(история двадцать пятая из серии «Воспоминания из будущего»)
1
На улице размыто пахло первыми днями последнего месяца осени; низкими влажными облачками, в разрывах между ними сверкали бирюзой зеркальца небосвода; недавно выпавшим, успевшим немного подтаять и снова замёрзнуть ледяной корочкой, снегом; тёплым ветром с северного направления и разноголосицей города, известной каждому горожанину.
Всё шло хорошо до определённой минуты, пока… Впрочем, читайте дальше. Всё поймёте.
2
Вслед ей я мысленно послал воздушный поцелуй.
Мысленно не от недостатка смелости выразить охватившие меня чувства прилюдно, просто из природной застенчивости, так мне не присущей, не захотел привлекать к своей персоне лишнее внимание окружающих и эпатировать их восприимчивость и чувственность столь неординарным для нынешнего времени жестом.
Ох, как же была она хороша! Какова стать! Какова походка! Поворот головы! Блеск глаз! Яркий свет чуть изогнутых улыбкой уст! Свежий румянец ланит! Молодость – была её главным козырем!
Не удостоив меня вниманием, она прошла. Прошла мимо. То, что прошла мимо остальных, мне было, мягко говоря, понятно и без слов. Но она прошла – какое кощунство! – мимо меня. Меня! Проигнорировав само моё существование в системе личных предпочтений. А почему? Ах, да, я и забыл – она была справедлива в своей индифферентности ко мне – мы с нею не были знакомы!
Как бы я ни был наивен, но распрекрасно понимал, что обладательница этой редкой – не путать «разбавленной» – красоты не может обладать ещё одним редким даром: читать чужие мысли на расстоянии, так же как не владел телепатией я, дабы что-либо транслировать ей.
По этой причине, не могла прочитать мои ещё не родившиеся мысли, кои она спровоцировала своим появлением. Мои скромные интимные, читай, эротические помыслы возникли на сухом древе ствола эмоций молодыми зелёными почками визуализации внешнего воздействия и распустились затем нежными ароматными цветками воскресшего желания.
И вот она прошла… Унылая констатация. Прошла, оставив за собой шлейф восторженных мужских и завистливых женских взглядов. Она оставила за собой восхищённые детские крики и сухое старческое ворчание выдубленных ветром суровой реальности и безжалостным солнцем жизни искалеченных судьбой костлявых тел.
Кто бы что ни подумал ей вслед, что бы ни сказал, хоть в боготворящем ключе, хоть в инфернальной манере – она прошла сквозь несуществующий строй преград и препон и все несущиеся вслед эмоции приняла на себя её красивая спина, обтянутая тонкой кожей модной куртки с замысловатым тиснением.
Также она была не восприимчива к моим радостно-восхитительным вербальным всплескам и мрачным инвективам.
И только мой воздушный поцелуй, который я послал ей вслед мысленно, порхал невидимой волшебной птичкой над её каштановой красивой головкой, в весёлых искрах беззаботного взора, в радуге ментальной абстрагированности к действительности.
Она удалялась и удалялась всё дальше и дальше с каждой минутой, с каждым мгновением, с каждым моим дыханием её дыхания! И я посылал, посылал без остановки ей вслед горячие мысленные воздушные поцелуи, которые она, к радости моей, не чувствовала, на которые она, к печали моей, не реагировала.
3
И пусть в моём изложении особо пристрастный читатель неясно проследит некий нарратив, надеюсь, с нею мы однажды – тет-а-тет – встретимся, и воздушным поцелуем дело не ограничится, и вот тогда-то точно узнаю, была ли она абстракцией или нет.
