Старушка не находила себе места: она металась по комнате, задевая и роняя предметы и со стола, и с окна, бормотала что-то себе под нос, перемежая злобное шамканье вскриками: «Она у меня ещё получит!» «Подлая, бесстыжая!» «Я покажу ей, как звонить мне по телефону!».
Наконец бесполезное метанье ей надоело и она приняла какое-то решение... Громко стуча старыми жёсткими пантофлями, она подошла к зеркалу в передней, накрасила бледные, похожие на два мёртвых червяка губы слишком яркой вульгарной помадой, взбила копёшку причёски на лысеющей со лба голове и вышла из квартиры. Путь старушка держала к знакомому старичку-соседу, который жил тремя этажами ниже. По пути она продолжала выкрикивать странные угрозы.
Старичок открыл дверь подружке сразу, словно стоял у порога:
— Чего шумишь, свет- Фотиньюшка? — растянул он в улыбке щербатый рот, — да ты проходь, проходь вот сюда, на кухоньку… Можа накатим по маленькой, если хоцца?
— Это тебе всегда хоцца выпить, старый хрен! Но погоди, тут одно дело есть! — Аха… Слушаю…
— Представляешь, что сделала эта наглая фря, которая живёт на 10 этаже?
— Это которую мы с тобой решили затравить, чтоб она съехала из своей удобной квартирки? Трудная задача оказалась: я уж сколько времени при встречах хамлю ей, пристаю, оскорбляю, вру о ней, сплетничаю, а ей, стерве, хоть бы хны!
— Точно! Наглая гадина: вольготно жить здесь вздумала! Ах, дед! Я в последнее и время столько труда на неё положила: к её двери приходила и лила ей на коврик из своей ночной вазы, писала угрозы на стене и орала под её дверью разные оскорбления, но она так и не пришла ко мне скандалить! А я-то надеялась, что, как только она придёт ко мне возмущаться, то я сразу же вызову полицию, упаду на пол и нажалуюсь, что она пришла меня убить и уже избила! Я бы и фоту сделала, если б она ко мне в дверь вошла!
— Аха… понЯл, такшта, давай, говори, чего бесишься-то? Чо она ещё сделала?
— О! Представляешь, дедко, эта стерва, оказывается, не поняла, почему я стала нападать на неё и решила у меня спросить! Но не пошла ко мне домой, а НАГЛО позвонила по телефону! Сначала с номера какого-мужика, потом со своего! Представляешь, говорит: «Что с Вами случилось, Фотинья Вольдемаровна? Мы же не ссорились никогда?» Я и не нашлась, что ответить… А почему я начала её травить-то, напомни-ка, старичок.
— Неважно, свет-Фотиньюшка! Причины мы придумаем! Ты только трави эту фрю исправнее! Всё враньё пусть в ход идёт!
— Ладно! Я теперь начну везде кричать, что она выкрала у меня мой номер телефона и нагло звонит мне! (Никто ведь не знает, что я в прошлом году ей сама дала этот номерок-то!)
— Правильно: на это и упирай и требовай извинений! И, главное дело: оскорбляй покруче, прям вопи, мол хуже этой фри никого нет, мол, она бездарная, тупая и лживая! Обещай разоблачить её и вывести на «чистую воду!»
— А если она не виноватая ни в чём?
— Наплевать! Вот я, невзирая, на то, что фря — никакая не старуха и не врёт, всегда кричу ей вслед: «Старая целлулоидная дура, невменяемая лгунья!» Мелочи, а мне так приятно!
— На том и порешим, дедушко! Сила старости — в травле молодости!
— А если она сама в полицию на нас настучит?
— Да кто ей поверит? Мы же тихие, мирные, добренькие, старенькие, и поэтому нам всё можно, а она — наглая молодая фря!
— Ну, теперь давай, дербалызнем по гранёненькому за успех благородного дела! Наливай! Люблю я водочки хлебнуть, хотя всем и говорю, что не пью уже 20 лет…
