А.Посохов "Рассказы" (книга)

ДОРОГИЕ МОИ МОСКВИЧИ

  1975 год. Застой ещё не совсем полный, а до перестройки вообще далеко. Подъезжает к Москве поезд дальнего следования. В купе два парня, примерно одного возраста. Один с Алтая, а другой во Владимире подсел, из командировки домой едет. Одного Саня зовут, а другого Ваня.
  – Так тебе остановиться не у кого? – спросил Ваня.
  – Даже знакомых никого нет, представляешь, – ответил Саня.
  – Тогда у нас поживёшь. Я всё равно, когда жены нет, у родителей живу. Поесть там, постирать, на всём готовом, сам понимаешь.
  – А жена где?
  – Она у тёщи на даче в Переделкино. Урожай помогает им собирать, пока тепло. Короче, у нас остановишься.
  – Да я на недельку всего. Побываю, где запланировал, и назад. А что я должен буду?
  – Ты что, с ума сошёл! Это же чисто по-человечески.  
  Добирались от вокзала вначале на метро, потом на автобусе, и минут десять пешком шли. Район, судя по новеньким домам, выстроен был совсем недавно. Как Ваня с женой поселились в небольшой двухкомнатной квартире, Саня интересоваться не стал, неудобно было.
  – Так, холодильник я включил, бельё на диван положил, где магазин показал, адрес и номер родителей под телефоном, ключи передашь соседям напротив, всё. Я уехал.
  И Ваня уехал. А Саня остался, не веря своему везению. Сел у окна и думает, как так можно, какой-то парень-москвич запросто оставил квартиру незнакомому парню-немосквичу.  
  Дня через два зазвонил телефон, и мама Вани пригласила Саню в гости. Просто так, на пельмени. Саня приехал, рассказал Ваниным родителям, что три года назад закончил институт, работает на заводе, ждёт квартиру, должны дать как молодому специалисту, что никогда раньше в Москве не был, а тут решил в отпуск съездить, что по Красной площади он уже погулял, Ленина видел, на ВДНХ тоже был. Теперь вот надо обязательно на Новодевичьем кладбище побывать, у могилы Шукшина постоять.
  На следующий день Саня поехал на кладбище. А туда кого попало не пускают, оказывается, только родственников по спецпропускам. Встал Саня у ворот и не знает, как быть. И тут вдруг подходит к нему женщина с корзинкой цветов.
  – Держи вот, – понимающе сказала она Сане. – Со мной пойдёшь.
  Так Саня и прошёл к знаменитому земляку. Только вначале он с корзинкой в руках проводил эту добрую женщину к могиле её отца, учёного, академика.  
  Перед самым отъездом из Москвы Саня всё думал, ну как же отблагодарить Ваню. И, ничего не придумав лучше, он просто оставил на тумбочке у входной двери бутылку коньяка, коробку конфет и записку со словами: «Спасибо вам, дорогие мои москвичи!»  

* * *


СОВСЕМ ОБОРЗЕЛА

    Национальности этих замечательных людей называть не буду, а то соплеменники их поймут всё неправильно, будто я не о юморе только. А я именно только о том, что смешно было и запомнилось навсегда.
  Наняли мы для ремонта квартиры одну супружескую пару. Точнее, они сами напросились, поскольку соседями оказались после нашего переезда в этот дом. Её, допустим, звали на русский лад Зоя, а его Дима.
  Работали они не очень дружно. Я имею в виду то, что они между собой почему-то часто ругались на каком-то своём языке. Причём, национальности у них были близкие, но разные.  
  Так вот. В этот день они должны были циклевать пол. Мы с женой приходим проверить, как идут дела. Заходим в квартиру. В углу комнаты стоит огромная циклёвочная машина с разобранным кожухом. Посередине комнаты стоит Зоя и вроде как плачет. Димы нет.
  – Что случилось? – спрашиваем.
  – Совсем оборзела, – отвечает.
  – Кто?
  – Дима. Дралась, кричала.
  – А чего это он так?
  – Машинка сломался.
  – А с ней что?
  – Резинка порвался…
  Ну вот как тут не рассмеяться! Прошло много лет, а мы с женой на вопрос о том, что случилось, отвечаем иногда друг другу в сердцах: «Машинка сломался, резинка порвался».

