Николаю было всё равно, ему просто захотелось поговорить. Поэтому, увидев замешательство Ксении Михайловны, он с лёгкостью перехватил инициативу разговора:
- А с соседями уже пообщались? Как они? Нравятся?
- Да вот только с Вами и успела познакомиться, - промолвила Ксения Михайловна, - если бы не сегодняшняя поломка, и Вас бы не узнала.
- А Розалию Феоктистовну видели? – и у Николая появились в глазах смешинки, - живёт тут одна дамочка, чуть ли не царских кровей. Во всяком случае, она так сама считает. Уж не знаю, правда это или нет, ведь не проверишь! Мне бабушка когда-то про дворян, не успевших сбежать после революции за границу, рассказывала. Говорила, что за ними название закрепилось - «куний мех». Царской крови у Розалии Феоктистовны, наверное, там и в помине нет, а вот «куний мех» - это точно про неё!
- Это не та ли женщина, - вырвалось у Ксении Михайловны, - которая всё во дворе с тростью гуляет? А с ней мужчина ещё такой интересный. Я уже давно за ними наблюдаю… И она осеклась на полуслове, чувствуя, что сказала лишнего.
- Этот интересный мужчина, - сантехник выпрямился, - мой наставник бывший. Золото, скажу Вам, а не человек! Если бы не он, особе нашей царственной давно бы уж каюк пришёл. Дочка к ней не ходит, внук тоже посещениями не балует, а она после инсульта. Он ей и обеды одно время готовил, и в аптеку ездил, теперь вот гуляет каждый день, - и Николай вытер руки о спецовку. Потом наклонился и снова занялся трубой.
После работы Ксения Михайловна предложила Николаю обед, но мужчина согласился только выпить чай.
За столом он совсем разговорился, и скоро она знала про Геннадия (так звали того, кто неизменно сопровождал Розалию Феоктистовну в её прогулках) почти всё.
Оказалось, что Геннадий был женат, и у него было ни много, ни мало, а пятеро детей. Когда он был помоложе, ему приходилось много работать. В их населённом пункте не было ни одного дома, где Геннадий не отремонтировал бы мебель, не помог бы провести электричество, не навесил бы дверь. Сноровистый и серьёзный – он много чего он умел!
- А потом, как оторвало ему пилой-болгаркой два пальца, жизнь переменилась, - рассказывал словоохотливый Николай.
- Оформили ему инвалидность, но что это за деньги! – грустно говорил он.
- А я почему-то подумала, что он… - в нерешительности начала Ксения Михайловна
- … горький пьяница, - усмехнулся Николай. – Нет-нет, он не пьёт. Лицо у него просто такое, болезнь в этом виновата. Вы уже не первая, кто так считает. Все, кто видит Гену впервые, думает, что он пьянь беспробудная, но я–то знаю, что нет этого. Да и на какие шиши, прошу прощения, ему выпивать?
- А ещё… помедлил Николай, - Гена со всей своей семьёй раньше в этой самой квартире жил. Только после того как денег на оплату трёшки хватать не стало, они в двухкомнатную квартиру в соседней «хрущёвке» переехали. Там, сами понимаете, метры не те, зато платить надо в два раза меньше.
Ксения Михайловна сидела, не шевелясь. Так вот почему странный этот мужчина как-то раз бросил быстрый взгляд на её окна!
- Розалия Феоктистовна - дамочка с характером, - продолжал меж тем Николай, - чуть что не по ней - гонять Гену начинает: то одной ей сделай, то другое… Как будто он ей обязан! Деньги за помощь она платит символические, а сколько он для неё сделал и продолжает делать несопоставимо с теми подачками, которые он видит. Геннадий – он честный да скромный – лишнего не попросит. Да он вообще ни у кого ничего не просит! Хорошо, хоть Антон, сын его старший, вырос и на работу устроился. Но это тоже как посмотреть. Образования он не успел получить, сразу на завод пошёл. Теперь в армию, наверное, его заберут. Опять семья без кормильца останется. Младшие-то когда ещё подрастут! - Николай в сердцах махнул рукой и продолжил:
- А когда Розалия в больницу попала, к ней никто не ходил. Где дочка её обретается - неизвестно. Внуку тоже, поди, кроме денег ничего не надо. А Гена в больнице ночами не спал. Мы удивлялись, зачем он с этой тёткой возился. Она же ему не родственница. Вообще никто! Он всё отмалчивался. А потом как-то сказал: «Раз она одна осталась, кому-то же надо помогать!»
