Дезертир

–Ну и чего ты такой довольный? – Дору никогда не был вежлив ни с кем в Цитадели. Все маги и ведьмы, волей случая столкнувшиеся с ним по работе мирились с этим – зельеваров всегда было мало, а когда началась война магии с церковниками, вся молодёжь магического мира бросилась изучать боевые заклинания или некромантию. Целительствовать в годы, когда можно было совершить подвиг, никто особенно не хотел, да и учиться здесь нужно было значительно дольше и сложнее.
К своим годам Дору был признанным зельеваром и мог позволить себе то, чего не могли позволить даже магистры Цитадели, в том числе и отсутствие какого-либо церемониала и формальной вежливости в общении с соратниками. За это Дору не любили, и за это он платил практически полным отсутствием друзей. Единственный, кто всегда пробирался сквозь завесу всего цинизма и хамства Дору был магистр Жан. Но даже он очень часто думал о том, что не связывай его с Дору дружба с детства, когда будущий зельевар был ещё сдержанным, то сегодня Жан держался бы дальше от него и сталкивался только по рабочим вопросам.
–Да ничего…– Жан смутился и попытался спрятать улыбку, но та издевательски не пожелала скрываться. – День хороший!
–Ага! День…– Дору хмыкнул, – понедельник, начало отчётной недели, дождь. Чего замечательного?
–Да нет, просто выспался, – настоящая причина смущала Жана, и он не хотел её открывать.
–Ага, выспался! – Дору не поверил и в это. – Эйшу видел свою?
–Причём…– попытался возмутиться магистр, но осёкся, понимая, что порывистым возмущением и выдал себя. – Да, видел.
Эйша вообще-то для Жана «своей» не была. Он – магистр Цитадели, заслуживший уважение совета магов, а она – архивная мышка, совсем ещё зелёная, в полевой работе не отмеченная, известная лишь тем, что блестяще рисует насмешливые карикатуры на членов Цитадели. На одного только Жана нарисовала уже штук семь! и это в то время, когда не хватает настоящих боеспособных магов и Цитадель в состоянии войны с Церковью! Эгоизм в высшей степени.
Но Дору это веселило. То наплевательство, с которым Эйша относилась к окружающей её жизни, довольствуясь малым своим положением, вызывало в нём даже небольшое уважение. А Жан – всегда сдержанный, обычно имеющий очень трезвую голову, к удивлению зельевара от этой Эйши потерял голову и превратился в мальчишку, который смущается и краснеет при встрече с нею.
И вот это Дору уже не веселило.
–Оставь все мысли о своей Эйше! – обозлился зельевар. Он был в плохом настроении, и ему было невыносимо хорошее настроение друга.
–Она не моя! – запоздало отбился Жан.
–правильно, она Цитадельная, – одобрил Дору, смягчаясь, а затем и он, и Жан неожиданно расхохотались.
–Веселитесь? – холодный голос, раздавшийся за их спинами, отрезвил мгновенно, смех угас, затих, застыл. Жан и Дору медленно повернули головы.
***
Плохая примета – встречать озлобленное начальство в минуту собственного веселья. Жан и Дору знали это и всегда старались либо прошмыгнуть мимо, либо притвориться занятыми беседами или каким-то делом, но вот, до обидного прокололись на самой простой и коротенькой шутке, и теперь были вынуждены отправиться в путь – так им Советник Ильман и сказал.
Не их вина, конечно. Просто кто-то должен был отправиться на очередное задание Цитадели, а они оказались под рукой и были довольны жизнью. И это в военное-то, смурное и опасное время!
Задачу им дали простую: поехать и поговорить. Но осложнили тем фактом, что поехать нужно было на поиски одного некроманта, который двадцать лет назад был популярен и известен в рядах Цитадели, а после просто исчез, покинул службу по своей воле и растворился в мире. Долгие годы на его след не могли напасть, и сейчас всё-таки нашлась ниточка, она вела до Тракта, но к нему ли…к тому пропавшему или к схожему? Вот это нужно было выяснить Жану и Дору, выяснить и попытаться убедить некроманта вернуться в войну. Нужно было призывать его к совести, к уставу, к присяге – да хоть к страху перед геенной огненной!
