продолжая расхаживать. В конце концов, пусть бродят. Главное, чтобы не заходили на площадку между двумя центральными вазами.
Тем временем солнце достигло зенита и духота усилилась. Даже Димус замолчал, сморенный жарой. Я снова выглянул в окно: площадь перед Главным храмом уже заполнилась простым людом, устремившемся к центральным храмовым воротам. Между ними мелькали мужчины с явно военной выправкой. Вскоре молитвенный зал был заполнен до отказа. Отлично, чем больше толпа, чем лучше.
Прозвучал звук трубы и все замерли. Началась похоронная служба. Главный волхв встал на площадку возле скульптуры главного имперского бога Дурга с мужским и женским ликами одновременно и начал что-то бубнить на древнеимперском. Хорошо, что недолго, иначе народ уснул бы. Следом раздалось пение храмового хора, больше похожее на завывание, и воцарилась тишина, прерываемая горестными женскими всхлипываниями.
- А сейчас с прощальной речью к жителям герцогства и его гостям обратится опекун милорда Лэрри де Гренвиля его светлость граф Маркус де Виллан, - объявил распорядитель.
Маркус, само воплощение сдержанной мужественной скорби, тяжело поднялся с кресла и в предвкушении своего звездного часа степенно прошествовал к площадке с двуликим идолом. Бледная, но прекрасная Франциска отняла кружевной платочек от лица, а рядом почтенная матрона вновь приготовила белый флакончик. Прямо безутешные родители у гроба сына. Рядом со мной Димус весьма непочтительно хохотнул.
- Уважаемые жители герцогства Гренвиль, а так же его гости, - начал хорошо поставленным голосом мой опекун, - мы собрались в этот скорбный час, чтобы проводить безвременно ушедшего в Навь сына нашего любимого герцога Мерсо де Гренвиля юного милорда Лэрри де Гренвиля. Помню, как в позапрошлом году его светлость пропал без вести в Выжженных землях и мне выпала великая честь принять на себя руководство в этом благодатном крае. Положение дел было плачевным: почти пустая казна, упадок в сельском хозяйстве и торговле, банды, заполнившие дороги герцогства, стычки на границе и прочие бедствия. Юный милорд Лэрри из-за возраста и отсутствия опыта не мог достойно заменить своего отца и это сделал я, граф Маркус де Виллан, полюбившим герцогство Гренвиль всем сердцем словно свою вторую родину.
- Он что, репетирует речь перед своим избранием опекуном на новый срок? - с издевкой спросил Димус.
- Похоже на то, - ответил я. - Не удивлюсь, если он себе тайком уже заказал новый герцогский герб.
- Я же говорил, мочить его надо, пока не поздно.
- Ладно, разберемся.
Тем временем граф начал красочно расписывать свои заслуги перед герцогством, пока рядом стоявший Главный волхв Феоклист не кашлянул, бросив многозначительный взгляд назад. Граф оглянулся на пышный гроб и, видимо, решив все-таки вернуться к тому, ради чего собственно все сегодня собрались, с великой горечью в голосе возвестил:
- Печально, что банды из бывших наемников, заполонивших славное герцогство Гренвиль, распоясались настолько, что посмели напасть на юного милорда Лэрри де Гренвиля. Это неслыханное по наглости преступление произошло здесь, на окраине Сиенды, среди заброшенных домов, служащих пристанищем для всякого сброда. Подлое убийство милорда Лэрри де Гренвиля и его слуг стало последней каплей, переполнившей чашу страданий гренвильцев. Прямо сейчас, над гробом этого юноши я клянусь, что бандиты и прочие отморозки понесут достойное наказание и с этой минуты объявляю непримиримую войну тем, кто и дальше посмеет нарушить покой подданных герцогства. Я уже отдал распоряжение сравнять с землей все постройки, где могут укрываться преступники. Да упокоится в Нави со спокойной душой юный милорд, да понесут его убийцы...
- Ну что, пора выходить на сцену? - усмехнулся я. - А то ведь так и похоронят безвестного бандита в фамильном склепе вместо отпрыска герцогских кровей.
Мы с Димусом быстро спустились по скрытой винтовой лестнице, заканчивающейся небольшим проемом рядом с постаментом. Видимо, стоявшие неподалеку священнослужители не сразу заметили темное облако с почти прозрачным силуэтом, выскользнувшим оттуда. По крайней мере, я успел проскочить на площадку между двумя центральными вазами, когда ко мне наконец бросилось несколько охранников, на ходу вытаскивая оружие. Мой друг, воспользовавшись тем, что все внимание оказалось прикованным ко мне, незаметно спрятался у стены, за ворохом цветов, наваленных позади гроба. Не зря мы с Димусом возились этой ночью: вся площадка между вазами была окутана, словно невидимым коконом, прочнейшим охранным заклинанием. Да и мой друг тоже приготовил себе безопасное защищенное местечко. Мы сегодня при любом раскладе не собирались отправляться в загробную Навь.
Короче, получившаяся дальше сцена оказалась довольно эффектной. Вы только представьте: перед гробом с телом якобы юного милорда возникает темное облако и оттуда на глазах у всех материализуется черноволосый атлетически сложенный парень в бархатном камзоле. Охранники набрасываются на него с мечами и кинжалами, но те беззвучно скользят по невидимой стене и бездарно соскальзывают вниз. Совет герцогства дружно восклицает:
- О, милорд Лэрри жив!
Франциска картинно валится в обморок, а лицо графа Маркуса сперва
