Зов. Глава четвертая.

ЗОВ

Повесть 

Глава четвёртая 

По пути, Амиго вдруг остановился и, уставившись на меня, сказал:

– Вообще я думаю, что это вовсе не другой мир – ну, как пишут там в разных книжках, – а просто некое место, в котором человек оказывается для чего-то... Пока непонятно, для чего. Хотя я, конечно, кое о чём и догадываюсь... Однако не уверен...

– О чём? – спросил я.

– Прости, кажется, тебе ещё … – Амиго не договорил.

А я вдруг с облегчением промолвил:

– Эх, как хорошо, что мы не какие-нибудь там попаданцы!

– Что? – не тотчас вник испанец, но всё-таки догадался. – А! Я тебя понял. И тоже кое-что читал… Но не знаю, не знаю.

– А это «место», как ты сказал, оно похоже на иной мир?

– В смысле? – удивлённо взглянул Амиго. – Смотря что ты имеешь в виду. Если загробный, то вряд ли.

Мы не пошли на улицу, а, пройдя через зал, углубились в коридор, вместо которого очутились в какой-то арке. Казалось, я уже ничему не удивлялся. Окунувшись в сумрак, мы едва могли рассмотреть друг друга.

– Не! – увлечённый разговором, я не обращал внимание на дорогу. – Я совсем не это имел в виду. Меня интересует, насколько огромен этот мир, ну, то есть – место?

– Ну как сказать? – усмехнулся приятель. – С одной стороны – не на много больше зала, который мы только что покинули. Но… Может статься, что мы уже в нём никогда не окажемся, так же как и в том ресторане. Зато можем побывать в тысячах других и совершенно непредвиденных местах… Хм, каламбур получился: тысячи мест в одном месте…

– Как во сне? – перебил я.

– А впрочем, – не обратил внимание на мой вопрос спутник, – точнее, мы путешествуем, стоя на одном месте.

Тем временем, незаметно пройдя через арку, мы всё-таки очутились на улице. Причём особой жары уже не ощущалось, а было даже немного прохладно. Обдумывая услышанное, я не сразу заметил, что мы стояли при входе в тот самый летний бар знакомого мне отеля.

– Ты не перестаёшь меня удивлять! – воскликнул я.

– Ты тоже это видишь? – спросил Амиго.

– Вижу тебя за твоей стойкой!

– И больше ничего?

– Люди, – изумлённо ответил я, – те самые, как тогда, когда я здесь отдыхал!... Блин! А вот и я собственной персоной. Стою к тебе в очереди… Фу! Мне противно на себя смотреть!

Увидев себя со стороны, одетого в шорты и пляжную шляпу, мне действительно было неприятно смотреть на эту скучную рожу, на пьяного, изнурённого, пресытившегося по самое не могу, но всё равно лезущего, словно заколдованный, вперёд, чтобы заполучить свой бесплатный стаканчик чего-то сладкого и алкогольного. В руках у меня тарелка, до отказа наполненная фастфудом. Вот подхожу к бармену, что-то лепечу и… Куда спрятать мои глаза! Я умудрился утащить целых три стакана! Я умоляюще посмотрел на Амиго.

– Ладно, – рассмеялся он. – Пойдём!

Пройдя ещё через арку, мы вновь очутились у летнего бара. И я подметил, что появились новые лица, которых прежде я никогда не видел. Амиго всё так же стоял за барной стойкой и нескончаемо наливал, наливал, наливал.

– Это на следующий день, после полудня, – произнёс он с улыбкой. – Тебя уже не было в отеле. А я теперь частенько сюда заглядываю. Любимое моё зрелище, кабы ты знал. Даже несмотря на маленькую неприятность. Видишь, у меня короткая стрижка? Босс-таки докопался, и мне пришлось подстричься. Но что это значит, амиго? А это, дружище, значит, что мы уж точно не в загробном мире... Я жив, понимаешь?! И обязательно вернусь!.. Кстати, за это можно пропустить по стаканчику. Пойдём-пойдём! Теперь-то тебе не из-за чего смущаться.

