Боря поднял глаза. Светло-серое небо не обещало дождя. «Над омраченным Петроградом дышал октябрь осенним хладом…»- пробормотал он. И все вокруг было такого же обыденного светло-серого цвета. Обыкновенно проезжали троллейбусы, автобусы, автомобили, обыкновенно шли люди, заходя в магазины… А где-то там, под ярко-голубым небом в жарких песках или среди раскаленного бетона городов гибли люди, грохотали выстрелы, лязгали танки, выли сирены… В квартиру возвращаться не хотелось. На минутку он задумался - на Крестовский или к Петропавловке? В конце улицы мелькнул знакомый шпиль. Он решительно повернул налево.
По пути Боря купил в киоске «Правду» и «Известия», смутно надеясь узнать о войне побольше. Но газеты писали о ней мало, всего несколько строк. «Сегодня войска объединенной коалиции арабских государств атаковали государство Израиль на всем протяжении его границ…», «Захватнические планы израильской военщины получили должный отпор…». Боря на ходу сунул сложенные газеты в карман пальто. «Но почему? – вдруг подумал он. – Почему снова отказали? Из-за войны? Или…»
Этот «номерной» НИИ, занимавшийся разработкой ракетных прицелов, Боре нашли как подработку. Ничего он там не разрабатывал, просто переводил статьи из иностранных военных журналов. Иностранных! И ведь пять лет прошло с той поры. Пять! «Господи, ты слышишь? Неужели на мне всю жизнь клеймо будет «Имел доступ к сведениям государственной важности»?»
Особо не глядя по сторонам, он механически шел по улице. «А если… Их же теперь больше… Теперь все хуже… Если они победят? Тогда что? Все? Ехать некуда?»
Он не заметил как дошел до парка, пересек мост и очутился на узкой полоске берега, зажатой между Невой и стеной крепости. Волны слабо плескались в камни откоса, с реки несло сыростью и свежестью.
«Когда закончится война…» - строка вновь зазвучала в голове. «Когда закончится война… Когда закончится война… Не будет вновь сирены воя… Сирены воя…
Цветок взойдет на поле боя,
Когда закончится война».
И опять это произнес кто-то другой, а не он.
Боря похлопал себя по карманам. Ну, конечно же, ни ручки, ни блокнота. Придется запоминать.
Потом он добрался до пельменной, где пообедал. Потом вернулся домой, помыл посуду и записал четверостишие.
Потом, решив не тратить попусту время, вытащил папку с приготовленной к вычитке рукописью очередного счастливчика, удостоенного правом на издание книги, и уселся за работу.
А еще через некоторое время он очутился за большим круглым столом в комнате, очень похожей на его. Кроме Бори, за столом сидело еще пятеро. Перед всеми стояли чашки с чаем, а на столе – вазочки с конфетами и печеньем (к которым никто и никогда не притрагивался). И хотя Роза Соломоновна с самого начала заявила о том, что «наш лучший ответ врагу – это продолжение учебы. Мы не дадим себя запугать, не позволим сорвать наши планы», присутствующие мало что усвоили на этом уроке иврита. Да, телом они были здесь, в этой обыкновенной ленинградской коммуналке, но мыслями – там, за тысячи километров, на раскаленном Синае, или на сотрясающих от взрывов Голанских высотах…
Но никто не сказал ни слова, только в самом конце занятия Лев Александрович не выдержал и обронил: «Я поймал утром «Голос Америки». Они не так уверены в их победе». И еще на этот раз они не зашли, как было принято, после занятий в рюмочную. «Зайдем потом, когда закончится война», - предложил Давид и с этим согласились все.
Домой Боря вернулся не особенно поздно, но тем не менее он старался не шуметь, закрывая входную дверь. Увы, едва он оказался в прихожей, дверь ближайшей комнаты скрипнула и показались острый нос и морщинистое лицо Тихоновны.
- Боря, слышь! Тебе мать звонила. Наказала, чтоб непременно ей позвонил. Пусть и поздно, она, мол, все равно не уснет.
Боря обреченно стащил пальто и кинул его на спинку стула. Потом сел. Откладывать звонок было бессмысленно. Тихоновна, наверняка, караулит за дверью и ждет, что он будет делать. Дернув щекой, он набрал номер.
- Боренька! Наконец-то! Я вся извелась…
- Ну, мам, ты же знаешь… Сегодня суббота, а по субботам у меня…
- Знаю, знаю. И надеюсь, что Господь простит тебе этот грех. Ведь ты же ничего плохого не делаешь, ты учишь свой язык… Но, Боренька, ты же знаешь, что случилось?
- Знаю, мам.
- Боря, это ужасно! – У мамы задрожал голос. Она часто задышала. – Они же все против нас. Все, все! А там дядя Миша, тетя Лея… Они там, на Голанах… Может быть, их уже нет…
- Мам, успокойся. Давай на лучшее надеяться.
- На лучшее? На лучшее? Ты не знаешь, что такое война, сынок. Ты же после родился. Ты не видел как во дворе трупы лежат и их нельзя похоронить достойно… Их всех в общую яму, как дрова… - мама снова часто задышала.
Повисло молчание. Потом мама, все еще часто дыша, спросила:
- А тебе снова отказано?
- Да.
- Сынок, а может это и к лучшему? Там же всех в армию берут. Давай подождем. А потом, когда закончится война…
«И всех убитых похоронят», - ответ сложился сам собой. Но вслух он сказал:
- Мам, но ты же всегда говорила, что ехать надо, и папа…
- Да, сынок. Это правда. У нас не получилось, может у тебя получится…
Мама помолчала.
- Сынок, а у тебя есть что покушать? Не ходи голодный. Если у тебя нечего кушать, приезжай ко мне.
- Ну, мам…
- Нечего, нечего. Я знаю, что такое питание холостяка. И очень надеюсь, что скоро найдется приличная девушка, которая составит твое счастье.
- Мам, ты опять?
- Ладно, ладно. Не буду. Ты почему-то всегда очень злишься, когда я об этом говорю. Хотя идти против естественности? Не понимаю.
- Ма-а-а-м…
- Ладно, сынок. Спокойной ночи. Я надеюсь, что мы выстоим.
Боря повесил трубку и отправился к себе. Краем глаза он увидел, как шевельнулась дверь. Тихоновна! Подслушивала! «А впрочем, разве я что-нибудь сказал…». Он успокоился, а придя в комнату включил телевизор. Случайно он попал на последние известия. «Продолжаются упорные бои… Обе стороны несут значительные потери…» Боря щелкнул выключателем и отправился спать. Но перед сном он опять почему-то вспомнил это:
«Когда закончится война,
И всех убитых похоронят…»