–Да я вообще зельевар! Вы чего? – несчастный Дору был не к месту на таких миссиях, но его не захотели услышать, бросив короткое и вредное:
–Это приказ.
–А потом вы станете жаловаться на нехватку рук! – Дору был в бешенстве. Ему было необходимо покинуть удобненькое кресло своего кабинета, тёплую постель и вкусную еду ради пути, к которому он не был назначен. Да он в целительство и зелья пошёл только для того, чтобы от драк уклоняться.
–Это приказ, – повторил Советник Ильман.
–Я поеду, конечно, – Дору был полон недовольства, – но если убьют меня, то где вы найдёте такого как я? У вас что, зельеваров много? Или, быть может…
–Никто вас не убьёт, – со смешком возразило начальство, – с вами будет магистр Жан.
–А он что – защита?
Гнев Дору прошёл впустую. Из вредности или из нежелания признать правоту всегда грубого зельевара, воля Советника Ильмана осталась прежней: поехать, узнать, уговорить, если удалось узнать.
И два друга отправились в путь. Положа руку на сердце, Жан предпочёл бы ехать в одиночку, во-первых, так не надо было отвечать за кого-то, кроме себя; во-вторых, никто бы тогда не жаловался на камни, на лошадиный пот, на сырость и на всё подряд, что только попадалось по пути.
–Да замолчи ты! – Жан терпел долго, но даже его терпению пришёл конец.  – Весь изнылся и извёлся!
–И буду ныть! И буду капризничать! – отозвался Дору, – меня не должно здесь быть! А всё ты виноват! Ты и Эйша твоя!
–Она не моя. И это ты пошутил.
–А ты засмеялся!
«Хоть бы церковники попались…»– мечтал Жан, с трудом подавляя в себе желание прибить Дору сию же минуту.
–Ладно, – Дору ощутил, наверное, что ходит по очень тонкому льду и сменил тему для беседы. – Скажи, ты что-нибудь знаешь про того некроманта? Ну, к которому мы едем.
–Да может это и не он, – с надеждой отозвался Жан. Смена беседы была ему очень приятна, она напомнила ему о том, что Дору нарочно всех раздражает и вредничает. На самом деле его детство прошло в нищете, и было полуголодным, так что и сырость, и долгий путь верхом – всё это должно быть для него пустяком. Просто он недоволен тем, что его отправили в дорогу.
–А если и он! – Дору хмыкнул, – что тогда? что ты про него знаешь?
–Зовут его Савва, годы назад был популярен. В битве, говорят, его невозможно было одолеть. Он поднимал не по одному трупу, как многие и даже не по пять, а говорят, могу поднимать и десятки.
–А чего ушёл? – Дору помрачнел.
–Я не знаю, – честно признался Жан, – но говорили, что он, вроде не поладил с кем-то из совета, может, зарвался или ещё чего. Просто в один день ушёл. Его не сразу хватились, он и раньше отправлялся в храмы Смерти, но через неделю забеспокоились. А он как в воду…
–Всё хуже и хуже, – признал зельевар. – И где же он скрывается на Тракте? А главное – зачем?
***
Тракт – это жизнь, это перекрёсток всех миров, это разлуки и неожиданные встречи. На Тракте можно найти любую диковинку и любую жизнь. Дорогие его самобытны, а клочки трактиров  – отдельные мирки со своими правилами. Здесь в полутьме отдыхают путники разных земель, здесь скрываются разбойничьи шайки, здесь спорят философы, читают стихи уличные поэты, скрывающиеся от закона.
Самое выгодное место для мелких торговцев и воров! Пройди по Тракту пешим или проезжай в повозке или карете, да хоть верхом – и почувствуешь, как твоя прежняя власть, если она и была, здесь тлеет. Это там, в своих землях, ты граф или герцог, советник или министр, но здесь, на большой дороге ты тень, и всё, что тебе остаётся – помолиться местным богам, чтобы пустили тебя, чтобы увели от шаек, от дорожных одиночек, что давно уже запятнали свои души в крови.
