Новые письма к Возлюбленной. Письмо 2

Доброе утро, Солнышко всех континентов и полюсов! Моя милая сладкозвучная райская пташечка! Мой смешной гномик!

Нам на станцию привезли пухлые томики петербургских поэтов 80-90 годов. Архитекторы, рыбаки, врачи, кинологи, люди разных профессий и взглядов на жизнь во имя своих прекрасных дам написали сердцем лирические писания, и ими зачитываюсь до глубины ночи. Но что читать чьи-то стихи, когда я сам полон воззваний к Богу, в благодарность что судьба моя с самого моего рождения на Земле уже стала связана с вами! Выражаясь ботаническим языком, нас, плодоносящие ветви привили к одному дереву. А как сейчас у вас они благоухают! Они благоухают вами, моя дорогая, ведь как женщиты вы безусловно по призванию принадлежите к высшему свету человечества. Любая строка твоя дышит музыкой клавесина, листочками мяты и непередаваемым детским запахом утреннего весеннего дождя.

У меня взросли первые поросли фасоли и спаржи. Они помещены под жаркие лучи 350-ваттной лампы синего цвета. Я стал и за электрика, и за ботаника, и за зоолога. Да, да, и за зоолога, ведь со мной в экспедиционной "ватрушке" живёт и радуется жизни белоснежная крыска Люся. Я так назвал её в честь великой русской актрисы Людмилы Гурченко. Тебе, как безусловной любительницы сильных характеров, понравится и моя приятельница с длинным хвостом. Утром мы вместе умываемся, совершаем бег на месте, пьём воду с талого снега, слушаем песни Вертинского и обсуждаем твои стихи. Люся умилительно потирает лапки, когда ты признаёшься мне в любви. А ещё она удивляется, как женщина может так дорожить своим мужчиной вдали от него. Но она понимает, что любовь не имеет расстояний. Она сама ждёт со дня на день приезда своего друга, и я уверен что у меня будет пополнение.

Здесь потрясающе голубое небо! Когда вглядываешься в него, словно уходишь, перемещаешься в новый слой неба, где оно ещё голубее, мягче и чувствительнее. Небо и море, что ещё надо нам, влюбленным в жизнь! Бог создал наш мир как симбиоз внешнего и внутреннего. Кто осмелется сказать, что небо и море не имеют разума, что они всего лишь случайные скопления молекул воздуха и воды? Если бы ноты всегда молчали, то и молекулы, и атомы никогда не имели бы чувств, настроений, уникального оттенка, как глаза человека, когда он смеётся, грустит, молится, читает стихи. Понимающий ноты уже слышит музыку, понимающий небо, море, горы, леса, саванны, прерии, айсберги уже слышит то что они желают ему сказать. И это всегда язык позитивного настроения, хотя иногда и им не легко. Через них с нами говорит то, что делает нас людьми. Музыка первого дня сотворения мира. Она не стихнет никогда, она всегда будет в нас и для нас. Эта музыка бессмертна.