дальний родственник служит в охране Мефодьича, — сказал он. — Полковник, из честных солдафонов, мечтает о большем. Как-то по пьяни жаловался, что у Мефодьича его не ценят.
— А вот это уже любопытно, — сказал Х. — Вообще, к окружению Мефодьича надо подбираться. Все эти союзные структуры во главе Горбачевым не жильцы, поверьте моему чутью. Приглашайте родственника в субботу ко мне на дачу.
Из Барселоны выехали, когда стемнело. Водитель такси, совсем не похожий на каталонца, белобрысый, с зачем-то выкрашенными красной охрой висками, всю дорогу молча жевал резинку. «Во как! — подумал он. — Испания — прибежище анархистов всех мастей. Это кто-то из приспешников Берии сказал. Наверное. Надо запомнить, вдруг пригодится».
Юлька спала на заднем сидении. Дома, в Нальчике, горы были величественные, грозные, но навсегда слились в его памяти в одно слово: шашлык. И ещё поход. Он вечно стирал ноги в этих походах в горы, то с родителями, то всем классом со школьным физкультурником во главе. Наверное, в этих лазаниях по горам он, в общем-то, книжный мальчик, так рано научился ругаться матом. Он вспомнил вылезшие на лоб глаза отца, обнаружившего в дневнике шестиклассника напротив двойки по геометрии чётко выведенное: «На хуй, на хуй! Кричали пьяные пионэры!» Отец, пожалуй, был единственным человеком, вполне разделявшим его непреклонное желание уехать после окончания школы в Москву. «Слишком он нервный и слишком тонкий, — сказал он матери, — чтобы среди кавказцев жить. Ему в Россию надо, а лучше ещё дальше». Мать посмотрела по сторонам: «Ты чего, отец?!» Они как раз выбирали дыню на базаре.
— Да ладно! — сказал отец. — Сейчас уже другие времена.
Машина остановилась на смотровой площадке.
— Сейчас, конечно, темно, — на плохом английском сказал водитель. — А днём шикарный вид на город. Вы завтра приезжайте, взгляните.
Он посмотрел на мерцающие внизу огоньки.
— Здесь высоко? — спросил он.
— Чуть больше двух километров, — сказал водитель. — Вполне достаточно, чтобы улететь на встречу с богом.
— Или с дьяволом, — сказал он.
— Вы верующий? — водитель попытался спрятать от ветра сигарету в ладони.
— Я гностик, — сказал он.
— Это печально, — сказал водитель. — А я атеист, — и выбросил сигарету в пропасть.
— Как достали эти китайцы. Или японцы. — Юлька устало плюхнулась на скамейку возле музея. — Бедные мои ноженьки. Дай кока-колу, а!
Всю экскурсию по дому Дали они никак не могли оторваться от группы азиатов, беспрестанно щёлкавших фотокамерами и восторженно цокавших на своем языке.
— Здесь хорошо побродить без посетителей, — сказала Юлька. — Но всё равно — кайф, — она торжественно подняла банку с кока-колой. — Я — в доме Дали.
— Всё для тебя, любимая, — сказал он. — Согласись, ради этого стоило уйти из аспирантуры.
— Ещё скажи: «Любой каприз за ваши деньги!» — Юлька сделала милую гримаску. — Дарю фразу для твоего банковского новояза. Ты, кстати, обратил внимание на эти два портрета Галы?
— Так много её портретов, — уклончиво ответил он.
— Ну что ты?! Первый — у самого входа в дом. На нём цветущая молодая женщина с яркими глазами. А второй — на выходе: истощённая старуха с безумным взглядом.
— Да-да! Конечно, заметил.
— Ты знаешь, — сказал Юлька, — мне кажется, Дали не был никакой сумасшедший. Он просто всю жизнь разыгрывал спектакль, а она влюбилась в него по уши и верила во всё это свято. В результате, свихнулась. Тяжелая судьба у русских женщин. — Юлька задумалась о чём-то своём.
— Теперь уже никто не разберёт, — сказал он. — Осталась только легенда.
Ночью он тихонько разбудил Юльку: — Не спится. Пойду, посижу на берегу моря.
