Конечно, Ксюша была молодой. Двадцать три года – разве это возраст? В глубине души она понимала то, что жизненного опыта у нее мало, поэтому старалась уступать родителям мужа, даже если была с ними не согласна. Уважение к старшим было заложено с детства и осталось на всю жизнь.
Её, выросшую в интеллигентной семье, иногда удивляли поступки новых родственников. Молодые жили вместе с родителями мужа, но Ксюша никогда не пререкалась со свекром или свекровью, как бы ей ни было сложно. Она любила мужа. Когда ее что-то удивляло, то она молча отравлялась к себе, в их маленькую с Сергеем комнату, брала на руки пушистого кота и, ласково поглаживая его, думала: «Что я сделала не так? Почему они так со мной?» Неизвестно, о чём кот думал в эти минуты, но в тепле, исходящем от большого кошачьего тела, Ксюша чувствовала поддержку и участие. Поэтому на вопросы существ, которые были созданы исключительно для того, чтобы кормить Баронов, Маркизов, Рыцарей и других пушистых четвероногих статусом пониже, кот ответить не мог. Был ли он согласен с хозяйкой или нет – продолжало оставаться великой кошачьей тайной за многими печатями. Но довольное мурчание, которое он издавал в те минуты, когда Ксюша водила рукой по его шерсти, говорило о том, что, скорее всего – да, всё-таки согласен.
Ксения Михайловна снова увидела эту странную пару. Женщина шла, грузно опираясь на массивную трость, а мужчина - по возрасту ни муж, ни сын - поддерживал её справа. Ещё не увядшие рыжие листья весело шуршали под ногами и казалось, чти двое ступают по толстой лисьей шкуре. Они гуляли во дворе каждый день в одно и то же время. Ксения Михайловна заприметила их ещё во время переезда. В первый день она только скользнула взглядом по гуляющей паре и уже через минуту эти люди выпали не только из поля её зрения, но и из памяти. Тем более, что работы с переносом вещей у неё было немало.
Она снова посмотрела в отмытое до блеска окно. Пара продолжала прогуливаться, и Ксения Михайловна заметила, что мужчина ни разу не вынул правую руку из кармана куртки. Люди отличались друг от друга не только по возрасту. На женщине был строгий брючный костюм из дорогой ткани. Чёрная эта ткань с мерцающим блеском недавно вошла в моду, и приобрести её было большой удачей. Ксения Михайловна с безошибочным женским чутьем сразу же отметила это и решила, что у женщины изысканный вкус: в тон к костюму была идеально подобрана светло-серая шёлковая блузка. Однако что-то в этом ладном облике не давало Ксении Михайловне покою, и она не могла понять, что. Бросив ещё один взгляд в окно, Ксения Михайловна она поняла: в фигуре женщины была дисгармония. Высоко поднятая голова, плотно сжатые губы и царственная осанка никак не сочетались с тяжёлыми шагами. Чувствовалось, что ноги у женщины опухшие, и что ей с трудом дается каждый шаг. Несмотря на это, её взгляд был цепким и лишённым намёка на тяжесть положения. На интеллигентном лице не было заметно ни хотя бы маломальских следов усталости, ни гримас, которые обычно характерны для передвигающихся с трудом людей.
Мужчина являл собой полную противоположность. На нём была мятая тёмную ветровка и старые, потёртые джинсы, которые были ему не по размеру. Об этом красноречиво говорили не достающие до верха кроссовок штанины. Он внимательно следил за движениями идущей рядом с ним женщины, стараясь шагать с ней в такт. Чуть-чуть одутловатые щеки, а так же мешки, которые можно было заметить под узкими глазами даже на расстоянии, говорили о том, что этот человек любил приложиться к бутылке.
- Очень интересно… - задумчиво произнесла Ксения Михайловна, продолжая наблюдать за людьми. Они уже прошли мимо её окон, и теперь их можно было увидеть только со спины.
Внезапано мужчина резко обернулся и устремил свой взгляд на окно второго этажа, около которого стояла Ксения Михайловна. Она инстинктивно отпрянула и поспешила скрыться за занавеской. Впрочем, этот неожиданный поступок не заставил её уйти с наблюдательного пункта. По большому счёту, ей было всё равно, заметил её неряшливый тип в изношенных джинсах или нет.
А странный провожатый интеллигентной дамы ещё раз метнул взгляд на второй этаж, что-то произнёс – и прогулка продолжилась.
***
Ксюша не любила смотреть телевизор в доме мужа.
Свекровь постоянно вмешивалась в любое, даже самое незначительное дело, и телевизор включался только после того, как она давала на это согласие. Свёкор, который предпочитал слушать свой старый транзисторный приёмник, был равнодушен к голубому экрану. Но Ксюша, которая с детства любила телевизионные спектакли и балетные постановки, невольно хмурилась, когда в очередной раз слышала:
- Нечего смотреть всякую там ерунду! Вместо того, чтобы пялиться на дармоедов, лучше поглядеть что-то путное! При этом под «дармоедами» понимались артисты оперного или драматического театра, а слова «что-нибудь путное» обозначали концерт вроде «Песни года» или выступления певцов жанра поп-музыки.
В этих случаях Ксюшу надолго не хватало. Она уже привыкла к тому, что Лидия Тарасовна смачно грызла семечки и порой даже не следила за тем, куда летела выплюнутая шелуха. Ксюше не нравилось другое. В семье, где она выросла, никогда никого не осуждали и не обсуждали. А от Лидии Тарасовны то и дело слышалось:
- Ты посмотри, как Наташка вырядилась! Вот куда ей с её толстыми ножищами короткие платья носить?
- Ну ё-ж, моё, куда только Софочка смотрит! Неужели не видит, что она в этой блескучей одежде похожа на шута горохового?