- Да если бы не Геннадий, Розалия так бы и не поднялась. Была бы никому не нужным овощем. Сейчас хоть с поддержкой, но всё-таки ходит. А вместо «спасибо», при каждом удобном случае напоминает ему, что в ней царская кровь течёт. И зачем только она это делает? Болезнь, знаете ли, никого не щадит. Ни слуг, ни царей! - говорил без остановки Николай.
- А я-то смотрю, он правую руку из кармана никогда не вынимает, - вставила Ксения Михайловна.
- Вот-вот, - подхватил мужчина, - не вынимает, потому что стыдится увечье своё показать!
- Стыдится? – удивилась женщина.
- Ну да, - кивнул Николай, - сами посудите, как живёт он и как она! Он инвалид, детей орава, рад бы поработать, но рука не даёт. А у этой тётки денег море. Как-то раз зашёл я к ней раковину прочистить, а там…
- Что – там? – не поняла Ксения Михайловна.
- Дворец там! – воскликнул Николай, - мебель шикарная, ковры огромные на стенах часы на полу тоже немаленькие стоят. Рядом с ними ваза красивыми камнями. Барская натура, чего уж говорить!
- Кстати, я обратила внимание… - начала Ксения Михайловна.
- На то, как эта царица Розалия одета, не иначе? – и Николай встал со стула.
- Ну да… - неуверенно произнесла его собеседница, удивляясь, что Николаю удалось уже второй раз прочитать её мысли.
- А я Вам вот что скажу, - и Николай прошёл в коридор и снял с крючка ветровку, - была бы она порядочным человеком, - давно бы помогла ему. Протезы – вещь дорогая, но для неё, с такими-то деньгами это разговор ни о чём! Она ведь продолжает жить только благодаря Геннадию!
- Вот только, - уже у самой двери сказал он, - не так их высочество устроены! Видит, что Гена даже самой малости рад, и то, что он безотказный, и только требует, требует… Туда сбегай, то принеси, это подай.
- В общем, - закончил он, - села она на него верхом и поехала. А отдача от неё копеечная. Купит Геннадий наш в магазине хлеба да молока, и карамелек детям самых дешёвых – вот и все лакомства. Сама она ест на дорогой посуде и серебряными ложками пользуется. Ну, может, Гена и сам немного виноват в том, что чуть не рабом для неё стал. Не знаю я. Сложно мне обо всём этом судить. Знаете, как моя мама в таких случаях говорит? Кто возит – на том и ездят!
При этих словах Ксения Михайловна вздрогнула, но Николай не заметил этого. Наскоро попрощавшись, он побежал вниз по лестнице.
***
Круг общения у Лидии Тарасовны был невелик. Ни тогда, когда она была молодой, ни потом, когда дети уже выросли.
Правда, здесь надо отдать должное: она не позволяла себе пустопорожней болтовни, которая непременно начиналась, как только другие женщины присаживались на лавочку около подъезда.
Первое время после свадьбы Ксюша думала, что её свекровь так ведёт себя, потому что она занята, и ей некогда сидеть с остальными. И только потом поняла, что ошибалась.
Не сказать, что Лидия Тарасовна не пользовалась уважением в доме, однако всеобщей любви она не заслужила.
Всё встало понятно, после того как Ксюша однажды целых пятнадцать минут проговорила по городскому телефону.
- Ишь, разболталась! - бросила свекровь, не успела Ксюша положить трубку.
- Да я только с подругой разговаривала, - стала оправдываться она, - а разве нельзя?
