Куда делись эти приземистые бараки и двухэтажные "колоссы" деревянного правобережья? Что таилось там за сосновыми стенами, между белёных известью потолков и красным суриком истоптанных половиц?...
Вот он, наш трёхкомнатный рай с подселением в третью каморку. Со сменой в ней соседей, пропорционально равной текучести кадров на судоремонтном заводе - кормильце всей рабочей округи.
И вот, среди чёрных кителей водников, между лишённых "крабов" фуражек ремонтников, гордо реет романтическая шляпа моего отца. В руках его форсисто устроилась полукруглая палитра с полным спектром извилистых червяков масляных красок.
Отец немного позирует перед соседями, с уважением следящими за бойкими ударами его кисти. Но перед ним не холст, а свежевыструганная вереница дверей, дверей нового сарая. Отец размашисто подписывает на них номера, и с особым удовольствием выводит цифру "6", в знак того, что этот отсек сарая принадлежит жителям шестой квартиры, то-есть, нам...
Но что это? Заброшена палитра, отвёрнут к стене холст... Неведомая но влекущая является...скрипка. МУЗЫКА, гениальная МУЗЫКА вдруг посетила и вселилась в отца. Он и не подозревал, что существует ещё какое-нибуть искусство кроме живописи и войны...
Накануне, блаженствуя на новоприобретённом диване, единственной нашей мебели, если не считать всегда включённого репродуктора, отец в полудрёме слышит,...
настораживается,...
вскакивает....
и, наконец, понимает. МУЗЫКА овладевает им. Овладевает и требует воплощения.
Отец по фронтовому берётся за дело. Скрипичный ключ принимает вызов. И мы не завидуем ему, этому ключу. Радио отключается,...дом не дышит,...чайник кипит беззвучно...и только ремонтники попрежнему дерутся и веселятся, разрезая затонскую тишину стереотипным, хотя и достаточно разнообразным набором эпититов.
Вот тут-то на сцене являюсь я, маленький четырёхлетний человек - паинька и плакса. Я придвигаю к стене табурет. Взбираюсь на этот кухонный педьестал...и, наконец то, впервые дотягиваюсь до репродуктора.
Внимание - радио включено.
Передают концерт и голос диктора строго объявляет:
-Квартет номер четыре. Для двух скрипок, альта и виолончели. Ми минор. Сочинение сорок четыре, номер два. Мендельсона.
Отец прислушивается,...
бледнеет,...
краснеет,...
садится,...
вскакивает...
и, наконец, осознаёт: оказывается, лёжа на диване, под включённым радио, он сквозь дрёму слышал именно эту передачу...и вот уже столько времени осиливает азы музыкальной грамоты, чтобы записать "создание"...
Но фронтовики не сдаются. Скрипка устраивается на подоконник, среди драпировок и всё ещё чистых нотных листов. Возвращается из опалы палитра. Сверкает мастихин и кисть гарцует ловко и уверенно...
Через двадцать восемь лет, переезжая на новую квартиру, я разбираюсь в старых работах и под подгнившей крышей нашего затонского сарая нахожу этот недописанный "Натюрморт со скрипкой". Да ещё бегло набросанный на хрупком куске ватмана профиль Паганини.
До сих пор отец игнорирует мир музыки. Похоже, он и не подозревает о его существовании.