— Только недолго, — промурлыкала Юлька. — А то обижусь.
От гостиницы до дома Дали было два шага. Он долго стучался в массивную дверь, пока открыл сонный привратник.
— Por favor! Пожалуйста, пустите, — он протянул две купюры по пять тысяч песет. — Take the money. Мне очень нужно войти. Bitte, всего на несколько минут. Я не вор, честное слово!
Привратник молча смотрел на него.
«Немой, сука, что ли?» — подумал он.
Из-за спины охранника выглянула женщина, запахнутая в чёрную шаль и потому похожая на опереточную дуэнью.
— Музей закрыт до утра, — сказала она. — Приходите завтра.
В мозге с бешеной скоростью прокручивались знакомые фразы из разных языков.
— Por favor! Я вас умоляю. Мне очень важно посмотреть на портреты Галы в одиночестве. Я готов заплатить любые деньги. Por favor! Я только взгляну и всё.
— Хорошо, — сказала дуэнья. — У вас полчаса, и ни секунды больше. Пропусти его.
В темноте зала глаза Галы казались закрытыми свинцовыми тучами. Безумие таилось где-то в недоступной глубине, разворачиваясь непостижимыми цветами радуги.
«DEUS — HOMMO ….» — он оторопело тряхнул головой.
Женщина, запахнутая в чёрную шаль, осторожно тронула его за плечо: «Пойдёмте со мной».
Они вышли на пляж. Метрах в трёх от воды торчал трухлявый остов давно сгнившей лодки.
— Хозяин любил приходить сюда по ночам, — сказала женщина. — Сидел в лодке и смотрел в темноту. На заре сталкивал лодку в воду и отправлялся рыбачить. Я один раз поплыла вместе с ним. Он не рыбачил, он просто спал под палящим солнцем.
— Si, si, signora! I understand, — пробормотал он.
В ночном небе отчётливо проявлялось лицо истерзанной, одряхлевшей, безумной Юльки…
5
Стальевич позвонил минут через тридцать после окончания пресс-конференции.
«Совсем рассвирепел! — подумал он. — Ни здрасьте, ни почему отключены мои телефоны, ни где моя охрана…»
Стальевич сказал просто, без всякого намёка на эмоции: — В чём дело?
Он вспомнил, как на переговорах в чеченских горах Стальевич первым делом невозмутимо сообщил: «Здравствуйте, господа повстанцы!» Бородатые аскеры, увешанные оружием, посмотрели на него как на инопланетянина.
— Именно, здравствуйте! — повторил Стальевич. — Потому что, если бы я захотел сказать до свидания, вас уже не было бы в живых.
— Тебе приказали? — вдруг с надеждой в голосе спросил Стальевич.
Он собрал в кулак всё самообладание: «Господи, неужели мне удастся его обмануть?!»
— Это решение карлика.
Молчание Стальевича показалось ему бесконечным.
— Жаль. Значит, это твоё решение.
Он потрогал лежавшие на столе листки со стихами. «Моряк, моряк, почему ты не спишь?..» Имя рокера гремело по всей стране. Недавно он прочитал его интервью, насыщенное рассказами о творческих муках. «Ну не дурак ли?! — развеселился он. — Ксюху, что ли, за него замуж выдать. Вот она устроит ему сковородку. Чёрт, она же за Андреем Петровичем замужем. „Вино и гашиш, с тобой Париж…“ Ладно, проехали. Будем считать, что Ксюха это платоническая муза».
Ксюху к нему притащил Леонид Борисович. «Потрясная блондинка! — рекомендовал он. — И главное — безотказная. Поработает у тебя помощницей, а дальше сам посмотришь». Ксюха обучалась журналистике в университете, числилась в мелкой подмосковной газетёнке, в каком кабаке её подцепил Леонид Борисович, тот сам точно не помнил. Девица в самом деле была бесшабашная. В первый рабочий день она вошла в кабинет с грамотно отрепетированной фразой: «Шеф, доброе утро! Чай, кофе, меня?..»
