Голодовка и бабуля

Ура! Яблочный Спас!
Клеёнчатая потёртая скатёрка, покрывающая кухонный стол, усыпана мукой.
Секреты кулинарного искусства выдавала нам бабушка Уля, внимательно и хитро поглядывая на мои шаловливые ручонки. 
Подозревала она, что я, в отличие от братца Ромы, незаметно откусываю это самое тесто. 
И, стало быть, уменьшаю величину будущего яблочного пирога.
Но разве мог я, вечно голодный пацан, спокойно раскатывать вкусно пахнущее мягкое тесто? 
Никак нет!
Вот и откусывал, заедая вкуснейшими свиными выжарками из стоящей на окне банки.
-Да погодь ты, голодайка!  - строго увещевала меня бабушка. - Пирог скусный буде! Мьясо, тыкля! Дюже смачно буде! И пышка буде! Баурсаки тож. Погодь!
Однако бабушкины сказки о "дюже скусном" пироге пролетали мимо моих конопатых ушей, как вражеская шрапнель.
То бишь я прижимал уши и согласно кивал. 
Но когда бабуля отворачивалась, мгновенно кидал кусок теста в рот. 
Ну совсем как тот наглый кот, что нагло облизывается на сметану.
Хрумкая аппетитной хрустящей выжаркой, я сладко жмурился на братца Ромку.
А он стоически раскатывал тесто, преданно глядя в глаза любимой бабули. 
Честный пацан, однако!
Однако честность его и подвела!
Зазря мой брательник не обкусывал вкусное тесто и терпеливо ждал бабкина чуда!
Когда пирог созрел в печи, баба Уля торжественно поставила его на прибранный стол. 
Разрезала на дольки. 
И, любуясь на произведение искусства, радостно сообщила:
-Таперича можна йисты! Пятро! Кличь деда Пятра! И свово батьку-шкубента кличь!
Батьку нашего, а своего сына Николая, прозвала она "вечным шкубентом" за то, что учился тот в Саратовском университете. 
А до того уже получил одно высшее образование в Иркутске.
Но пошёл за вторым высшим. 
И ничуть не стеснялся, что юные студенты косились на его чёрную смоляную бороду.
-Ученье - свет, а неученье - чуть свет и на работу! - повторял он своим молодым сокурсникам. И особенно сокурсницам.
Шкубент наш, учуя аромат яблочного пирога, пришёл первым.
Откусив деликатеса, он прижмурил от удовольствия глаза:
-Какая вкуснота!
Вытерев руки о тряпку, батяня вытянул из кармана сложенную газету. 
Развернул. 
И, ткнув пальцем в низенький потолок летней кухни, важно изрёк:   
-Страшно пользительно! Слухай внимательно!
Откусив ещё пирога, сладко почмокав губами, батя наш вперил светлые упрямые очи в газетку:
-Лечебное голодание! Ежли не жрать семь дён, пузо не набивать, то организм отдыхает и становится молодым! Учёные так гутарят!
Подняв кусок дымящегося пирога, отец понюхал его и смачно откусил. 
Прожевав, он посмотрел на будильник, нудно и противно тикающий на подоконнике:
-Всё! Начинаем голодовку!
Бабуля всплеснула руками:
-Колькя! Ты чаво? А пирог? А пышка? Няхай робяты йидять!
Батяня сурово глянул на свою матерь:
-Не мешай мне воспитывать робят! Голодание - страшно пользительная вещь!
Бабуля, пытаясь нас спасти, зашла с другого бока:
-Колькя! Дак мы уси голодали в войну! Ня помнишь, что ля, как жолуди жрали. Хлиба не було зовсим!
Батяню эти причитания ничуть не смутили:
-То был голод! А это - специальное лечебное голодание! Понимать надоть! Для здоровья!
-А как жа пирог?
-Ничаво! Я сам усё зъем, так уж и быть! - радостно вздохнул наш гениальный папаша-скубент.
А мы с приунывшим братишкой, несолоно хлебавши, покинули стены гостеприимной кухни.
И пошли, по приказанию учёного батяни, на речку. Чтобы, значит, закаляться водицей и принимать страшно пользительные солнечные ванны.
Голодный Ромик еле волочил ноги, скорбно хлопая ресницами. Ну а мне хотелось петь и плясать. Энергии свиных выжарок да теста, хоть и сырого, хватало на несколько часов голодовки. Ну а потом...
-А потом - суп с котом! - подмигнул я Ромке, который хмурил брови и жалостливо хлюпал носом. - Лягушек наловим, поджарим! Чакана надёргаем. Купырь, дикий лук найдём. От пуза налопаемся!
Однако брательник мой интеллигентный никак не реагировал на мои радужные восторженные обещания.
В детдоме, надо сказать, он тоже не желал поедать такие же круснейшие дикоросы да лягушек. Ел токмо колбасу и хлеб, покупаемый нами на добытые где-нибудь деньги.
Интеллигент, что скажешь!
Ну а я чаво? Пришиб каменюками пару-тройку квакающих на берегу зазевавшихся лягушек, изражил на костерке. И, предложив для приличия упиравшемуся братку, поглотил, закусывая крахмалистыми нежными вкуснейшими корневищами осоки - чакана.
Радостные и довольные началом голодовки, ввечеру мы перелезли через плетень дедовского база.
-Молодцы! Ишо шесть дён продержитесь, и баста! Будете здоровы, як быкы! - приветствовал нас батяня.
Братишка мой, унылый интеллектуал, скорбно засопел в ответ. И пошёл укладываться спать.
Ну а мне захотелось, сидя на крыльце, посмотреть на красное неяркое солнышко, стремительно падающее за горизонт. Завораживающее зрелище! В городском детдоме Волгограда такого не увидишь!
Пока я любовался закатом и сгущающейся темнотой, скрипнула дверь чулана. Оглянувшись, я удивился:
-Ромка, ты чаво?
Братишка приложил палец к губам и шепнул:
-Тсс! На ляваду пошли! Пирог там!
Под сухими грушами-дулёнками мы остановились.
-И где пирог? - озираясь, насмешливо спросил я.
И тут же из-за соседского плетня, оглядываять, показалась наша бабуля. Протягивая закутанный в платок пирог, она жалостливо шепнула:
-Йишти, робятки! А я побёгла, покудова шкубент дрыхнят!
Таким же макаром, выручамые речкой Медведицей и сердобольной бабулей, мы с братом мужественно голодали всю долгую летнюю неделю.
На седьмой день нашего героического подвига батяня, держа в руках кусок пирога, провозгласил:
-Молодцы! Настоящие солдаты! Героические сыны Тихого Дона! В вами никакой голод не страшен!