* * *


МЕДВЕЖАТНИК

  Было это в начале восьмидесятых минувшего столетия. Окраина большого промышленного города на Урале. Встречаются в трамвае двое: один в чёрном пальто и шляпе, другой – в военной форме.  Оказалось, оба росли в одном районе, учились в одном ремесленном училище, но не видели друг друга лет двадцать.
  – Слушай, последний раз мне о тебе сообщили, что ты будто в Москву перебрался, мать твоя тоже уехала, и ни слуху о тебе, ни духу, – это тот, что в военной форме, сказал.
  – А я о тебе последний раз узнал, что тебя прямо с танцев на пятнадцать суток запрятали, из бокса попёрли, – а это уже тот сказал, что в пальто и шляпе.
  – Всё, выходим здесь. У меня тут служба рядом. Зайдём, я задачу поставлю и поедем ко мне домой. Такую встречу отметить надо. Посидим, повспоминаем.
  Тот, что в пальто и шляпе возражать не стал, и оба, выйдя на остановке,  направились к стоящему неподалёку перед высоким забором с колючей проволокой одноэтажному зданию с охранной будкой и табличкой, указывающей номер ИТК.
  Зашли. Навстречу две женщины взволнованные. Видно, что просто гражданские сотрудницы.
  – Товарищ майор, у нас ЧП. Ключи потеряли.
  – Какие ключи?
  – От общего сейфа.
  – Ну вот, я же говорил, что у вас в одном месте ветер, в другом дым. Ладно, я вот друга детства встретил, а то я б вам сейчас устроил тут. По задницам обеим надавал бы как минимум. Зовите Медвежатника.
  Минут через десять в дверь с другой стороны здания в сопровождении охранника вошёл невзрачный такой пожилой мужичок в арестантской одежде.  
  – Видишь сейф в углу?
  – Вижу, обычный конторский ящик.
  – А открыть мы его сами без ключа не можем. Так что давай, исполни номер. И побыстрее.
  – А досрочку подпишите?
  – Я тебе баланду отсрочу на недельку, хочешь? Открывай, говорю!
  – Не могу, гражданин начальник, забыл всё.
  – Так, дамы, покиньте кабинет, и ты, ефрейтор, тоже. У нас тут сейчас сеанс гипноза будет происходить по восстановлению памяти.
  Женщины и охранник вышли. Майор привычными движениями начал расстёгивать портупею.
  – Погоди, так нельзя,  – остановил его человек в пальто и шляпе. – Дай я ему пару слов на ушко шепну.
  Сразу за этим, не дожидаясь разрешения, он подошёл к Медвежатнику и очень тихо сказал ему что-то.
  Мужичок мгновенно приободрился, уверенным тоном потребовал отвернуться, пошурудил чего-то там возле сейфа, и дверка открылась.
  – Принимайте работу, гражданин начальник. А про досрочку забудьте. Я ни о чём не просил, это шутка такая.
   – Ефрейтор, зайди, – крикнул майор. – Забирай его.
  Спустя час друзья детства сидели за столом на маленькой кухне в хрущёвском доме и пили водку.
  – Так чего ты сказал Медвежатнику, признавайся? Он из блатных, кого попало слушать не будет.
  – Да просто попросил по-человечески. Не бери в голову…
  Посидели, повспоминали. На прощание обнялись. Догадался  начальник колонии для заключённых или нет, что тот, кого он встретил через много лет и кого в гости пригласил, является вором в законе – неизвестно.              
  Чего только на Руси не бывает.

