спокойно, словно никогда не было бурных страстей, сомнений и переживаний. Сидели рядом просто двое взрослых, хорошо знакомых людей и беседовали, как будто бы расстались только вчера.
- Взять что-нибудь?
- Нет, не надо. А ты, если хочешь, закажи себе что-нибудь. Я ничего не хочу. Мы только недавно пообедали.
- Я тоже ничего не хочу.
Разговор был каким-то пустым, поверхностным и был совершенно не таким, каким я его себе представлял.
- Как дела у Игоря?
- Да все так же. Не хочется об этом говорить. Намучились с ним. Мальчик едва передвигается.
- Прости. Я не хотел причинить тебе боль.
- Да, что уж там. Как ты, как жена, дочка? Фотографию показал бы.
- Одну минутку.
Я достал из кармана удостоверение личности и из-за обложки вынул фотографию красивой женщины с трехлетней девочкой. Это была лучшая фотография жены, которую я постоянно носил с собой. Вика взяла фотографию и долго и внимательно изучала ее. Я же внимательно следил за выражением ее лица, глаз и невольно сравнивал их.
Да, жена была красивее, ближе и роднее. Чтобы мне это понять, должно было пройти много времени. Моя первая любовь изменилась за это время еще больше. Ничего в помине не осталось от той тоненькой хрупкой девочки, которая в далеком 1953 году пришла поздравлять меня с днем рождения. Сейчас передо мной сидела женщина средних лет с вполне средне-украинской фигурой, полными руками, полной грудью и широкими бедрами. Волосы, собранные сзади в пучок, были давно не крашены. Их светлые концы резко отличались от более темных, росших от самых корней. И только глаза, правда, немного уставшие, оставались все теми же, и такой же слегка лукавой и задорной была улыбка. Улыбка той прежней, такой знакомой и любимой Вики. Что же в ней было такое, что так до сих пор влекло меня к ней?
Я не успел ответить себе на свой вопрос. Она вернула мне фотографию со словами:
- Да, она красивая … И дочка прелесть. Сколько ей сейчас?
- Уже шестой год. Большая.
- Наверное, души в отце не чает?
- Да, мы с ней друзья. А ты откуда знаешь?
- Да это по тебе видно.
- Странно …
- А ну, дай, я еще раз взгляну на фото.
Я подал ей фотографию, которую еще не успел спрятать в карман.
- А ты знаешь, у нас с ней есть что-то общее.
- И не что-то, а многое. И улыбка, и поворот головы.
- Ты что, серьезно? Не потому ли ты женился на ней?
- Все может быть …
- Ты не шутишь? У тебя до сих пор это не прошло?
Я отрицательно в задумчивости покачал головой.
- Нет, правда, серьезно?
- А ты как думаешь, почему я здесь?
Вика в задумчивости умолкла. Потом уже каким-то другим, душевным, почти материнским тоном продолжила:
- Знаешь, ты не жалей. Все, что ни делается, все к лучшему. Из меня получилась неважная жена. Ленивая, сварливая. Тебе-то я могу сказать, и неверная … Хорошего мало. Тебе другая нужна. И ты, кажется, нашел.
- Ты просто наговариваешь на себя.
- Нет, правда. А знаешь, я рада нашей встрече, рада, что не забыл, что хранишь в памяти наши юные годы, что помнишь обо мне. Что любишь меня. Неужели правда, ведь прошло столько лет, я доставила тебе столько страданий, а ты все равно продолжаешь меня любить?
Я утвердительно кивнул головой.
- Бедненький … Она рукой провела по моей щеке, а я прижал щекой ее руку к своему плечу. На какое-то время установилось молчание, и только было слышно, как шумит дождь вокруг летнего кафе.
- А ведь тогда Геннадий не выполнил вашего соглашения. Уже на следующий день он примчался ко мне. Мы все взвесили, все обсудили, и пришли к выводу, что правильнее будет мне остаться с ним. У нас с ним много общего, и самое главное, он был рядом, а ты далеко. Он не оставил бы меня в покое, даже если бы мы с тобой расписались. Жалею ли я о своем решении? Пожалуй, нет, но ты знаешь, когда мы с ним ругаемся, а это бывает довольно часто, я ухожу в другую комнату и мысленно уношусь в тот далекий наш с тобою май. Как было все тогда чудесно, словно во сне! Я успокаиваюсь, отхожу душей. Это моя палочка-выручалочка.
При этих словах я взял ее руку и нежно прижал к своим губам. Ее слова были бальзамом для моей истерзанной безответной неразделенной любовью души.
Начинало темнеть, дождь прекратился. Два часа, отпущенные нам судьбою, заканчивались. Она заторопилась домой.
- Ты знаешь, я пойду. Не надо провожать меня. Мне хочется немного побыть одной, прежде чем я войду в свой дом. Спасибо, что навестил. Дай я тебя поцелую.
Она подошла ко мне вплотную, обеими руками обняла меня за шею и крепко поцеловала в губы. В этом поцелуе не было ни огня, ни страсти. Скорее это был поцелуй благодарности за память о нашей юности.
- Постой секунду, я чуть не забыл.
Я быстро достал из кармана небольшую коробочку с флакончиком розового масла, специально купленный мной для нее в Ужгороде.
- Это тебе на память.
И она ушла. Так закончилась наша самая короткая встреча. С тех пор прошло много лет. Память о первой любви осталась, но теперь она уже не тревожит так, как прежде. Годы идут … Однако жизнь подарила нам еще одну, надеюсь, последнюю встречу.
Вадим умолк, после довольно долгого молчания Павел спросил:
- Послушай, а как к твоим этим выкрутасам относится твоя Настя? Она знает о Вике?
- Перед женитьбой я рассказал Насте о Вике, о своей неудачной попытки жениться. Решил, что пусть она сразу узнает всё, что было до нее. Но встретил вдруг неожиданную ее реакцию.
- Какого чёрта ты туда влез? – в запальчивости говорила Настя. - Девчонка жила себе спокойно, училась, планировала свою жизнь, видела серьезные намерения со стороны ее парня. И вдруг явился ты, взбаламутим всё, вскружил голову, потащил сразу в ЗАГС. Еще бы, лейтенант в парадной форме, и сразу жениться. Как тут устоять? А потом одумалась, взвесила всё. Пусть парень с поганеньким характером, но зато сын профессора. А это и поблажки в учебе, и обеспечено хорошее место при распределении. Да не любила она тебя.
- Но я ведь ее любил, - пытался оправдываться я, а потом понял, что сработала женская солидарность. А может быть, оно со стороны так и выглядело.
- А если любил, - продолжала напирать Настя, - так почему не добивался ее? Поехал да увёз бы ее. Пусть даже от мужа, если она уж тебя так была нужна. Это было бы по мужски. И она тебя бы зауважала. А то просто смирился.
- На чужом несчастье свое счастье не построишь, - резонировал я.
- Ну, как знаешь.
- Больше мы с ней на эту тему никогда не говорили. Но я всегда знал, вернее чувствовал, что Вика у неё сидит в сердце больной занозой. Но ничего поделать с собой не мог. Не мог выбросить Вику из своего сердца.
- Ладно, давай уже будем спать, - предолжил командир, - уже первый час. Завтра, вернее уже сегодня, надеюсь, за нами уже прилетят.
С раннего утра и до темна они ждали вертолет. Но он так и не прилетел. Пришлось им еще одну ночь провести на этом забытом заснеженном аэродроме. Вечером перед сном Вадим продолжил свой рассказ.
(продолжение следует)
