УЗНИКИ

слушал.- Еще в пору первой молодости, мне дали почитать знаменитого русского мыслителя Достоевского. Одно его сочинение, роман Братья Карамазовы. К слову скажу, книга дрянная, про дикую страсть и деньги, распутную девку и отцеубийце, но там есть занимательная глава. Рассказ или как сам автор называет поэма Великий инквизитор, так вот в ней, приходит на землю Иисус. Приходит во второй раз, наверно приходит, чтобы снова спасти, но инквизитор этот мудрец и знаток человеческих душ, говорит Иисусу, что он не нужен людям, что у людей есть уже они инквизиторы, что они лучше знают, как обходиться с народом и что лучше для людей. И что Иисус только отравит людей и ввергнет их в пропасть. Занятно, не правда ли? Так вот по моему рассуждению и первый раз Иисус лучше бы не приходил.
— А может Иисуса и вовсе не было? — заключил подполковник. — Но ваша мысль занятная, а вы что думаете Менгеле? Вы же человек науки!
— Если брать Достоевского — отвечал Менгеле.- Мне более по душе другой его герой и его слова, его теория, что людям особенным и необыкновенным во имя наук и великих свершений и великих походов и прочего не возбраняется переступать через кровь!
— Да, это так! — ответил подполковник. — Мы все, вся наша нация во имя великого будущего Германии не остановится не перед какой кровью! За Третий Рейх! — выкрикнул подполковник и поднял бокал.
Выпили.
— А что на эти все слова скажет наш молодой друг Август? — спросил подполковник.
— Я считаю немецкую нацию избранной и что немцы очистят от весь мир в особенности разберутся с евреями. Евреи не достойны, чтобы жить! И благодарен, что здесь в Освенциме я принимаю участие в этой работе. И спасибо благодарен, что вы позволили мне сидеть рядом с вами за обедом!
— Ну что ты Август! Твой отец героически погиб в проклятом Сталинграде! Если хочешь, можешь каждый раз с нами обедать! Сейчас на десерт подадут шоколадное мороженое!
— Я с вашего позволения воздержусь от сладкого! — сказал Менгеле. — У меня после обеда намечена операция. И я с вашего позволения удаляюсь.
— Понимаем! — ответил подполковник. Сиамские близнецы!
— Они самые! Пойду распоряжаться, чтобы мне их доставили в операционную.

ГЛАВА ПЯТАЯ

После обеда детей стали укладывать спать и Сарра лежала рядом Исаакам и тихо с ним переговаривалась.
— Они все злодеи! Зачем мы здесь? — тихо говорила Сарра.
— Тебе не все равно? — отвечал Исаак. — Здесь тепло и нас здесь кормят!
— Нет! Они спросят с нас за каждую крошку! Они даже хотят отнять наши имена и выкалывают у нас на руках свои страшные номера. Зачем мы им? А потому что мы не такие как все. Другие дети умирают просто от голода, а нас они станут пытать! Этот доктор негодяй! Он убил мою маму! Убил наверно только за то, что она была беременна! Доктору понравились твои глаза ни по тому что они красивые. И это горбатый мальчик и сросшиеся мальчики близнецы.
В комнату вошла Марта.
— Петр и Павел, собирайтесь! — обратилась медсестра к сиамским близнецам.- Доктор Менгеле прислал за вами свою машину!
Близнецы обрадовались.
— Ура! Ура, — закричал Петр.
Близнецы радовались, однажды доктор Менгеле сказал, что он разъединит братьев и они будут как другие нормальные дети и вот этот счастливый момент настал.
— Не ходите! Не ходите! — закричала Сарра. — Они вас обманут, обманут как мою маму!
— Замолчи! — грозно сказала Марта. — Не слушайте эту девочку, она глупая!
— Глупая, глупая! — стал кривляться Петр.
— Оставь ее! — сказал Павел.- Доктор Менгеле сделает нас счастливыми.
— Только Бог, может сделать счастливыми! — сказала Сарра.
— Бог сделал их такими! — ухмыльнулась Марта.- А доктор Менгеле вылечит!
