Анастасия была девочкой не робкого десятка и вполне могла одна попасть в зоопарк, найти там зверя постарше да поумнее, и расспросить его подробно, кто такие были эти немцы и как они относились к животным, к детям, к старшим. Если они не так плохи, как все говорили про них, то можно идти и спокойно жить дальше. Если они опасны, то надо предупредить папу с мамой. А самой, лучше всего, отпереть в зоопарке все клетки и отпустить животных в лес. Пусть они живут на свободе, а не в клетках. Правда она не знала, как долго нужно будет идти жирафам и слонам, ведь жаркая Африка это где-то далеко-далеко.
Так маленькая девочка мечтала перед тем, как заснуть под тёплым ватным одеялом. Намечтавшись до усталости она уснула и ей приснился сон, который утром совсем забылся.
План может был бы и хорош, но в нем было слабое место. Что, если к медведю или к тигру придётся обращаться на немецком языке? И это ещё полбеды. А когда, скажем, лев или пантера, начнут рассказывать о прежних временах, о своей удивительной молодости, о своих приключениях и переживаниях. Ведь девочка не поймёт ни слова! Вопрос языка был безнадёжным и отчаянным.
Мудрым умам давно известно, что в каждом вопросе изначально спрятан правильный ответ.
В один из тихих вечеров, когда Настя уже лежала в постели, завернувшись в специальное одеяло для мечтаний, ей что-то не мечталось. Наоборот, хотелось плакать, капризничать, расстраивать себя и окружающих. Очень долго выпрашивать у мамы килограмм шоколадных конфет, а когда она купит «Кара-Кум» или «Восточных», взять кулёк и уронить его в глубокую грязную лужу. А ещё вернее – в открытый водопроводный люк, откуда поднимается горячий пар с ужасным запахом. И не орать, как глупая трёхлетка, а отвернуться и, закрыв лицо ладошками, заплакать горько и тихо. Девочка видела в кино, как плачут взрослые красивые тётеньки, когда у них происходит горе. Настя отвернулась к стене, закрыла глаза руками и подумала «А зачем я стану одна плакать? Всё равно никто не услышит!» Несколько секунд длилось хрупкое равновесие и тут она совершенно нечаянно представила печального бурого медведя в клетке, не понимающего ни словечка из всего важного, что она ему говорит на привычном ей русском языке. Тонкой иголкой боль прошла через горло, глаза и нос. Настя всхлипнула, мишка молча положил морду на передние лапы и посмотрел ей прямо в глаза, словно просил о том, чего у неё никогда не было. Горячим потоком хлынули горькие слёзы, ручейками стекая по щекам и шее, забираясь в уши и в горло. Настя хотела отдышаться, но медвежьи печальные глаза снова заглянули в душу, и новая волна слёз накрыла её с головой.
