гоняли-то его как самого заправского артиллериста! И он ползком да волоком таскал по земле взад и вперёд тяжелые ящики, по песочным часам загонял в пять обойм снаряды, и, отрабатывая движение, много раз вставлял заряженную обойму в магазин орудия до щелчка.
Однажды Сашка всю ночь пас лошадей и шёл себе к одной из бричек, где было сено, чтобы на нём под брезентом немного поспать. Но батарейцы его поймали, привели к орудию и посадили на место командира, за круговой прицел. Измывались они над ним часа два, пока он в бредовом состоянии не сделал всё как им надо, сымитировав боевую стрельбу…
В другой раз батарейцы устроили Сашке показательные выступления, как они быстро «на автоматизме» готовят пушку к стрельбе. И сказал ему тогда командир батареи, сержант:
– Видал, Кирюха, как ты всё делать должен? Всё, хватит тебе бездельничать. Теперь твоим обучением займусь я!
И стал Санька тренироваться… На всех испытаниях он терпел позор, а оставаясь один – бил сам себя кулаком в лоб. Да, получалось у него всё плохо, но то, что он старается не за страх, а за совесть, видно было всем. А на самом-то деле Сашка старался оттого, что боялся потерять дружбу артиллеристов.
И вот наступил август 1943 года. Отдельная зенитная батарея прикрывала небольшую, разбитую до основания железнодорожную станцию, расположенную к югу от города Курск. На станцию эту днём и ночью приходили воинские составы для всего Воронежского фронта. Танки, орудия на тягачах и пехота уходили со станции своим ходом и на запад, и на юг. Боеприпасы разного рода подвозились постоянно, и их неутомимо перегружали на машины и подводы тыловики.
Линия фронта была тут совсем близко. Гул орудийных залпов и дальняя канонада звучали без конца. Станцию эту каждый день с неба прикрывали звенья краснозвёздных истребителей. Все они на дальних подступах встречали фашистские самолёты и там давали им бой. Иногда всё же фашистам удавалось прорываться к станции, и тогда с земли по ним начинали бить скорострельные зенитки. Но эшелоны и платформы всё равно прошивали пулемётные очереди, иногда сыпались бомбы. Зенитчикам раз в несколько дней удавалось подбить цель, и тогда вражеский самолёт, окутанный огнём и клубами черного дыма, врезался в полях в землю…
Под градом немецких бомб погибло четвёртое орудие отдельной зенитной батареи и весь его личный состав. Во второй батарее два бойца получили осколочные ранения и были отправлены на подводе в медсанчасть. И вот тогда рядового Кирилова по приказу командира батареи прикомандировали ко второму боевому расчету.
Такого грозного дыхания войны, как в те дни, Сашка Кирилов ещё не видел.
И вот однажды ночью на взмыленном коне к орудию номер два прискакал старшина – заместитель командира батареи, и приказал срочно поднимать орудие на колёса. Батарея их от штаба фронта получила новый боевой приказ…
Стояла ясная светлая ночь, с почти полною луной и бледными звёздами. Со станции прямо на юг по дороге ходко двигалась гужевая колонна. Впереди шли друг за другом три зенитных орудия. За ними следовали брички с бойцами и снарядными ящиками. Подвод этих было до тридцати. Обоз замыкала походная кухня на колёсах. В этот раз переезжать с места на место батарее помогали тыловики.
