на которые он, безусый и коротко стриженный, не выглядел даже «с натяжкой». Подтянутая фигура очень играла на руку Сергею Владиславовичу, поэтому было неудивительно, что неискушенная в отношениях с мужчинами Лина, ответила взаимностью симпатичному выпускнику физфака. Когда же после окончания конфетно-букетного периода Сергей стал намекать Лине на более близкие отношения, она поначалу не решилась на поступок, который рано или поздно произошёл бы в её жизни. Конечно, по закону никто не имел права добиваться от девушки чего-то большего, чем поцелуи, до тех пор, пока ей не исполнилось восемнадцать, но про законы Лина в тот момент даже не думала. Она любила Сергея, и, вполне возможно, что категоричное «нет», которое последовало в первый раз, позднее всё же сменилось бы на нерешительно произнесённое «да».
Ах, если бы Лина не забежала после занятий в спортивный зал за забытой олимпийкой! В тот день от увиденного она едва не лишилась дара речи. Сергей Владиславович, которого она во время свиданий ласково называла «мой Сергушок», не просто целовался с одной из преподавательниц их техникума. Его руки находились под яркой блузкой женщины и выделывали что-то совершенно неприличное с точки зрения остолбеневшей от неожиданности студентки.
По большому счёту, ничего слишком уж непозволительного между двумя людьми, которые в отличие от Лины давным-давно перешагнули порог совершеннолетия, не было. Нехорошо, конечно, было выставлять свои чувства чуть ли не напоказ, не приняв никаких мер предосторожности, невзирая на то, что молодого преподавателя пока ещё ни с кем не связывали супружеские отношения. То, что он встречался с девушкой, которая могла нарисовать в своих мечтах всё, что угодно, его ни к чему не обязывало. Однако, проплакавшая три дня напролёт, Лина относилась к Сергею, как к будущему, а главное - любящему - мужу. До восемнадцатилетия оставалось меньше года, и она уже планировала, что в день рождения она и Сергей пойдут подавать заявление о вступлении в брак. Немудрено, что после увиденного в спортзале, она чувствовала себя совершенно растоптанной. Мечты о счастливой семейной жизни рассыпались в одночасье. Впрочем, приученная не сдаваться обстоятельствам, Лина вскоре всё-таки нашла в себе силы высушить слёзы и поступить по-другому.
Сославшись на якобы сильные головные боли и приписав себе ещё целый ворох несуществующих симптомов, девушка выпросила у добрейшей души старичка-доктора справку об освобождении от физкультуры на два месяца. Её нежелание появляться в спортзале было вполне естественным, и если бы уроков физкультуры не было вообще – этому Лина была бы несказанно рада. Правда, через некоторое время радоваться пришлось всему курсу, потому что Сергей Владиславович неожиданно для всех уволился из техникума. Уволился не один, а вместе с хорошенькой молодой преподавательницей – правда не с той, жаркие поцелуи которой он дарил в тот злополучный день, когда его врасплох застала Лина. Разговоры и пересуды на эту тему продолжались в техникуме довольно долго. Но разговоры-разговорами, а в учебном заведении Сергей Владиславович больше не появился. Другой физкультурник, который работал в техникуме на полставки, вести слишком большое количество часов не смог бы чисто физически, поскольку основным местом его работы была спортивная школа. Так, до конца года второкурсники получили неожиданный подарок, а именно - освобождение от физкультуры, ввиду того, что преподавать её стало просто некому.
А сердце Лины с тех пор словно трамвай переехал. Разуверившаяся в красивых отношениях мужчин и женщин, девушка стала считать, что всё то, о чём ей приходилось слышать раньше, могло быть написано исключительно в любовных романах. В настоящей жизни, как ей теперь думалось, никакой красоты в отношениях между дамами и кавалерами быть не могло по определению.