Если Сергей слышал это, он ничего не говорил матери. Ксюша с её воспитанием тоже предпочитала молчать.
Правда, однажды она решилась сказать то, что думала на самом деле, но пришлось схитрить. Обращаясь к Лидии Тарасовне, молодая сноха сделала вид, что смотрит на экран, и в это время задумчиво произнесла:
- А что же не так в нарядах этой певицы? И цвет, и фасон платья ей очень подходят!
На самом деле Ксюше хотелось сказать куда больше! О том, что люди с микрофоном в руках, прежде чем выйти на сцену, долго обучались вокалу и актерскому мастерству. Что тем, кто не умеет взять ни одной ноты, не сфальшивив при этом, некорректно обсуждать их. А вместо обычных человеческих имён употреблять слова, которые больше были похожи на клички - Софа, Филька, Валерка – было тем более нехорошо. Но всё это осталось «за кадром».
Лидия Тарасовна, услышав адресованные ей слова, поначалу открыла рот, пропустив добрых полкуплета, которые в этот момент были спеты с экрана (семечки были забыты ровно на тот же промежуток времени). Оторопев от того, что в её доме, кто-то посмел ей высказать противоположное мнение, она даже заикаться начала от неожиданности:
- Т-т-т-ты п-п-п-осмотри, к-к-к-акая умная!
Впрочем, пасовать в таких ситуациях было не в её обычае. И, выйдя из оцепенения, женщина сразу же бросилась в словесную атаку:
- Много ты понимаешь, заступница! И чего тут хорошего? Многие и петь-то как следует не умеют, да и одеваться тоже! Скочут и скочут по сцене, как зайцы. Напялили на каждый палец по золотому кольцу и вымудряются, кто во что горазд! А режиссер камеру специально к их рукам придвигает, чтобы народ посмотрел: вот, мол, какие певцы у нас богатые!
Конечно, можно было возразить, что во время трансляции камеру перемещает не режиссёр, а оператор. Но, увидев настрой свекрови, Ксюша промолчала, чтобы не навлекать на себя пусть и неправедный, но всё-таки гнев. Зачем? Чтобы услышать в очередной раз слова о том, что она «слишком умная»? Был ли смысл объяснять матери Сергея, в чём состоит разница между теми людьми, которые занимаются съёмкой, и теми, кто осуществляет показ?
Впрочем, иногда то, что исполнялось с телеэкрана, вызывало у Лидии Тарасовны умиление. Тогда она говорила:
- Ты только послушай, какие слова душевные! Вот уж это песня – так песня. Помнится, что во времена моей молодости именно так и певали!
И, растроганная словами мелодичного романса, промокала глаза платком.
Позже Ксюша начала понимать, почему в доме мужа предпочитали смотреть именно концерты. Ведь концерт был легче для понимания. Чтобы разобраться в спектакле, а уж тем более в балете, во время которого вообще не произносилось никаких слов, нужно было иметь хотя бы минимальный кругозор. И знания. Безусловно, фантазию тоже было бы неплохо призвать в напарники.
Концерт же по своей сути был весьма прост. Ни тебе знаний, ни фантазии. Сиди да слушай! Для Лидии Тарасовны, с её трудной жизнью, выступление артистов «по ящику» было сродни празднику. Празднику, в котором она, находясь далеко от телерадиовещательной студии, старалась хоть как-то поучаствовать. И непременно вставить «свои пять копеек». При этом ей казалось, что если она выскажет своё мнение, это немного приблизит её к яркому и сверкающему миру, с названием «эстрада». То, что она время от времени принималась распекать выступающих со сцены артистов, она считала совершенно нормальным: те, кто «скочет по сцене» обязаны знать то, что думает о них простой народ. Иногда Лидия Тарасовна настолько увлекалась собственными речами, что ей и впрямь начинало казаться, как находившиеся по ту сторону экрана артисты каким-то непостижимым образом слышали её. А десять классов образования и невысокий интеллект, повышать который женщине было некогда (да и незачем) не оставили просмотру серьёзных спектаклей в её доме не единого шанса.
- И что, совсем ничего нельзя сделать? – огорчённо спросила Ксения Михайловна у сантехника Николая, который возился в туалете.
- Это почему же нельзя? – бодро отозвался он, - протечки у кранов и, прошу прощения, унитазов – дело обычное.
- Вот если бы, - продолжал он, - Вы поставили бы душевую кабину – работы было бы намного больше. А замена гофры вот у этого агрегата, - и он кивнул на фаянсовый унитаз, - это поправимо.
И, взяв в руки нужный инструмент, он снова принялся за работу.
- Чего это вас в глушь из большого города занесло? – поинтересовался он. Николай был разговорчивым человеком, и ему очень хотелось пообщаться с новыми жильцами. Труба трубой – но ведь новых жильцов узнать тоже надо!
- Да… - неопределённо пожала плечами Ксения Михайловна, - так уж получилось. – Искали квартиру побольше. Отдельно от родителей мужа.
- Ясно, - понимающе кивнул Николай, - достали они, значит, вас. Сам в своё время не знал, куда от тёщи сбежать. Она мне в нагрузку к жене досталась, - и он широко улыбнулся.
- Понимаете… - снова начала Ксения Михайловна, мысленно подбирая слова, но разговора не продолжила.
Она осталась корректной в общении. Иногда, боясь произнести лишнее слово, делала паузу, чтобы ненароком не обидеть человека. Сейчас, когда она находилась только в компании сантехника Николая, она понимала, что ни муж, ни его родители её не услышат – а всё равно не решалась сказать много. Возможно, что другая женщина, желая выговориться, рассказала бы малознакомому человеку, почему они приехали сюда. Но Ксения Михайловна была человеком старой закалки. Она старалась не говорить