* * *


НИКАКИХ КОБЕЛЕЙ

  – Никаких кобелей! – отрезал главный «таксист» общества охотников одного большого российского города. – Пока ваша Ася в нору за лисой не полезет, вязать её категорически запрещаем.
  – Ну мы уже несколько раз на притравке были, – взмолился Серёга, здоровенный мужик средних лет, хозяин вертлявой таксы очень редкого кофейного окраса. – Не хочет она без меня лезть в эту подозрительную дырку. А я как туда вместе с ней залезу?
  – Я, конечно, ценю ваш юмор. Но и вы нас поймите. Мы продали вам элитную собаку с импортной родословной и нам надо довести её до соответствующих кондиций. А потом уже повязать её с таким же избранным самцом и получить от неё достойное потомство.        
  – Но ей уже два года, – не унимался Серёга. – По человеческим меркам она скоро в старую деву превратится. А с какой страстью она на пёсиков разных смотрит, вы бы только видели. Течка ведь у неё в самом разгаре.
  – Я всё видел и знаю, кто на кого и как смотрит. Я тоже человек.
  – Значит, не пожалеете?
  – Нет.
  – Тогда вы не человек.
  – А кто?
  – Бюрократ собачий.
  С тем и вышел Серёга из общества. Идёт, Аську на поводке коротеньком держит, и думает: «И на кой чёрт я с этой конторой связался. Да мы и без неё повяжемся. На охоту мы не ходим, охотничий билет нам не нужен. И лиса какая-то драная нам не нужна. Вот встретим кобелька по своей породе и всё, будем рожать».
  И встретили. Через полчаса буквально, по дороге домой. Издалека заметили в одном из попутных дворов. Подошли, познакомились. Упитанного такого чёрного кобеля звали Лёвушкой, а хозяина – Федя. И лет этому Феде, оказалось, столько же, как Серёге, а вот Лёвушке его – уже целых четыре года. Рассказал Серёга Феде о своей навязчивой проблеме, и они быстро договорились о главном: одного из щенков хозяин Лёвушки заберёт первым по своему выбору, даром, как и положено.
  И тут же все четверо поднялись к Феде в квартиру на четырнадцатом этаже. Жена Федина, по его словам, куда-то давно подевалась. Как и Серёгина, впрочем. Может, вместе они и сбежали, куда подальше, оставив своих собаколюбивых мужей в одиночестве.
  – Так, – с видом опытного специалиста распорядился хозяин квартиры. – Жениха с невестой закрываем в комнате, а сами идём на кухню. По такому случаю и выпить не грех.
  Выпили сразу по целому стакану водки, потом ещё. Хозяин Лёвушки тоже, как выяснилось, был к этому делу давно привычным. И здоровенным таким же был. Но вскоре, однако, всё равно оба они захмелели и давай наперебой расхваливать своих драгоценных питомцев.
  – А ты знаешь, какой он у меня умный. Покажи, говорю, как папа пьяный валяется, и он бряк на спину.
  – А она у меня знаешь, какая охотница. Всех крыс возле столовой напротив передушила. А породистая какая, в паспорте у неё одни иностранцы.
  – И у меня Лёвушка голубых кровей, принц датский.
  – И у меня принцесса оттуда же.
  – Докажи, – потребовал Федя.
  – Докажу, – уверенно заявил Серёга и полез в карман за собачьим паспортом. – Я как раз сегодня его взял, когда в общество пошёл. Вот смотри, отец Лорд-Фердинанд, мать Габра-Александрина.
  – Погоди, и я свой достану, – сказал Федя и вытащил из ящика в коридоре паспорт Лёвушки. – Так, читаем, отец Лорд-Фердинанд, мать Габра-Александрина.
  – Ничего себе! – воскликнул ошалело Серёга. – Так у них что, общие предки что ли?
  – Мать честная! – следом воскликнул Федя. – Выходит, мы с тобою суицид им устроили что ли?
  – Не суицид, а инцест, тоже ещё грамотей. И всё из-за тебя. Бродишь тут по улицам на виду у всех со своим толстяком лопоухим.
  – Да это ты же ко мне со своей течкой припёрся.
  – Ладно, делать-то что будем? Они уж там сцепились, наверно.
  – Бери веник, а я швабру возьму в ванной. Расцеплять будем. Ударим им по хребтам и разбегутся.
  – Своего бей, сколько хочешь. А мою не трогай. Я её сам аккуратно руками оттащу. Да открывай ты уже двери.
  Открыли. И что? Ася сидит посередине комнаты, приветливо виляет хвостом и с удивлением смотрит на забившегося в угол Лёвушку.
  – Всё ясно, раскормил пса до бессилия, – сказал Серёга, бережно поднимая Аську с пола. – Пойдём, красавица моя, отсюда. Тут одни импотенты живут.
  – Вот именно, – со злостью отреагировал на то Федя. – Забирай свою шавку и проваливай