«Когда закончится война…». Боря проснулся с ощущением этой фразы. Несколько секунд он лежал, ничего не понимая, потом сознание резко дернулось, словно кинопленка, и он ощутил себя в мире.
Было уже совсем светло. За окнами нарастал шум проспекта.
«Который час?...». На прикроватной тумбочке часов не было. «Черт, куда я их вчера засунул?...».
Боря почесал затылок и задумчиво посмотрел на высокий потолок бывшей генеральской столовой. Катя, задетая движением, сонно зашевелилась рядом. Боря критически посмотрел в ее сторону, потом – на плакат с «Битлами», украшавший заднюю стенку шкафа, отделявшего кровать от остальной комнаты. «Может вы знаете?...».
«Битлы» молчали. Боря вздохнул. «Вставать или нет? А если рано?... А если нет?...». Он закрыл глаза, но сон не шел. «Тьфу! Надо посмотреть. А то, может, и в самом деле вставать пора».
Он сел и осторожно опустил ноги на пол. Часы обнаружились рядом с тумбочкой, на полу. Кстати, там же нашлись и трусы. Боря осторожно поднес часы к уху. Они тикали. «Ничего себе… Мы значит вчера… И об пол… А они идут…»
Было почти девять. За задернутыми шторами разливался ровный серый свет пасмурного осеннего дня. Боря еще раз вздохнул и снова посмотрел на Катю. Как хозяин он обязан был предложить девушке кофе...
На счастье, туалет и ванная были свободны и их посещение не заняло много времени. Суббота, обитатели родной коммуналки никуда не торопились. Вернувшись в комнату, Боря, стараясь двигаться бесшумно, взял чайник и отправился на кухню.
Войдя туда, он поморщился, увидев как сосед, Михалыч энергично гасит окурок в консервной банке. Боря не курил и оттого был особо чувствителен к запаху табака.
Увидев Борю, Михалыч хмыкнул:
- Здорово, сосед. Слыхал, что творится? Арабы на евреев полезли. Ух, и поддадут им! Солдаты-то из них никакие… Я-то знаю, в войну навидался.
Тут он сообразил, что говорит что-то не то, и осекся. Боря в который раз за утро вздохнул. Вчера опять пришел отказ в выезде. А теперь… Неизвестно, сколько продлится эта война. Хорошо бы как в прошлый раз – всего неделю. А если нет…
- Борь, ты это, извини… - Михалыч отводил глаза, чувствуя себя неловко. – Я ж вообще…
- Да ладно, - Боря отвернулся к раковине и наполнил чайник. Потом он поставил его греться.
- Доброе утро, соседи. – в кухню величественно вплыла Татьяна Александровна в роскошном халате, расшитом алыми маками.
- Слыхала, Татьяна? Война! – вместо приветствия откликнулся Михалыч.
Татьяна Александровна пошатнулась и оперлась рукой о край стола.
- Боже мой! Опять?! Неужели?! – еле слышно проговорила она.
- Снова, снова, - Михалыч был явно доволен произведенным эффектом. – Снова, понимаешь, арабы с евреями задрались.
- О, Господи, Семен, - Татьяна Александровна шумно выдохнула. – У вас совсем в голове пусто. Разве можно так пугать?... Война…
Она взглянула на Борю.
- Вот вы, Боря, ее не застали. А я все помню. Как нас бомбили…Ахнет, весь дом вздрогнет. А сирены? Господи, как мы радовались, когда блокаду прорвали! Больше не будет этого воя.
«Когда закончится война,
Не будет вновь сирены воя…»
Боря ошалело похлопал глазами. Эти строчки сказал кто-то другой, но точно не он.
Чайник вскипел. Боря чуть мотнул головой, освобождаясь от наваждения, и вернулся в комнату.
Шторы были раздвинуты. Катя в одной его рубашке стояла у окна. На мгновение он залюбовался ее стройными ногами… «А под рубашкой у нее ничего же нет!» - мысль обожгла его… Но вслух он сказал другое:
- С ума сошла! Тут же все видно! Окна напротив!
Катя с удовольствием потянулась и нехотя отошла.
- Я ж и забыла, что у вас все впритык. Эх, хорошо у нас в Купчино. Никого перед окнами. Хоть целый день голая ходи, никто не увидит.
Тем временем Боря достал пачку молотого кофе, соорудил пару бутербродов с сыром.
- Зато у нас потолки… Высота! А у вас – конура собачья… Войдешь - об потолок стукнуться боишься.
- Зато отдельная! – Катя принюхалась. – Это что? Кофе? Откуда?
- Оттуда. – Боря ответил тоном Семен Семеновича из «Брильянтовой руки».
- Не, серьезно, - Катя подошла поближе и взяла яркую блестящую пачку с незнакомыми значками. – Ты же вроде не моряк? И не дипломат?
- Да вот, прислали… - Боря не знал, что скажет Катя, узнав о его родственниках в Израиле. А теперь там война…
И чтобы переменить тему, он быстро спросил:
- Тебе с молоком?
- Зачем продукт портить? – Катя села и сделала глоток. – М-мм.. Давно не пила такой вкусноты.
Боря тоже сел. В другое время он бы непременно потрогал Катю за коленку под столом, но сейчас другие чувства владели им.
- Слышала? Там опять война.
- Где?
- В Израиле.
- Ах там… Да там по-моему все время воюют… Ой, да ты же…А что, правда ты туда хочешь?
- Правда.
Повисла пауза. Катя осторожно взяла бутерброд и чуть надкусила его.
- У меня дядя после войны в Берлине остался, - вдруг сказала она. Только не в нашем, а там. Ну, в их…
Опять повисла пауза. Неожиданно быстро Катя допила чашку.
- Отвернись, я оденусь.
Потом они вышли на улицу.
- Пока, патриот коммуналки. Не провожай я в магазин. Здесь у вас угловой гастроном, говорят хороший. Все собиралась съездить, а тут такой случай. А потом может и на Невский махну… Да не переживай ты. Закончиться война, поедешь туда.
«Когда закончится война… Когда закончится война…». И опять это сказал кто-то другой.
Катя быстро перешла на противоположную сторону проспекта и Боря вскоре потерял ее из виду.