Видимо, в этот момент Лидия Тарасовна почувствовала, что перегнула палку.
- Что ты, милая! – с притворной улыбкой воскликнула она, - почему же нельзя? Можно, очень даже можно!
Но уже через минуту лицо её сделалось хмурым.
- Все твои друзья-подружки – это так, никому не нужные отношения, - сказала она нравоучительным тоном, - поболтать по молодости, конечно, можно, но все эти разговоры пустые. Лучше домашнему хозяйству побольше внимания уделяй!
Ксюша, у родителей которой телефон трезвонил, не умолкая, не могла в первое время взять в толк, почему телефон в квартире свекрови всё время молчал.
- Зачем тогда он у вас стоит? – спросила она в тот вечер Лидию Тарасовну.
- Как зачем? – удивилась та наивности вопроса, - у всех людей есть, а мы, что же, хуже?
- А с друзьями поговорить и новостями поделиться тоже хочется, - подняла Ксюша глаза. И тут же столкнулась с холодным взглядом:
- Пф… друзья… - насмешливо проронила Лидия Тарасовна, - да где они, эти друзья, сейчас есть-то хоть? Запомни, друзья до той поры, пока ты что-то можешь для них сделать. А потом как только они увидят, что от тебя им нет толку – сразу от тебя откажутся. А новостями можно и с теми, с кем ты живёшь, поделиться. С мужем, например. Со мной тоже можешь.
- Ну, не знаю, - удивленно пожала плечами Ксюша, у которой не было ни малейшего желания делиться с матерью Сергея ни новостями, ни тем более, своими секретами, - как это жить – и не иметь друзей?
- Ну, я же живу! – хохотнула Лидия Тарасовна, - и ничего!
- Послушай, девочка! – снова начала она. – Я ведь тебе кроме добра ничего не желаю. И к советам моим прислушайся, они ведь дельные. Вот ты говоришь, друзья… Они тебя будут ценить только пока ты для них что-то делаешь.
- Почему? – продолжала недоумевать Ксюша.
- Да потому! – Лидии Тарасовне начал надоедать и этот разговор, и не желающая понять её сноха. – Люди сейчас такие! Будешь для них что-то делать, а на тебя вместо благодарности сядут как на лошадь – и поедут. Это касается всех. Всех до единого! Ты думаешь, почему я никогда соседке нашей, Ольге Ивановне, не помогаю? Разве мне её не жалко? Очень жалко. Но у неё вообще-то сын имеется! Вот он пусть и старается! Таскать тяжёлые сумки – это обязанность родного сына, а не чужих людей.
- А у Ольги Ивановны разве есть сын? – удивилась Ксюша, которая думала, что их соседка одинока.
- Есть! Вот только приезжает он сюда редко. Дела у него, видишь ли! Да какие могут быть дела, если матери помощь чуть ли не ежедневно требуется? Пускай этот дюже додельный человек берёт на себя инициативу!
- И запомни хорошенько, глупенькая моя, - и свекровь снова попыталась придать тону шутливые нотки, - один раз поможешь, два, а потом из тебя ишака сделают. Недаром же умные люди говорят, что кто возит – на том и ездят! Поняла? Ну, поняла или нет?
- Что ты всё молчишь? – несколько раз повторила она, то и дело скашивая глаза на Ксюшу.
Но ответа в тот вечер она так и не получила…
***
Ксения Михайловна подошла к окну. На улице был дождь, и стекло покрыли мелкие капли.
Она долго стояла у подоконника. Сантехник давно ушёл, но она всё вспоминала разговор с ним.
- «Куний мех»… - звучали в её ушах Николая, который рассказывал ей о знатных людях, которые в своё время не уехали из России. Ксения Михайловна не могла похвалиться знанием истории, но она помнила со школы, что в те времена, когда на Руси ещё не существовало денег, люди расплачивались шкурками куниц. Их мех считался одним из самых дорогих. Появившиеся позднее деньги называли «кунами». Розалия Феоктистовна была человеком с большим достатком, вот и выходило, что, с какой стороны ни
