Где я, там смерть. Глава 4.

Следующие два дня Кэрол находилась как в тумане. Она не замечала, что происходит вокруг, не слышала, что ей говорили, ошеломленная, оглушенная, ощущая лишь постоянную тупую ноющую боль в груди, занозой вонзившейся в сердце. Она просидела в спальне, сказав всем, что плохо себя чувствует, как забившийся в норку загнанный напуганный зверек, пытающийся спрятаться от опасности. Она не понимала, что происходит. И не хотела понять. Наоборот, хотелось зажмуриться, закрыть уши, и ничего не видеть, ничего не слышать, ничего не знать. Знать было слишком страшно. Она боялась, ужасно боялась. Боялась боли, которая уже начинала вонзать в ее сердце свои ядовитые иголки, боялась разочарования. Она даже не решалась все обдумать, гоня от себя прочь мысли, казавшиеся ей безумными. И лишь на третий день она набралась мужества и открыла глаза на то, чего не хотела видеть. Поразмыслив, она попыталась немного себя успокоить и унять бурное воображение. Джек потерял ручку. Такую же ручку она нашла в спальне Даяны. Но это не значит, что это ручка Джека. Это могло быть просто совпадением. Или козней Даяны, пытавшейся омрачить ее отношения с мужем. Может, Даяна все еще надеется заполучить Джека, хочет разлучить их? Кэрол уже не доверяла ей. Даяна изменилась после их ссоры, она стала казаться Кэрол неискренней, а иногда Кэрол даже замечала в ее взгляде ненависть. Джек ее предупреждал, что их дружба не приведет ни к чему хорошему. Может, стоит, наконец, к нему прислушаться? Зачем нужна подруга, которая мечтает о твоем муже? Это уже не подруга, это враг. И вот уже начинаются какие-то недоразумения, Кэрол мучается безумными мыслями и нелепыми подозрениями, какими они выглядят ей в собственных глазах, подозревает Джека во всех смертных грехах, позволяя ревности отравлять любовь и иссушать ее душу, на радость коварной подружке. Она не верит больше Даяне. А Джеку?

Она задавала себе этот вопрос, украдкой изучая внимательным взглядом его лицо, когда он лежал рядом в постели, без особого интереса слушая новости, передаваемые по телевизору. С тех пор, как она увидела его в первый раз, он почти не изменился, только выглядеть стал чуть старше. В отличие от Рэя, время вносило свои вроде бы не заметные, но неизбежные перемены в его внешность, он выглядел на свои года, не более, не менее. Она любовалась молодым мужчиной, полным сил и здоровья… по крайней, мере так казалось. У него был не менее энергичный и полный жизни взгляд, чем раньше, и ничего вроде бы не изменилось. Только за последние месяцы в чертах его лица появилась усталость, на первый взгляд не заметная. Никто этого не замечал, кроме Кэрол. И ее это очень беспокоило. Она всегда помнила о его наследственной болезни, и любое его недомогание пугало ее, вызывая страшные мысли - а не болезнь ли это прокрадывается незаметно в его организм?

И сейчас, когда он вот так лежал, утомившись за день, расслабившись и не замечая, что она на него смотрит, эта усталость была более выражена в его неподвижном лице, чем днем, когда он чем-то занимался, когда врожденная энергичность светилась в его взгляде, не позволяя разглядеть затаившуюся внутри усталость. Кэрол вдруг так остро почувствовала, насколько он ей дорог, как нужен, что от переполнивших ее чувств на глаза выступили слезы.