На спусках по дороге все лошадки бежали даже трусцой. Сашка сидел на облучке перед орудием и всё время подёргивал поводья. Справа, перед ним, ехали в сёдлах два офицера – командир их батареи и незнакомый полковник. И этот полковник металлическим голосом говорил:
– За две недели боёв фашистские танковые дивизии с большими потерями прорвали все три линии нашей обороны и двинулись на север по этому шоссе. Перед самым их носом мои сапёры поставили кое-как с десяток противотанковых мин. Темнело уже, и фашисты на них напоролись! Потеряв три танка, они встали. Решив, что всё тут всерьёз заминировано, немцы пошли по другой дороге, на северо-запад. Туда мы успели подтянуть наш резерв. Но эта вот дорога на Курск им для развития наступления вот как нужна! Будь я на их месте – послал бы сюда пехоту. Только бы враг замешкался, и вы успели занять высоту 256.0. Мне как представителю штаба Воронежского фронта поручено поскрести по сусекам, чтобы хоть чем-то закрыть эту дыру. Я смог найти только вас… Все резервы Фронта уже брошены в бой. Но мы ждём помощи от Ставки. Подмога к вам должна подойти завтра, со станции. Вот вам приказ Фронта: – «Любой ценой продержаться на высоте 256.0 до подхода резерва Ставки! Ни шагу назад!!»
Вскоре к ним подскакал галопом один из разведчиков батареи и доложил:
– Товарищ полковник! На всей трассе, вплоть до трёх подбитых танков, фашистов нигде нет! На высоте 256.0 всё чисто!
– Молодец, свободен! – достаточно громко произнёс тот и потом добавил: – Хорошо хоть тут нам повезло…
Уже светало, когда все три зенитных орудия были установлены на холме над дорогой, метров в тридцати друг от друга.
Завершив все свои дела, Сашка Казанский посмотрел вниз по склону и разглядел в серой дымке тёмную полосу дороги и три тёмных пятна слева от неё.
И вдруг в утренней тишине раздался чей-то крик:
– Там фрицы! Сапёры с миноискателями! В ряд идут!
– У танка фура у них стоит! – воскликнул кто-то другой.
– Дивизион, к бою! – разорвал тишину звучный голос командира. – Орудия, по трём секторам… Огонь!!
И три скорострельных зенитных орудия одновременно дали по одной очереди в пять снарядов… Сапёров, похоже, положили всех: машина с фургоном, стоящая у обочины, загорелась.
Все зенитчики радостно загудели. Многие потрясали кулаками и поздравляли наводчиков с меткой стрельбой.
Тыловики со станции продолжали разгружать подводы и подтаскивать ящики со снарядами к орудиям. Вскоре все они расселись на свои брички и уехали. Ездовые батареи лошадок своих вместе с подводами повели на северо-восток, туда, где, судя по карте, был большой овраг. Там же командир батареи велел развернуть кухню.
– Рядовой Кирилов, приказываю вам вырыть щель, слева от орудия, вот тут! – указал ему командир орудия и добавил: – Копай махом! Может быть артобстрел!
На том месте, где стояло их орудие, земля была на редкость твердая и каменистая. Её вообще нельзя было копать, а можно было только долбить и долбить, и только так, сантиметр за сантиметром, вгрызаться вглубь. Сашка махал сапёрной лопаткой изо всех сил и очень переживал оттого, что возится так долго. Когда он же зарылся в землю по грудь, в воздухе вдруг засвистели снаряды. Сам-то он до их разрывов успел упасть вниз, но никто больше к нему не спрыгнул… И вот вся земля под ним от мощных разрывов заходила ходуном. Сашка понял, что фрицы били по их высотке залпами из мощных гаубиц, издалека.
До начала огненного смерча всех лошадей, брички и кухню ездовые успели укрыть в глубоком овраге, поросшем травой. Теперь они едва сдерживали лошадей, брыкающихся и храпящих.
Когда артобстрел кончился, Сашка попробовал пошевелиться и, поднимаясь, стряхнул с себя землю. Потом кое-как вылез из щели. Теперь весь зелёный травяной ковер вокруг был густо изрыт глубокими воронками и засыпан грудами вывороченной земли. И было вокруг необычайно тихо. В орудие номер два тяжелый снаряд попал в самое основание. Он разворотил металл, и теперь длинный ствол зенитки упирался в землю. Орудие номер три, что было установлено слева – лежало на боку. А вот орудие номер один казалось целым.