Достигни же одного из трактиров, что служат местом отдыха и жизни, и окажешься в другом мире. Здесь ты можешь не называть своего имени, можешь не говорить даже, кто ты есть – здесь нет до этого никому дела. Найди себе уголок в толкотне, закажи у подошедшей усталой хозяйки или одной из её замотанных помощниц нехитрый ужин, такой, который можно получить лишь в трактирах, где щедрая рука не жалеет ни масла, ни перца, да переговори с первым-вторым-третьим, кто подсядет, поговори ни о чём и обо всём. Оглядывайся, да только так оглядывайся, чтобы сильно не быть замеченным в интересе. Не любят здесь чужого интереса. Заметь, как играют в одном углу в кости или в ещё какую-нибудь нехитрую игру, как шепчутся в другом, как говорят на незнакомом наречии два странных человека прямо за соседними лавками, а если увидишь, как блеснёт вдруг чья-то расшитая шёлком одежда, то сейчас же отводи глаза: знать не должна появляться здесь, не по рангу это, но куда там… если никто не знает, то вроде бы и можно, верно?
И в этом кипении имён, языков, наречий, странных жаргонных словечек легко затеряться. Именно поэтому сюда стекаются преступники и просто уставшие от лишней славы люди.
Или не совсем люди. Просто здесь никто не отыщет. Был ли? Не был? Куда пошёл? Никто не скажет. Не скажет, даже если будет знать. Потому что здесь совсем другие законы и другой мир.
–С другой стороны это идеальное укрытие, – Дору был поражён первым же трактирчиком большой дороги. Он не покидал Цитадели уже много лет, с самого прибытия в неё, и эта сторона жизни поразила его. Зельевар сделался притихшим и восторженным одновременно.
–Ну да, – согласился Жан, – нам трактиры такого рода – первое спасение, как и людям. Даже церковники сюда не пролезут, представляешь? Они здесь не могут диктовать свои законы и вести войну с нами, здесь они не слуги креста, а смутьяны. Так что…да, укрытие идеальное.
–Но где нам искать Савву? – Дору невольно жался к Жану, словно боясь, что его снесёт кипение жизни, сплетавшее в себя и смех, и чей-то спор и чей-то храп…– Мне кажется, след, который вёл сюда, ошибочный, не может же известный некромант всерьёз здесь быть? Может быть, он проходил по…
–Чего желают господа? – приятный голос прервал Дору, а перед ними вынырнул из толкотни высокий, приятного вида мужчина, лицо его было преисполнено добродушия.
А ещё оно было знакомым. Слишком знакомым Жану и смутно знакомым Дору.
–А…– Жан растерялся от такой встречи. Некромант, скрывшийся от Цитадели, по сути, дезертировавший, стоял перед ними и улыбался. –А?
–Э…– Дору тоже соображал. Он был удивлён и раздавлен своим удивлением.
Зато мужчина не растерялся и ловко усадил обоих за столик, непрерывно при этом тараторя:
–Ничего! я всё понимаю! Растерялись с дороги? Устали с голода! Сейчас поправим. Я содержу это заведение уже семнадцать лет, и без ложной скромности могу сказать, что мой пастуший пирог – лучший на всём Тракте! Сами подумайте, что может быть лучше сочной свинины, тушёной с лукой и перцем на ароматном сливочном масле, спрятанной под шубой из румяного молодого картофеля и тонкой корочкой сыра? Весь секрет в веточке розмарина. Многие добавляют укроп, но я решительно против. Это же варварство! Хуже только сделать пирог с курятиной или говядиной – это всё очень сухое мясо…
Дору и Жан, опешившие от встречи, не могли перехватить инициативы. Неловкое бульканье их глоток хозяин не воспринимал и продолжал тараторить, сохраняя благостное выражение на лице.
–Нам бы…другого, – наконец, опомнился Жан.
–Ах да! Что это я о пироге!