— Менгеле не Бог! — рассердилась Сарра.
— Поговори мне еще! Мерзавка! Чтобы не давали ей ужина! — потребовала Марта у воспитательницы и увела сиамских близнецов.
— Они не вернуться, — тихо сказала Сарра и заплакала.
Насвистывая Волшебную флейту Моцарта, Менгеле оперировал близнецов и разъединял детей пять часов подряд. Операция получилась удачной. Менгеле был радостен и сиял от удовольствия. Петр и Павел пришли в себя после наркоза и не могли поверить, что у них теперь два разных тела, а ни как прежде одно на двоих. Но через три дня не дожидаясь пока заживут раны, Менгеле снова приказал привести детей в операционную.
Дети не могли понять в чем дело.
Менгеле улыбался.
— Это так надо! Мне надо проверить, как заживает ваша кожа! Ложитесь и ведите себя смирно. Марта наркоз!
Детям сделали укол морфия и Менгеле приступил к своим зловещим экспериментам. Он сшивал и кроил как портной детскую кожу и когда после операции дети пришли в себя после наркоза они ужаснулись. Через два дня у мальчиков началось заражение крови, и дети умирали в бреду.
Менгеле был злой, кричал и срывался на Марту, и хоть как нибудь себя успокоить, вскрыл обоих близнецов и достал их сердце и стал измерять и взвешивать. Менгеле сделалось интересным проверить не только ли у близнецов одинаковая внешность, но одинаковые ли у них ли внутренние органы.
После ему сделалась скучно, так было всегда, когда у Менгеле на операционном столе погибала очередная жертва и ему было нечем заняться. И доктор вспомнил про Исаака и его удивительных глазах. Он приказал привести ему мальчика.
Сарра плакала и не пускала Исаака. Держала его крепко за руку, но проклятая Марта вырвала у Сарры ее друга и больно ударила.
— Я сделаю твои глаза голубыми! — сказал Менгеле мальчику и держал в руках шприц с химикатами. Исаак был намертво привязан ремнями к операционному столу и Менгеле стал иглой колоть и пускать реактив в глазное яблоко ребёнка.
Глаза не стали голубыми. Сначала ребенок ослеп, а в конце операции умер от болевого шока.
Сарра перестал есть и говорить, каждый день уводили нового ребенка. Сарра выплакала все слезы и только думала, о своем братике Иисусе. Что с ним и жив ли он.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Каждый день, когда Рахиль прикладывала к своей груди маленького Иисуса, она молила только об одном, чтобы у нее не кончилось молоко. Ее подкармливали француженки из тех, кто получал посылки. Рахиль просила, чтобы её освободили от работ, но капо из их него барака так называли особенных узниц, что были бывшими уголовницами, говорила, что если Рахиль не пойдет на работу её отправят в печь вместе с её еврейским усыновленным выродком, но если все же она хочет оставаться в бараке пусть платит. Но Рахиль пока нечем было заплатить и каждое утром её вместе с младенцем заставляли идти осушать болота. Узниц строили и колонной под звуки оркестра вели на место работы. Рядом с Рахиль плелась ее подруга Иса. Она болела и у нее уже было мало сил, но она должна была работать наравне с другими, чтобы выжить.
Рахиль клала прямо на землю завернутого в тряпье Иисуса и копала землю.
— Иса! Иса, надо работать! Потерпи, осталось совсем немного, скоро, нас обратно поведут в лагерь! — говорила Рахиль, когда подруга ложилась на землю без сил.
— Я умираю Рахиль!
— Нет, ты не умрешь! Посмотри на Иисуса, он совсем еще мал, а терпит и совсем не плачет!
— Он тоже умрет, если ты завтра не перестанешь ходить на работу! Холодает и он умрет! Завтра может выпасть снег и он замерзнет на холодной заснеженной земле.
Рахиль заплакала. Она совсем перестала понимать, что начинается зима.
— Иди сюда! — сказала Иса.- Вот смотри, что у меня есть, — и Иса показала золотое кольцо.- Это я спрятала, они не смогли найти и отнять. Возьми и договорись проклятой капо, чтобы та оставила тебя в бараке.