Подаренная родителями ко дню рождения японская швейная машинка “Yamata” совершенно неожиданно раскрыла в Лине талант: она, сама того не зная и не ведая, оказалась превосходным модельером. Безо всяких курсов кройки и шитья Лине удавалось кроить и шить бесподобные по своей красоте платья и блузки. Так что теперь вся округа, прослышав о чудесной портнихе, которая за свою работу брала весьма скромную плату, постоянно обращалась к ней с просьбами. Лина старалась не отказывать, в особенности, если к ней приходили мамы девочек. Правда, в очередной раз снимая мерки и рисуя какой-нибудь необычный фасон, она думала, что все эти платьица хороши только до определенного возраста. «Вырастет Наташа (Оля, Риточка, Полинка) – и во взрослой жизни обнаружит один только обман, - с горечью думалось в эти минуты быстро строчившей на машинке Лине, – только воспоминания из детства и останутся. Мужчины далеки от нарядных платьиц и красивых юбочек. Им от молодых девушек совсем не это нужно…»
Снежанна встретила нагруженную авоськами Лину прямо около подъезда и сходу застрочила, как из пулемета:
- Целый час тебя уже жду, не меньше, Анька извелась уже вся: «Где же тётя Лина ходит?»
- Где ходит… - усмехнулась та, - тёте Лине, знаешь ли, продукты на дом не приносят, в отличие от некоторых.
- Пойдём! - и Снежанна сделала попытку взять соседку под руку, - сейчас чайку попьём, отдохнешь у нас…
Но Лина не поддалась на уловку:
- Через час заскочу. Ждите.
И скрылась за подъездной дверью.
- И зачем только Жанна эти громоздкие очки носит? – снова вернулась она к утренним размышлениям, вставляя ключ в замочную скважину, – ведь они же старят её. Как же можно не замечать такой элементарной вещи?
Мысли Снежанны в этот же самый момент были далеки от очков в тяжёлой и действительно не подходившей ей оправе. Настолько далеки, что если бы женщина находилась на Северном Полюсе, её мысли, вероятнее всего, обретались где-то на Южном.
- Подумать только! – громко воскликнула она, как только за Линой тяжело захлопнулась подъездная дверь, - через час! Я, понимаешь, её тут жду-жду, и всё, выходит, напрасно? Подумаешь, ужинать ей приспичило! Могла бы и обождать полчасика, раз слово дала сразу после работы зайти!
И с недовольным видом она достала из кармана горсть семечек, которые, видимо, имели обыкновение не заканчиваться.
Как и обещала, Лина поднялась на третий этаж ровно через час.
- Вот так всегда бывает, - встретила её Снежанна с лёгким упрёком в голосе, - ты освободилась, а у нас теперь мастер телевизор чинит.
- А что мне мастер? – пожала плечами Лина, - он же не помешает мне снять мерки. Нет, если я тебе так мешаю, то я, пожалуй, пойду.
- Не-не-не… - тот час преградила Снежанна дорогу Лине. – Действительно, что нам мастер? – виноватым тоном постаралась она загладить свою оплошность.
В этот самый момент в прихожую выбежала Анечка и с разбегу повисла на Лине.
- Тётечка Лина! – она стала тормошить молодую женщину, целуя её попеременно то в левую, то в правую щеку, - а ты мне правда такое же платье сошьёшь, как Наташе? Ну, скажи, правда?
- И даже лучше! – без единой капли сомнения ответила Лина, вынимая из кармана лист бумаги, на котором цветными карандашами был нарисован фасон будущего Анечкиного платья.
- Ух ты! - загорелись глаза у той, - это вот прямо такое платье прямо мне и будет?
- Прямо такое и прямо тебе, - освобождаясь от детских объятий, заверила Лина, - пойдём-ка лучше в комнату. Я тебя сейчас в длину и в ширину вот этим сантиметром измерять буду.
В этот момент в соседней комнате раздался голос:
- Тёть Жанна, маленькой отвертки "плюс" у тебя не найдётся?