Она понимала, что эта постоянная усталость не нормальна для молодого энергичного мужчины. Она знала, что это дает о себе знать склонность к болезни. И он тоже это знал. Но он не любил об этом говорить. Кэрол знала, что он боится этой болезни, но он скрывал свой страх. Вот где угроза. Настоящая угроза. С этим надо бороться, а не с Даяной. И Кэрол стало стыдно. Страшная болезнь тянет свои цепкие когти к ее любимому, а она забивает себе голову всякой ерундой, какими-то ручками, глупой ревностью, подозрениями. Верит ли она Джеку? Может быть, в чем-то нет. Но в его любовь она верила. Верила в то, что в этом отношении он надежен, он не предаст. Она может не доверять ему в чем-то другом, сомневаться и даже побаиваться, но только не в этом. Он даже никогда повода ей не давал усомниться в его верности, она не замечала в нем желания разнообразить свою сексуальную жизнь с другими женщинами, чтобы он проявлял к кому-нибудь подобный интерес. С женщинами он был таким же холодным и пренебрежительным, как и всегда. И Кэрол это нравилось. Все эти пять лет она ощущала себя единственной, прочно сидевшей на своем пьедестале, куда он ее возвел, высоко над всеми остальными, которые оставались далеко внизу, даже не дотягиваясь до нее, а не то чтобы занять ее место. Казалось, она была единственной женщиной, имевшей для него значение, если, конечно, не брать во внимание Куртни. Джек любил ее. Он принадлежал ей, он - ее мужчина. И пока он любит ее, пока она ему нужна, он не допустит, чтобы что-то разрушило их любовь. В этом Кэрол была уверена.

Заметив, что она на него смотрит, Джек повернулся и ласково ей улыбнулся. Только ей он так улыбался. И еще Патрику. А больше такие улыбки он не дарил никому. Кэрол этого никогда не замечала.

- Джек… ты любишь меня? - невольно вырвалось у нее.

- А что? - лукаво спросил он, поддразнивая. Увидев, что она почему-то не расположена шутить, он потянулся к ней, обнял и прижал к груди.

- Тебя что-то тревожит, любовь моя? Ты сама не своя уже два дня. Что происходит?

- Мне что-то нездоровится.

- А ты, случайно, не беременна? - улыбнулся он.

- Да вроде бы нет, - не уверенно отозвалась Кэрол и вздохнула. - Что-то не спокойно мне, Джек. Ноет в груди, ноет, а почему - не пойму. Вот смотрела сейчас на тебя, и вдруг так сердце защемило от любви… почувствовала, как ты мне дорог, как нужен. Так нужен, что аж страшно стало.

- Почему же страшно? - он погладил ее по плечу, положив голову на белокурую макушку.

- Потому что я потеряла Мэтта… Прости, что напоминаю об этом, я знаю, что тебе неприятно, но я хочу сказать, что это так больно, так нестерпимо… Я не хочу тебя потерять. Поэтому я боюсь. Ты не подумай, что я говорю о смерти, нет… На свете есть много других вещей, которые могут разлучить людей.

- Нет ничего, что может нас разлучить, кроме смерти. Я умирать не собираюсь в ближайшую тысячу лет, и тебе не разрешу, - он засмеялся. - Так что тебе не о чем беспокоиться. Я тебя люблю. И я никогда тебя не оставлю. И ты меня не оставишь, я не позволю. Так что ты обречена быть со мной, и только со мной, успокойся, если ты именно этого и хочешь.

- Да, только этого. Джек… а тебе ни разу не хотелось завязать отношения с другой женщиной… ну, или просто переспать?

Он взял ее за подбородок и поднял к себе хорошенькое личико. В глазах его заискрилось веселое удивление.

- Это еще что за мысли там у тебя в головке копошатся? Я что, сделал что-то не так, если у тебя возникают такие вопросы? Или, может быть, тебе их кто-то вбивает в голову, а? Ну-ка, признавайся.

