Амэт славился не только своим магическим умением, но и тем, что брал себе учеников, проводил с ними год-полтора и представлял их Магическому Совету, а те уже решали, кого из учеников взять в Цитадель, а кого выбросить из обучения на все стороны света. Каждый раз Амэт переживал за тех, кто от нервности или от неожиданной промашки терял шанс обучаться в Цитадели и, что куда важнее, подниматься по ступеням власти: ведь сам Король советовался с Цитаделью, набирал верных людей в основном из неё, уповая на магию больше, чем на всех своих министров.
Только вот – беда! Отыскать зачатки магии можно в каждом, но не в каждом можно это развить. Где-то требуются годы, а где-то хватит пары дней. Где-то есть талант, а где-то ученик усидчив и трудолюбив, и сам, понимая свою посредственность, вдруг занимается и учится так, что может считаться неплохим магом.
Только вот Цитадель берёт лучших. Посредственность и даже обычное, нормальное, рядовое колдовство туда не нужно. Талант, трудолюбие, и определённая смелость могут открыть двери.
Во всяком случае Амэт, до недавнего времени считал именно так. Ему нравилось так думать, это подходило под его мировоззрение и он радовался такой иллюзии. К тому же, Амэт был одним из тех немногих, кто брался за обучение юных магов, другие же обладатели магического искусства предпочитали заниматься самосовершенствованием и интригами, а не сначала рыскать в поисках дара, потом обучать, отдавая накопленные и вырванные секреты волшебства, потом ещё чего-то беспокоиться об экзамене учеников перед Цитаделью, а оно надо? Взамен, в самом лучшем случае, благодарность от Магического Совета за нового ученика (но это ещё добиться нужно), или признательность от родителей, или самого ученика, а это всё не слишком уж и ценно.
Но Амэт был магом, что делился секретами своего колдовства с каждым, кого брал к себе в ученики, и пусть далеко не каждый из них выдерживал экзамен перед Цитаделью, он был счастлив, что магия его живёт, что есть куда передать самые глубинные тайны природы.
***
Но не первый день его грызло мучение. Через пару недель предстояло Амэту представить на экзамен в Цитадель двоих, заканчивающих курс, учеников: Рэмира и Клетеса.
И это лишало его покоя!
Эти двое вообще не должны были встретиться! Но ниточки магического искусства коварнее всяких богов.
Рэмир – знатный, потомок древних магов, основателей Цитадели, грубоватый, нахальный, но в занятии ленивый и расслабленный. Неаккуратный, небрежный, насмешливый и лишённый всякого трудолюбия! Выходец из западного удела, он отражал всю суть своего края, и плевать хотел на всякую вежливость по отношению даже к своим родителям, позволяя редкие выпады и в их сторону (хоть и с опаской).
Клетес – выходец из крестьян, случайно найденный Амэтом, тихий с людьми, но творящий нечто невообразимое в зельях, в магии, в гадании. К тому же – трудолюбивый, желающий всеми силами вырваться из нищей крестьянской жизни, он проглатывал одну за другой книги, забывая про сон и еду.
И этим двое должны были предстать перед Цитаделью слишком скоро. Один – потомок, которому запрещено не быть магом, ведь это позор для всего дома; и другой, которому не должно было бы случиться ни дара, ни желания, но…
Амэт не сразу понял проблему. Он учил сдружившихся между собой мальчишек, насколько вообще два таких не похожих человека могли сдружиться, и пытался втолковывать древние истины о природе, звёздах, земле. Но вскоре, видя, что интереса за Рэмиром нет, конечно, отдал предпочтение Клетесу, делясь с ним мелкими секретами, что облегчают магическое искусство.
Амэт был уверен в том, что Клетес выдержит экзамен и попадёт в Цитадель. Как иначе? Даровитый и трудолюбивый юноша! Он не выступал за разделение магии и пытался схватить все её виды, не растеряв при этом качества.