Потом Санька медленно повернулся и поднял глаза на дорогу, да так и присел.
Там внизу, шеренга за шеренгой, огромной массой маршировали солдаты в черных эсесовских мундирах, с автоматами наперевес. И все они двигались прямо на него. А на рукавах у них были красные повязки с белыми кругами и с черной свастикой.
– Господи, помилуй! Господи, спаси и помилуй! – стала взывать его душа. И одновременно в голове у него звучал металлический голос полковника: «Ни шагу назад! Ни шагу назад! Ни шагу назад!! Любой ценой продержаться до подхода резерва Ставки!!»
– Да как же это?… Как же это?... Да что это вообще??... – накладывая на себя крест за крестом, повторял он, и наконец, склонившись до земли, с мольбою произнёс: – Господи, на Тебя одна надежда! Ты нам помоги фронт удержать!
Затем Сашка встал, подошёл к подбитому своему орудию и хриплым голосом прокричал:
– Эй, братцы! Есть кто живой!!
Но никто ему не ответил, и не было ни одного движения кругом…
«Это как же так вышло-то, братцы? Были вы такие умные и городские, а полегли все? Эх, братцы, мало было у вас веры…» – вдруг со всей ясностью понял он.
– Господи, Боже мой, соверши чудо! Пошли мне сюда подмогу! Только бы нам с Тобой фронт удержать… – вновь стал твердить Сашка и упал на колени. Затем, широко перекрестившись, он поклонился до земли, произнёс: – Уповаю на Тебя, Господи, и предаю судьбу фронта в руки Твои!
После этого у Сашки Казанского в голове прояснилось. Смахнув рукавом слёзы, он стал спокойно думать о том, что же он будет делать один сейчас: «Можно, конечно, по тем фрицам, что внизу маршируют, из винтовки раз-другой стрельнуть… Но нет, это их только разозлит. А может, прямо из орудия по ним пальнуть?! А что, может, и получится. Только я сам снарядами ни разу не стрелял… Но они все могут остановиться и даже попятиться, и тогда до прихода подмоги я как-нибудь продержусь! Только вот цело ли орудие номер один?!»
Больше уже Сашка ничего не думал. Он просто вскочил и бросился со всех ног к тому орудию, перепрыгивая через воронки.
Орудие номер один поступило в батарею на замену прежнего, повреждённого в бою, всего месяц назад. Конструктивно оно было таким же, как и все старые, но имело щиток, защищавший боевой расчёт от пуль и осколков со стороны противника.
Орудие это сейчас надёжно стояло на земле на всех четырёх станинах. Всё оно было изранено и иссечено осколками и присыпано землёй. Резиновые колёса его были в клочья разодраны осколками. Однако затвор у орудия ходил легко, в магазин была вставлена обойма со снарядами, и даже прицел оказался на своём месте и не сбит. Поворотные механизмы работали… Ящики со снарядами, что были слева – взорвались, и теперь в том месте на траве была большая проплешина. Те же ящики, что лежали справа, были целы, но посечены осколками. Посмотрев на короб, где лежали вперемешку с землёй уже заряженные обоймы, Сашка сходу опрокинул его. Обратно он положил только девять, которые признал годными для стрельбы.
Все движения Сашка Казанский делал очень быстро, готовя орудия к ведению боевой стрельбы. Заняв место наводчика, он решительно опустил ствол орудия на минусовой угол. Затем посмотрел на врага сквозь круговой прицел со многими насечками. Длинные шеренги эсесовцев уже спутались и вступили прямо на склон. Иные из фашистов махали руками. Похоже было, что все они готовятся к последнему броску. Так как склон перед Сашкой был вогнутым, то враги все были пред ним сейчас как на ладони и как бы в яме. Наводя орудие на противника, он учел и поправки за расстояние, которые надо вводить при стрельбе по