— Спасибо, Иса, — ответила Рахиль. — А как же ты?
— Я сегодня умру! — ответила Иса.- У меня тоже был ребенок, я приехала вместе с ним в лагерь и у меня его забрали. Наверно он умер, — сказала Иса и легла на землю и скоро затихла и когда Рахиль стала её тормошить, подруга была уже мертва.
Рахиль плакала. Что мертвой Исе была она Рахиль и ее приемный сын? Почему она сама не отдала свое кольцо и не пошла сегодня на работы? Да, потому что ее ребенок погиб, и она пожертвовала своей жизнью ради другого ребенка.
Безжалостная капо — высокая и рослая полячка присвоила себе кольцо и разрешила не ходить на работу.
А на следующий день выпал снег, про который говорила Иса и ударил мороз. Все в лагере замело и сделалось белым, и только черный дым от печей валил и валил, затягивая небо страшными смогом и черными тучами от того что сотни и тысячи людей снова и снова отправляли в газовые камеры и печи.
Август уже выбивался сил и только то что, в печах горели евреи, придавало ему силы. За одним из обедов он узнал, что Менгеле уезжает из лагеря по каким то срочным делам.
От чего Августу захотелось уехать вместе с докторам и провожая его на следующий день Август спросил:
— Если можно было вы взяли бы меня с собой?
— Разумеется, Август, разумеется! Но я ненадолго! Через два дня я вернусь! — ответил Менгеле и сел в машину.
Но через два дня Менгеле не вернулся, и еще через день тоже не приехал, Менгеле бежал.
Август не верил в крах и был раздосадован, когда поступил приказ разбирать и ломать печи смерти, чтобы скрыть страшные преступления перед человечеством.
— А как же мы будем сжигать проклятых евреев? — спрашивал Август у начальства.
— Ни сегодня так завтра придут русские!
— И так что?
— Ничего! Если у тебя не хватит на них патронов они вздернут тебя на первом же суку!
— У меня хватит на русских патронов и на евреев!
— Так ходи если хочешь и расстреливай жидов прямо в барках!
— А что это идея! — приободрился Август.
На следующее утро Август встал раньше всех проверил свой пистолет и пошел в женский барак. С чего-то Август посчитал, что он начнет свою расправу с женщин, так как эти жидовки производят на свет всех других евреев.
Он вошел в барак и стал смотреть. Жалкие изможденные от голода узницы со страхом посмотрели на военного. Август разглядел какую-то женщину, у которой на руках был ребенок.
Рахиль в ужасе прижимала Иисуса к груди.
Август достал пистолет.
— Подойди! Да ты с ребенком!
— Рахиль не ходи! — сказала кая то женщина и встала и подошла в место Рахиль.
— Я звал не тебя!
— Нет не меня! Но я совсем больная! Возьми мою жизнь вместо ее жизни!
— Благородная жидовка! — ответил Август и выстрелил.
Женщина упала замертво.
— Я не передумал, иди сюда со своим выродком! — закричал в гневе Август. Убийство этой несчастной не доставило ему удовольствие.
— Она не пойдет! — вдруг раздалось со всех сторон. — И все женщины стали вставать и закрывать собой перепуганную на смерть Рахиль.
— Что это значит? — скривился Август. — Вы готовы умереть за это ничтожество?
— Мы готовы умереть за жизнь! — ответила — какая-то пожилая узница.
— Хорошо, пусть будь по-вашему! — закричал Август и стал расстреливать всех подряд.
Патроны кончились. Август ругал себя, что не взял запасной обоймы.
— Я вернусь, снова! — выкрикнул Август. — Вернусь и закончу начатое.
Август в раздражении ушел, а оставшиеся в живых узницы успокаивали Рахиль.
— Он не сможет убить нас всех! — говорили узницы.
Какое то необыкновенное чувство жизни и стойкости не смогли окончательно убить в сердцах узников человека. Их хотели превратить в нечто и животных, но сами их палачи обращались в нечто. С каждым новым днем, считающими себя сверхлюдьми, обращались в карликов и думали