Мелькают голые пятки цыпкастых детских ног. Непослушные штанишки, потеряв Поворозочку, предательски сползают, чтобы стреножить и повалить на землю. Острые, как жесть, листья колючек стеной встают на пути, хватают и рвут рубашонку своими пересушенными на солнце зубастыми бутонами. Вырвавшись из колючих объятий попадаешь в расхлябистую болотинку с высокими бородатыми кочками. Там ноги будут проваливаться в чавкающей грязи по колено, намекая, что могут застрять в ней навсегда. И руками не поможешь, не раздвинешь преграды на пути, не ухватишься за спасительную рогозу. Руки заняты арбузами. Их два – не по июлю холодные, гладкие, тяжеленные. Они не лежат спокойно, изо всех сил прижатые к животу, а выскальзывают, стараются упасть, чтобы расколоться и похвастаться своим сахаристым красным нутром.
В этот раз всё заканчивается благополучно для меня и для арбузов к превеликой радости малышей, с трепетом ожидавших на солнечном глинистом бугре. Отсюда, со стороны деревни Чубаровки, видна вся длинная боковина склона, сбегающего к речке, занятая арбузным полем, бахчой, то есть.
В начале лета круглые зелено - пупики не видны сквозь листву – наступишь, раздавишь и не заметишь. Но дневное солнышко, ночные дождики и Курский чернозём своё дело знают и вот уже полосатые глобусы притягивают ваше внимание не меньше, чем одноимённое школьное учебное пособие.
Все ребятишки в это летнее время, несмотря на каникулы, увлекаются арбузной географией. Так и хочется поискать на их искристых боках материки и страны.
И всё бы получалось на четвёрку, а может быть и на пятёрку, если б между вкусных полосатых планет не маячили грозными пиками два островерхих плетёных шалаша с пьяными сторожами внутри. Шалаши шалашами, сколько их по лозам у речки Радутинки нами построено – для отдыха после вкусного набега на сады, для увиливания от скучного урока в школе, для укрытия от навесного дождя, внезапно поймавшего на пескариной рыбалке и хлеставшего по загорелым бокам. В этих чёрных загадочных шалашах поселились существа пострашнее тех чертей, о которых плели сказки словоохотливые старушки на деревенских лавочках по вечерам. Существа вечно пьяные и от этого страшные вдвойне. Они не горланили песни, поймав сивушный кайф, не бродили по полю, заплетая непослушные ноги в арбузные плети. Большую часть своего рабочего времени они спали, храпя так, что бредущие по дороге лошади испуганно прядали ушами и переходили в галоп, стараясь расстаться с мешающей телегой.
Момент превращения арбузиков - в арбузы, взрослые дяди, отвечающие за количество и качество урожая, никогда не пропускали. Трезвые головы и руки в те поры были очень нужны на бескрайних полях и бессчетно - коровьих фермах. Поэтому подобрать охранников из числа местных жителей было трудновато: слишком добрыми они были и в трезвом и, тем более, в подпитом виде. Поэтому приходилось нанимать, как тогда говорили, «варягов», чужих для деревни людей. Вот и забредали в наши края заезжие гастролёры, желающие подзаработать и отдохнуть на зелёном арбузном поле. Из них получались отменные сторожа. По причине великого земного притяжения они не имели возможности далеко отходить от своего шалаша. Они были совершенно неподкупны, так как у арбузо - любивой малышни не было для этих целей ни денег, ни самогона. Тем ни менее, по непонятной нам причине, у сторожей всегда находилось, что выпить и чем закусить. В выпивошно - опохмелюшном деле, сторожа были большущими мастерами, необычайно устойчивыми к количеству выпитого. Хмель лишь ненадолго поселялся в их, всклоченных волосами, головах.
В любое время нужно было ожидать их появления из шалашного полога. А наличие у сторожа одностволки с прикрученным медной проволокой прикладом делало вылазку на арбузное поле настоящим военным походом.
Так вот, представьте себе теплый после дождевой день. Мокрые листья лопухов липнут к босым ногам, будто пытаясь удержать от глупого поступка. Но на взрыхлённом ямами глинище у дома дяди Павла столпилась и с надеждой смотрит на тебя Чубаровская малышня. Они верят в твоё везение и заранее облизывают порыпанные пекучим солнцем губы. И ты обречён совершить почти Гагаринский полет к арбузным планетам.
На счастье оба сторожа сползлись для продолжения бутылочной беседы посреди поля, используя вместо табуреток два больших и крепких арбуза. Беседа под звон стаканов обещала быть долгой и сердечной. А это придавало уверенности и ноги сами вынесли меня на солнечный арбузный бугор. С выбором самых спелых арбузов можно было не спешить. Ведь об окончании пирушки оповестит свист одного из малышей. А ты коленочкой слегка придавишь понравившийся арбуз, а он в ответ потрескивает звонко, мелодично. И в напарники к первому арбузу подобран не худший. Осталось покрепче прижать к груди и домой через природные преграды!
Свист раздался одновременно с появлением сторожа из ближайшего шалаша.
А кто же там, посреди поля? Мои удивление и страх оказались безграничными. Ноги вышли из подчинения. Сторож был очень пьян, но не промахнулся. Заряд соли крупным градом изрешетил штаны и будто завёл внутри моего тела реактивный двигатель. Я мчался с поля без дороги, сбивая по пути колючки и кочки. Путь не помнил, боли не ощущал. Остановили друзья, ухватившись в подол рубашки. Отдал чудом не уроненные арбузы и рухнул на глинистую землю. Окружившие меня мальчишки и девчонки смотрели с восторгом и невиданным уважением. Это вернуло меня к жизни и заставило взяться за нож, чтобы справедливо разделить огромные трофеи. Но с последним взмахом ножа появилась жгучая боль там, сзади.
Встал, повернулся к друзьям, представив их взглядам свои мокрые и грязные штаны.
Гады, одним словом. Вместо охов и ахов, услышал дружный дурачливый смех. Ну ладно бы, чуть похохотали и хватит, так нет же: посоветовали сесть болячим местом в ямку, наполненную холодной дождевой водой. Единственная благодарность за доставленное им арбузное удовольствие - довели до этой самой лужи, помогли снять штаны и аккуратно посадили в неё. А сами помчались оповещать о радостном для них известии всех, встреченных на улице.
Возле меня, сидящего голым задом в воде, побывали и стар и млад. Большинство сочувствовали и ругали сторожа. Но все без исключения прятали улыбку. Просидел в воде до вечера. Встану, так нет же, через минутку вновь адская боль. И опять в лужу – уж очень долго тает крупная соль. Последним ко мне приплёлся протрезвевший и усовестившийся сторож.
Простил я ему, чего уж там. И я простил и бабушка моя тоже. А вот память при случае напоминает. Слава Богу, хоть не хихикает, как некоторые.
Неужели сейчас на этом и на остальных наших буграх растут высокие сочные сорняки? А действительно, зачем сеять арбузы, если из Абхазии привезут. Да и кушать их уже некому, а не то, что воровать. Количество выращенных арбузов сравнялось с количество родившихся детей. То есть, ноль – ноль. Ничья, одним словом.
Спасибо 