- Ну, конечно! – горестно воскликнула Снежанна, разводя при этом руки в разные стороны, - если бы я ещё знала, о чём ты вообще говоришь!
- Дай человеку крестовую отвертку. И, желательно, маленькую, - обернувшись, посоветовала Лина, закрывая за собой дверь в зал, - потому что отвертка большого размера ему явно не нужна.
После того, как мерки были благополучно сняты и аккуратно записаны, она вышла из комнаты и обнаружила Снежанну, сосредоточенно перебирающую что-то в железном ящике, где у её мужа хранился инструмент.
В это время из комнаты вышел молодой мужчина, который так и не дождался, когда Снежанна принесёт инструмент.
- Знакомьтесь, - кивнула Снежанна, - это Антон, - мастер, который может отремонтировать всё, что угодно.
- Какое там… - отмахнулся Антон, бросая на Лину быстрый взгляд, и ловким движением вытаскивая из железного ящичка нужную ему вещь, - так, в свободное время помогаю тому, кто попросит.
- Вам, кстати, ничего часом отремонтировать не надо? Ну, чайник там. Или камин. Или, может быть, фен…
- Разве только машинку, - усмехнулась Лина своей особенной улыбкой, при которой губы сжимались, а их краешки уходили куда-то вниз.
- Стиральную? – поинтересовался мужчина.
- Швейную, - покачала головой Лина, - стиралка пока что на гарантии. А вот швейная меня стала подводить. Вернее, не сама машина, а мотор. Что-то он неровно работать начал.
- Дядя Антон! – егоза Анечка появилась на кухне в нужный момент, - пожалуйста, почините тёти Линочкину машину. А то она мне платье не сошьёт красивое. Ну, пожа-а-а-алуйста, - и она капризно скривила губки.
- Не плачь, принцесса! – отшутился тот, улыбаясь открытой улыбкой, - вот сейчас разломаю окончательно ваш телевизор, а потому уже займусь швейной машинкой.
- И её тоже сломаете? – неподдельный ужас, который сквозил в голосе девочки, указывал на то, что она восприняла услышанное на свой детский лад.
- Конечно! – засмеялся мужчина, - и даже молоток, и он помахал в воздухе небольшим молоточком, - для этого возьму. Уж ломать – так ломать!
Обоюдная симпатия у обоих возникла не сразу. В тот вечер, когда непослушный мотор швейной машинки всё-таки заработал как надо – вот тогда-то, скорее всего, и нацелил Амур на них свой лук. Однако, отпускать тетиву не торопился, продолжая задумчиво сжимать стрелу в своей пухленькой ручке. Наверное, решил хорошенько приглядеться к этой паре. Травмировать сердце Лины второй раз в его планы не входило. Поэтому-то белокурый ангелочек и медлил с решением.
А молодые люди хоть и считались теперь друзьями, к близким отношениям переходить не спешили. Лина, которая не могла избавиться от неприятных воспоминаний из студенческих лет, не была готова к откровенному разговору. «Интересно, знает ли Антон, что такое раненое сердце и разбитая любовь?» - как-то раз подумала она, укладываясь спать. «Да и была ли у него вообще хоть какая-нибудь любовь?» - этот вопрос возник в её голове, когда сон почти смежил ей веки. И, уже засыпая, с полной уверенностью ответила сама себе: «Да нет. Конечно, нет». Ведь Антон, подобно Лине, тоже не стремился рассказывать о себе. Он много трудился, и складывалось впечатление, что работа – это было самое интересное в его жизни. На встречи с Линой у него почти не оставалось времени, но она была рада редким встречам, которые ограничивались чаепитиями да вылазками на природу. Судя по всему, обоих это вполне устраивало. Чаще они просто ходили гулять в парк или на набережную. Каким бы странным это ни казалось, но ни тот, ни другой ни разу не заговорил о том, что так интересует всех молодых людей – о любви. Вместо этого, словно убегая от данной темы, они постоянно разговаривали о чём угодно, но