- Но ведь многие мужчины так делают. Например, Рэй…

- Рэй? Любовь моя, я не Рэй! - обиделся он. - Говорю, я тебя люблю, и ты единственная женщина, которая мне нужна. Ты устраиваешь меня по всем параметрам. И в постели тоже. Так что хватит заниматься всякой ерундой и тратить время на бессмысленную ревность… - он наклонился, чтобы поцеловать ее, но вдруг нахмурился. - Кстати, о ревности. По-моему, у меня поводов ревновать больше, чем у тебя. У меня нет непримиримых поклонниц, мечтающих затащить меня в постель, а у тебя такой поклонник есть. И он меня начинает раздражать. Но это не все. Как насчет того, что за тобой постоянно волокутся мужчины, стоит тебе выйти из дома одной? Тебе все это нравится, а, честно? Неужели ни разу не хотелось завязать отношения с каким-нибудь симпатичным парнем… или просто переспать?

Кэрол засмеялась.

- Представь себе, ни разу не хотелось!

- А почему? Неужели не попадались такие, которые в состоянии соблазнить женщину?

- Ну, почему же… попадались привлекательные мужчины. Но все равно не хотелось.

- Почему? - настойчиво повторил он.

- Потому что у меня есть ты. И ты лучше всех. Я тебя люблю, и влечет меня только к тебе. Даже до того, как мы поженились… мне не хотелось, чтобы ко мне прикасался кто-нибудь другой. Я мечтала о тебе. Наверное, ты меня приворожил, признавайся?

- Конечно, приворожил, но только потому, что ты до этого приворожила меня. И я еще никогда так долго не желал женщину, так долго не ждал… как мне пришлось ждать, когда ты станешь моей.

Словно вспомнив о томлении, так мучавшем его в то время, о своей ревности, когда она принадлежала другому, о том, что вынужден был сдерживать свой порыв, свои желания, не смея к ней прикасаться, он стал с жаром ее целовать, лаская стройное нежное тело, как будто все еще хотел компенсировать свое воздержание в ту пору…

Его страсть успокоила растревоженное сердце Кэрол. Он все еще ее желал. Зачем ему другие? Что еще ей нужно, чтобы ему верить? Он любил ее, хотел, дорожил ею. Какие еще ей нужны доказательства и заверения? Что еще можно требовать от мужчины?

Она обнимала его, отвечая на его ласки, целовала в нежные теплые губы. Он научил ее целоваться так, что их поцелуи стали еще более сладкими, он научил ее любви, научил, как доставлять ему удовольствие. Она знала о нем все, что ему нравится больше всего и что не очень нравится, он постарался, натаскивая ее для себя. А Кэрол получала ни с чем несравнимое удовольствие, видя наслаждение на его лице, стараясь, чтобы ему было с ней хорошо, чтобы хотелось еще. А ему всегда хотелось. Кэрол даже казалось, что если бы не работа, не дела и не напряженный ритм его жизни, он бы готов был проводить все время в постели, предаваясь удовольствиям. Его страстность, чувственность, то, с каким упоением и самозабвением он всегда отдавался своим ощущениям - это имело над Кэрол какую-то особенную власть, ей это очень нравилось и всегда провоцировало в ней ответную чувственность и пылкость. Эта страстность была заразительна. Нет, у Кэрол даже мысли не возникало о близости с кем-то другим. Она обожала Джека. Ей было хорошо с ним, и она была уверена, что никто другой не способен дать ей то, что давал он в постели. Изучив ее лучше, чем она сама себя знала, он неизменно этим пользовался, заставляя всегда желать его ласк, и ни в чем не знал от нее отказа. И Кэрол даже представить себе не могла его в постели с другой женщиной. Не могла и не хотела, потому что одна лишь мысль, что он когда-то бывал с другими, причиняла ей нестерпимую боль и душила дикой ревностью. «Он мой, мой, мой!» - всегда твердила она, когда ревность касалась ее сердца, и то, чтобы он принадлежал другой, для нее казалось просто невозможным.

Она забыла обо всех своих нелепых мыслях о Даяне, отдаваясь ему, своему мужчине. И никогда еще она не делала этого с такой жадностью, с какой-то яростью и отчаянием, словно он ускользал из ее рук, словно это происходило в последний раз.