Я замешкался. Приятель чуть подтолкнул меня в спину.

– Только, – попросил он, – закажи ты, ладно? А то мне – сам понимаешь…

Я неуверенно шагнул к стойке, у которой никого не было.

– Уайт уайн, ту, – пролепетал на ломаном английском.

Амиго за стойкой по-приятельски кивнул и, ничего не сказав, налил в два пластиковых стаканчика.

С нынешним же Амиго мы устроились в плетёные кресла за свободный столик. Совсем рядом находился пляж. Плеск морских волн заглушали крики местных аниматоров, назойливо зазывающих туристов на всякие развлекательные мероприятия, типа ватерпола, йоги, каких-то популярных в среде англичан массовых игр. С одной стороны бар располагался почти у моря. С других – бассейны разных размеров. Вокруг царило оживление: непрестанно туда-сюда носились и визжали дети, отовсюду раздавалась английская речь.

– Кстати, ты – то есть он – меня, похоже, не узнал, – с недоумением заметил я.

– Да ладно! – засмеялся приятель. – Скорей всего он узнал в тебе какого-нибудь лысого парня или его жёнку, всю в татушках. Или, что тоже не исключено, принял меня за неё.

И правда, постепенно я стал кое-что разбирать – впрочем, в самых общих чертах, – о чём говорили рядом. В баре находились в основном англичане. Я узнал некоторых знакомых русских. Но когда невольно им приветственно кивал, они, видимо, не узнавая меня, смущённо отводили в сторону глаза или просто безучастно улыбались. Я слышал, как шумная разновозрастная ватага отдыхающих что-то с увлечением обсуждала. Каждый из них, отхлёбывая пиво из большого пластикового стакана, бурно комментировал какие-то моменты непонятной мне игры, несколько участников которой попеременно катали мячик по разлинованной на песке площадке.

Допив вино, мы встали из-за столика и вышли к морю. Вдоль пляжа петляла пешеходная тропа, когда-то – по ощущению, лет сто назад – выложенная чем-то похожим на плитку. Где-то она проходила ближе к морю, а где-то почти впритык к гостиничным домикам. Слева был каменистый обрыв, отгороженный металлической оградой. Отель возвышался над морем, и смутно вспомнилось, что прямо отсюда к морю спуститься нельзя, а до спуска нужно идти минут десять. И только теперь я увидел, что и одет по-другому – точь в точь как в дни, когда был здесь на отдыхе: те же шорты, сандалии, свободная красная футболка и летняя шляпа, некогда купленная здесь же. Но и это меня не удивило. Амиго молчал. И молча мы пошли по тропе.

А я вдруг вспомнил про первое впечатление после прибытия в этот отель. Про то, что уже стемнело, и мы не поспели к ужину. После оформления на ресепшене, нам выдали ключи и почему-то гораздо внятнее объяснили, как добраться до летнего бара вместо того чтобы проводить или хотя бы толком указать дорогу к нашим аппартаментам. Кое-как доковыляв до номера со своими чемоданами, но довольно быстро определившись, кому где спать, мы, покидав вещи, решили поспешить в бар в надежде чем-нибудь перекусить.

Однако далее я помнил лишь собственные впечатления.
Порядком набравшись необычайно приятным холодным вином, я вышел на небольшой пляж, который находился совсем рядом. Там я увидел забытый шезлонг и с наслаждением растянулся на нём. Немного подремав, поднялся и захотел оглядеться
Шагнув в темноту, побрёл в сторону, противоположную той, куда мы теперь отправились. Темнота разрежалась светом от редких фонарей, освещавших тропу. И я, ткнувшись ногами в ограду, смог разглядеть сбоку не слишком широкий, но и не маленький заливчик и горевший на той стороне какой-то непонятный одиночный светильник, под которым виднелась не то лавка, не то валявшееся в дорожной пыли бревно. Дорога там, уже не похожая на пешеходную, казалась значительно шире. И было ясно, что она так же проходила вдоль скалистого обрыва, в подножии которого шумело беспокойное ночное море. Даже отсюда было слышно, как волны безутешно врезались в береговые камни, хотя непосредственно подо мной штормило куда зловещей. И то, что днём так приманивало взгляд, ночью вселяло ужас.

