Буратино на птичьем дворе.
Кому из вас приходилось бывать на птичьем дворе, не припомните? Или, что из себя представляет птичий двор, не подскажите? Представление о нем было, в лучшем случае по сказке «Гадкий утенок», что в общем тоже не плохо, если не сказать точнее - слабое было представление. Поэтому, не имея полной картины, чем живет птичий двор, пришлось мне воспользоваться услугой своего друга, который с любой птицей мог договориться и понимал птичий язык.
С птичьим двором решил разобраться сам Буратино, прихватив себе в напарники знакомого немецкого мальчика по имени Ганс. Ганс был совсем ребенком, окончил недавно третий класс школы и приехал с родителями проведать своих бабушек и дедушек. Вдвоем они и отправились к знаменитой птичнице тете Глаше, которая славилась качеством поставляемой птицы на рынки и в магазины.
Перед тем, как пойти к птице, Буратино с Гансом покушали домашнюю яичницу и попили молока со свежим печеньем. Они понимали, что тетя Глаша и здесь была мастерицей – печенье у нее было лучшим на деревне. Такого в Германии маленький мальчик не пробовал, поэтому ему насыпали сумку печенья, чтобы дома можно было угостить своих родителей и бабушек с дедушками.
На птичьем дворе картина было без красок и лукавства: курочки клевали зернышки, уточки плескались в ванночках, а петух сидел на заборе и наблюдал за происходящим. Буратино с Гансом прошлись по птичнику, а тетя Глаша рассказала о питомцах – об их повадках, чем их кормит, и кто у них старший по званию. Оказалось, что на этом подворье все было устроено, как у людей, за исключением школ и больниц, а во время утреннего кормления тетя Глаша включала для птичек музыку, чтобы они жили в дружбе и не устраивали драк.
Как бы все было понятно для наших гостей, что есть двор, и они уже собирались покинуть замечательных птиц, но в эту минуту у Ганса зазвонил телефон. Мальчику звонили из Германии и он говорил с другом на немецком языке. Из разговора были понятны лишь некоторые слова, такие как «мамка», «курки», «яйки», «млеко», не считая знакомых слов «я-я» и «гут». Даже тетя Глаша, не искушенная немецким языком, понимала, что Гансик рассказывал о ней, о ее угощениях, и о том, что увидел на птичьем дворе. Но, пока он говорил по телефону, всех птиц как ветром сдуло – они спрятались в своих домиках и затаились. Один гусь не спрятался и стоял перед нами на вытяжку, всем видом показывая – «я свой».
- Черти тебя принесли! Вот представьте себе: прибился к моей птице и не хочет уходить. Я его уже выгоняла, соседям относила, а он лезет и лезет ко мне! Что за птица? Ничего не понимает. Ему говорят – «пошел вон», гонят из двора, а он как крыса, сквозь щели пробирается и объедает мою птицу. Что за гусь такой непонятливый? – негодовала тетя Глаша.
- Разрешите, я с ним сам поговорю, может он меня поймет? – решил помочь Буратино тете Глаше.
- Ни черта он не поймет! Ему только пожрать надо и длинной шеей засветиться, чтобы остальной птице показать превосходство по росту. Гусак, одним словом, еще и на курочек лезет, скот похотливый. Делайте с ним, что хотите. А я пойду - соберу вам еще гостинцев, и молочка налью в дорогу.
Тетя Глаша ушла, а с гусем наедине остались Буратино и Гансик, который набрал чей-то номер телефона и продолжил разговор на немецком языке.
- В городе - наши? – заискивающе, обратился гусь к Буратино.
- Кто это, наши? – не понял ничего Буратино.
- Как кто? Немцы! Если надо, я вам про каждую птицу расскажу, кто чем дышит и на что способна. Здесь настоящий партизанский отряд!
- Так это ты загнал птицу в домики? Но зачем?
- Чтобы вам всё досталось! Ловить ее не надо, я и крикнул атас. А шо, не то сделал? Я же для вас старался, господа немцы, не стреляйте в меня, я хороший. Я ваш!
Буратино сразу понял, что за птица этот гусь, поэтому решил его малость потроллить. Если гусь по своей природе дурак, разве может он понимать нормальный человеческий язык или ту же тетю Глашу? Конечно нет, поэтому с такими «персонами» прямо говорить нельзя. Эти особи слышат только себя и лезут ко всем со своими советами, лишь бы по достоинству оценили длину шеи. Очевидно это и есть гусиный признак ума, и кроется он в самой шее, которая легко ломается. Но гусь об этом не знает и любит только себя, а все остальное считает второстепенным, как и ниже достоинством, потому что для гуся важен только его рост.
- Партизанский отряд, говоришь? – еле сдерживал смех Буратино.
- Я-я, партизанский, мин херц. Такой партизанский, аж кушать не могу.
- А ты, что делаешь среди партизан? Ты немецкий шпион?
- Я-я. Я полностью немецкий. Еще и европейский. Но больше немецкий, и такой немецкий, что мне пора в Германию. Я бы там рассказал, какая бывает птица у русских. Это плохая птица и не вкусная, она питается не так, как птицы в Германии – она ест зерно! Представляете? А надо питаться, как в Германии - химией. Или, как в Европе! Хочу в Европу! Заберите меня к себе! Я ваш! Я свой! Я хороший!
И потянул гусек правое крыло вверх. Да так потянул, что для Буратино это показалось оскорбительным жестом.
- Ах ты гад продажный! Не нравится тебе наш птичий двор? Птица у нас не такая? Корм у нас плохой? Я тебя…., - клюнул петух гуся, да так клюнул под зад, что гуся и след простыл.
- Кстати, Петя! – протянул лапку петух и раскланялся в реверансе перед Буратино и Гансиком. – Понравилось вам у нас?
О чем дальше говорили наши друзья с Петей петухом нам неведомо, но курочки и уточки сразу высыпали во двор и занялись привычными делами.
А наши друзья прибыли домой и угостили гостинцами от тети Глаши всех, кого можно было порадовать. И я, ваш покорный слуга, отведал того, чего не понимают и не знают в Германии – нашего молочка и домашнего овсяного печенья.
С уважением ко всем читателям Никита Антонович.