***
Родители Рэмира – люди знатные, обеспокоенные и дрожащие за честь своего дома, конечно, наведывались к Амэту. И каждый раз он сообщал им одно и то же:
-Не желает учиться. Совсем ничего не делает. Не практикуется, не занимается!
Родители переглядывались. Они не любили, когда им высказывает кто-то такого низкого происхождения, как Амэт, но сами не могли учить своего сына, прекрасно понимая, что характером он в древнюю кровь, в их же кровь, а потому даже слушать не станет. Если честно. И на Амэта они не возлагали особенных надежд. Услышав же о талантливом ученике – Клетесе, отправили своего сына в надежде на то, что тот, увидев, как его обходит какой-то крестьянин, начнет учиться…
Чуда не случилось. Рэмиру было плевать на магию. Она в нем была, кипела, жила, но он не желал направлять её, структурировать. А предпочитал пропускать силу меж пальцев тонкими полосочками алого и зеленого цвета, развлекая так самого себя.
Впрочем, Амэт, испытывая чувство вины и страха перед родителями Рэмира, предпринимал множественные попытки, чтобы пробудить в нём интерес, но натыкался на стену тишины, презрения или насмешек.
-Разве не хочешь познать ты тайны природы? – вкрадчиво спрашивал Амэт.
-Когда постигаешь тайны природы, жить неинтересно. А так – мир полон чудес и неожиданностей, - зевая нарочито, отвечал Рэмир. В это же самое время, за соседним столом Клетес погружал в кипящее зелье все новые и новые коренья. Это зелье он решил составить сам. Амэт поглядывал, чтобы предостеречь, в случае чего, ученика, но пока все было тихо.
Тогда Амэт заходил иначе:
-Разве не хочешь ты пойти по стопам родителей и своих славных предков, что всегда служили Цитадели?
-Всем легко идти по протоптанной дороге, - отзывался невыносимый ученик, - а проложи-ка новую, а?
В это время Клетес переводил рунические символы, а Амэт краем уха слушал его бормотание, едва-едва касаясь мыслями слов Рэмира. Он понял, что отказ, но какого рода отказ – это было уже ему неважно. Да и зачем, когда рядом такой талантливый ученик?
Но приходилось для очистки совести снова искать слов Рэмира. И Амэт пробовал, зная, что надо пробовать:
-Разве не хочешь ты власти, силы, всеобщей любви?
-А откуда они придут, если я пойду по проверенной дороге? Король возносит советников из Цитадели, но легко меняет их. Это слава, но слава краткая. Это не любовь, это страх. А я хочу быть незаменимым.
В это время Клетес пытался поменять формулу одного заклинания и мысли Амэта устремились к гениальности и упорству этого ученика, а не строптивца.
-Разве не хочешь ты остаться в истории? Не хочешь быть гордостью дома?
-гордость дома меня не осчастливит. А страницы в истории можно и переписать.
Здесь Амэт обычно сдавался и докладывал потом родителям Рэмира с равнодушием:
-Не желает, ничего не желает!
Родители мрачнели. Их сын грозил позором славному роду, где все, как один, отличались блестящей магией и служением в Цитадели.
***
В редкие же встречи родители пытались заставить своего сына следовать их примеру и их совету. Начинали с гордости:
-Ты – потомок древней крови, неужели ты позволишь посрамить свой род?
-Придётся, - вздыхал Рэмир.
И тогда они продолжали шантажом:
-Мы отречемся от тебя, если ты не пройдешь экзамен в Цитадель!
-А может быть того…сейчас? – предлагал Рэмир. – Ну, чтобы я вас не позорил…
Но он был единственным наследником и такая наглость легко вгоняла в ступор семью. И тогда начиналась, после отхождения от такой дерзости, атака на чувство вины:
-Мы стольким пожертвовали, столько вынесли…
-Я вас не просил, - пожимал плечами Рэмир.
Пытались подкупить:
-Если ты станешь заниматься, можешь жениться на любой девушке, не взирая на ее происхождение и полезность.