В стороне от моря и обрыва, угадывалась строительная площадка, освещаемая как будто висящей в воздухе и неизвестно к чему и как прикреплённой лампой. Пугающе темнел скелет, по видимому, строящегося отеля. А внизу, ближе к каменному берегу клокочущей бухты, скособочившись стоял словно сброшенный сверху экскаватор. И никого не было видно – казалось, там, на том берегу этой тёмной заводи, так всегда и было, и будет, и никогда не взойдёт там наше земное солнце, будто место это вовсе не для живых людей, а для каких-то немыслимых призраков, каковыми, должно быть, и предстали тогда перед моим хмельным взором экскаватор, недостроенное здание и прочие неразгаданные во тьме силуэты. А на этом берегу где-то рядом со мной играла музыка и доносились едва слышные слова из динамиков в баре. Возможно, кто-то пытался петь в микрофон, либо в самом разгаре была какая-нибудь очередная игра, до конца понятная разве лишь англичанам. Что же в самом деле представлял собой залив, понять, наверное, можно было только днём. Но той ночью так и подмывало принять его за некий мрачный затон, кишащий всякими мифическими тварями, где прямо из камней торчали некогда бурно разросшиеся и неведомые мне высоченные кусты, высохшие и мёртвые, словно копны нечёсанных волос на огромной и уродливый голове чудовища. И, помню, ещё тогда я вдруг захотел было описать это ночное видение.

Пройдя же чуть дальше, дошёл до следующего фонаря. Под ним ярко желтело нечто каменное, будто изнурённое временем и безжалостным солнцем и похожее на что-то древнее. Им оказался заброшенный неработающий фонтан.

Внезапно меня позвали. Я чуть не вскрикнул, охваченный странными впечатлениями. И позвали откуда-то сверху. Машинально взглянув туда, я увидел и вновь услыхал, как со второго этажа одного из домиков меня окликнули по имени. Сквозь стеклянную стенку балкона я разглядел своего сонного друга, привёзшего меня в эту страну. Таким образом добрёл до нашего домика, где уже было светло и был асфальт, и где завершилась моя первая ночь на Кипре.

Амиго по-прежнему молчал. А я, идя рядом, невольно любовался морскими видами, продолжая предаваться нахлынувшим вдруг воспоминаниям. Спускаться к морю мы не стали, а продолжали молча идти по тропе. На небе – ни облачка. А стоящее высоко над нами солнце, как ему и положено, поджаривало всё вокруг. Но странно, что я этого не ощущал. Пот не лился градом. Майка на мне была горячая, но сухая. И я долго оставался бодр и нисколько не изнурён.

Вдруг стало темно. Совсем темно. Мой спутник куда-то исчез. Я звал его, но он не откликался. Было темно, как бывает только южной ночью. Я замедлил шаг. Потом остановился. Мне стало очень не по себе, и поскольку стоять было ещё страшней, чем идти, я побрёл дальше, осторожно нащупывая тропинку ногами.

Внезапно замер, охваченный ужасом. Что-то будто схватило меня за щиколотку, но тотчас отпустило, едва я остановился. Внутри похолодело от мысли, что это могла быть змея. Издревле известно, что на Кипре много змей. Попытавшись оглядеться по сторонам, я, как ни вглядывался, ничего не смог разглядеть – ближайший фонарь, освещавший территорию соседнего отеля выглядел тусклой мерцающей искрой, значит до него было очень далеко. Ближе вокруг – ни единого источника света.

Это был незастроенный пустырь, справа, за изгородью заросший непроходимыми и высохшими от солнца кустами. Слева бурлило и клокотало море, расстояние до которого насчитывало добрую сотню метров неровной каменистой пустыни, испещрённой неисчислимым множеством уродливых мелких ямок, словно чьих-то норок. И прежде, прохаживаясь здесь и обращая внимание на этот выщербленный