В банке тогда были нервные дни. Только что провалился августовский путч, Мефодьич триумфально стал президентом страны, вскоре сменившей название на прежнее, дореволюционное, но отныне республиканское. Премьером был назначен никому до того неведомый внук детского писателя, правительство представляло собой странный кавардак из убелённых сединами советских производственников и недавних младших научных сотрудников, горячих как большевики в семнадцатом году.
— Кончилось то славное время, когда за три копейки можно было въехать в рай, — посетовал Леонид Борисович. — Молодые орлы мигом поднимут расценки до мировых стандартов.
— Будем платить, — сказал Х. — Это неизбежная цена за наши просчёты. Мы же не хотим оказаться банком, не пережившим смены общественно-экономических формаций. И вообще - думайте, господа. В данный момент все средства хороши.
Подходов к новой власти не было практически никаких. Силантьев, тот его дальний родственник по линии жены, принятый в банк начальником службы безопасности, конечно, знакомил с людьми из Белого Дома, но всё это были не те кадры.
— Ты понимаешь, ситуацией в стране реально управляют пять, максимум десять человек. И они не всегда занимают ключевые посты. Во всяком случае, для публики, — он оправдывался перед Юлькой за постоянно плохое настроение. — Дружить надо именно с этими людьми. А с ними, зараза, как раз пока и не получается.
— Может быть, стоит остановиться, — сказала Юлька. — У нас ведь хватает денег. Можно вообще не работать.
— Можно, — сказал он. — А чего тогда делать? Путешествовать по миру как американские пенсионеры?
— Не самый плохой вариант, — сказала Юлька. — Кстати, ты не против ребенка?
— Ты что, беременна? — спросил он.
— Нет. Но мне уже двадцать пять. Как бы не оказалось поздно.
— Подожди немного, ласточка. Успеем!
«А ведь на её месте действительно лучше остановиться…» — подумал он.
Проклятые те дни! За неимением подходов Х составил перечень особо важных персон и распределил между членами команды. «Думайте, господа, думайте. Нам нужен прорыв!»
Так что появление Ксюхи в обойме было весьма вовремя.
— Краса моя! — сказал он. — Для тебя есть ответственное задание.
Ксюха вытерла салфеткой губы и села в кресло.
— С кем мне опять надо переспать?
— В данном случае всё сложнее, — сказал он. — Ты выходишь замуж.
— Неожиданно! — сказала Ксюха. — Жениха увижу на свадьбе?
— Жениха зовут Андрей Петрович. Заместитель министра финансов. Чрезвычайно нужный нам человек.
— Старый хрыч?! От жены придётся отбивать? — уточнила Ксюха.
— Напротив. Молодой человек двадцати шести лет. Холостяк. Не пьёт, не курит. Будет дарить тебе цветы и называть тёщу мамой, если ты захочешь, конечно.
— Короче, полный мудак! — констатировала Ксюха. — Для начала пусть купит мне шубу и кольцо с бриллиантом.
— Для начала ты попадёшь в аварию, — сказал он.
План был прост. Люди Силантьева проследили рабочий график замминистра. Обычно около восьми вечера он покидал здание на Ильинке, машину вёл сам. На съезде к набережной была удобная площадка, где такси с Ксюхой удачно подрезало его «вольво», так что Андрею Петровичу не оставалось ничего другого, как прямиком въехать в правую переднюю дверь. Водитель такси, бывший сотрудник «девятки», бог за рулем, как назвал его Силантьев, гарантировал Ксюхе скромные повреждения тазобедренного сустава и вывих руки. Для вящего ужаса в первые секунды после аварии салон такси будет забрызган кровью из двух флаконов с пульверизатором. Основная задача Ксюхи: в ходе истерики сообщить замминистра свою фамилию и домашний телефон. Ну, а дальше как в сказке: благородный рыцарь навещает потерпевшую в больнице, влюбляется и вот уже Дюймовочка примеряет свадебное платье. Наряд милиции, «Скорая помощь» и врачи в «Склифе», естественно, подготовлены.
— Технические подробности, с вашего позволения, опускаю, — сказал он.
— Действительно, как в сказке, — недовольно произнёс Леонид Борисович. — В жизни так не бывает.
— А откуда такая уверенность, что у него нет постоянной женщины? —