-А если вы от меня отречетесь, я могу еще не то сделать, - справедливо замечал сынок, и добавлял, - а пока я еще ваш сын, замечу, что наш род – Неподкупный и меня оскорбляет ваша попытка к договору!
Родители переглядывались, а после наседали на Амэта:
-Повлияйте на него!
-Вы обязаны. Вы для того, чтобы обучить нашего сына!
-Обучить можно того, кто сам того желает, - Амэт разводил руками. – Через несколько дней экзамен перед магическим Советом, перед всей Цитаделью.
-То есть, вы ничего не можете сделать?
-Сделать можно, когда есть что делать! Здесь остается смириться.
Сам Амэт не желал долго разговаривать с родителями строптивца. Гораздо больше его занимала мысль о Клетесе, который сегодня выкинул забавную штуку: он принес стеклянную бутылку, в которой запечатал маленький кораблик с командой. Команда была живой, просто маленькой, и даже немного плескалось море…и маленькие люди бегали по маленькому кораблю, кричали. Настоящий пейзаж магического искусства!
Клетес предложил:
-Разгадайте заклинание, учитель!
И Амэт, взявший с усмешкой бутылку, вдруг посерьезнел, не угадывая чар. И вот над этой загадкой бился его ум, а ему пытались выговаривать родители строптивца, который вообще не желал обучения!
***
Гром грянул до экзаменов. Оставалось три дня, когда к Амэту пожаловал Глава Магического совета – Ливий, маг насквозь мудрый, добродетельный и вдумчивый. Амэт даже растерялся от такого почтенного визита и потерялся во всех приветствиях и вежливостях, но Ливий неожиданно его успокоил:
-Я с дружеской беседою к тебе. Как ты знаешь, через три дня будет экзамен. Теоретическая часть перед Советом и отдельное – магическое знание.
-Да, в этом году мой ученик удивит вас! – горячо заверил Амэт. – Он из крестьян, и…
-Вот об этом я и пришёл поговорить, - прервал Ливий мягко, но очень категорично. – Мы готовы принять Рэмира.
-Клетеса! – поправил Амэт, еще не понимая. – Рэмир – он…
-Он потомок древней крови, основателей Цитадели и мы примем его.
-да он ничего сделать не в состоянии! Вы не видели как он ленив, как он обычен и как зауряден. Он и слова магического не сказал, лишь бранился…вот Клетес – он настоящий маг, готовый к труду, готовый к искусству, он…
-Мы примем Рэмира, - подчеркнул Ливий. – Нам известна строптивость юноши. Это всё молодость.
-Он ничего не умеет, возьмите того, кто достоин!
-Мы не можем брать всех, кто достоин. Мы разоримся. Есть имена, которым прощается заурядность и строптивость. К тому же, показатели у юноши, его предки – все это наводит на мысль о таланте, который он усиленно желает запрятать.
Мир стал пульсирующей точкой. Амэт готов был задохнуться от обиды за Клетеса и самого себя, ведь сколько потрачено сил, а этот… а тот, а они!
-Вы как ребенок! – укорил Ливий. – Вы должны понимать, что есть происхождение, которое уже заранее определяет судьбу. Пусть ваш талантливый юноша держит экзамен на другой год, в этом году – вы поменяете его работы.
-Нет! это нечестно. Это…
-Приказ, - категорично, не прикрываясь мягкостью, заверил Ливий. – Это мой приказ. Приказ совета, приказ Цитадели.
-Я отказываюсь в этом участвовать.
-Это произойдет так или иначе. Но вы можете быть рядом с вашим любимцем и объяснить ему, как бывает несправедлива жизнь. Никто другой этого делать не будет.
Больше Ливий не стал убеждать, и даже обращать внимание на загнанного в угол Амэта. Совесть давно не мучила Ливия, к тому же, он полагал, что одна, даже самая настоящая бездарность, в числе других, более талантливых, не будет слишком уж заметна, а вот благодарность родителей строптивца, их мягкость в решении некоторых вопросов, и их пожертвования как Цитадели, так и
