Маршрутка

На улице было сыро, вдаль, на рассвет, яркой полосой уходил блестящий после дождя асфальт. Сонные люди выстроились в очередь на остановке. Я подошла, посмотрела на часы: они показывали без пяти три ночи. В пять минут четвертого наша таратайка должна прибыть.
– Кто последний? – спросила я погромче, всё равно ведь найдётся тот самый последний не сразу, обязательно будет стоять в стороне, попыхивая сигаретой, и не услышит, как его разыскивают.
– Я, – неожиданно отозвалась маленькая горбатая старушка впереди.
Ох, и нехороша она мне показалась, нос крючком, сама тощая, одни кости, обтянутые кожей, глаза глубоко посажены, будто кто-то с силой вдавил их в череп, вылитая баба-яга.
– Хорошо, буду за вами, – подчёркнуто радостно объявила я, стараясь не выдать своей неприязни к этому мистическому скукоженному фрукту, напоминающему то ли старого сфинкса, то ли больного шарпея.
– Нет, – резко глянула на меня старушенция. – Я вас пропущу.
Я, признаться, не поняла суть манёвра, но старуха была настолько пугающей, что лучше было не спорить и вести себя максимально вежливо, всё-таки три часа ночи, вдруг ведьмы, и правда, существуют.
Старуха после моего согласия мгновенно очутилась позади. Ну уж тут стало неудобно мне. Что она там позади делает? Шуршит чем-то, шлёпает, пришепётывает. Если не ведьма, то больная точно. Было жутко, хотелось повернуться; тем более, пока не видно, что делается позади, вообразить можно столько всего, что ни одна реальность не сравнится с фантазией. Я лихорадочно придумывала повод, чтобы оглянуться. Можно было бы завести пространную беседу с этой ветошью, но, честное слово, как только представлялись в памяти два глаза, которые, словно из норы, из черепа смотрят, и этот нос, который почти в губы упирается, такая тоска и ужас одолевали меня, что не то, чтобы разговаривать, а и смотреть-то на нее было противно. Смотреть – противно, не смотреть – страшно.
Первые ряды в очереди загудели, началось неспешное упорядоченное движение. Ну, спасибо, маршрутка приехала, выручила, сейчас усядусь подальше от этой карги, и – всё на том. Я решительно начала напирать на впереди стоящих, чтобы оказаться как можно дальше от своей страшной соседки. На всякий случай даже куртку сняла, словно так и задумано, а сама тайком посмотрела на её спинку. Уж не знаю, что я там искала, но, кажется, готова увидеть была что угодно: от воткнутых булавок до перевёрнутых крестов с пентаграммами. Куртка оказалась чем-то заляпанной: следов жидкости не нашла, но руки слегка прилипали. Для порядка вопросительно посмотрела на старуху, но не сильно грозно, кто её знает. Бог с ней, с курткой, самой бы живой уйти, вдруг у старухи бритва за спиной. Какая только ерунда не лезет в голову человеку ночью на остановке в полупустом городе! Старуха не смотрела на меня, её голова была вывернута почти на сто восемьдесят градусов в противоположном направлении.
Скрипнули тормоза, из двери кабины вывалился полусонный водитель в белой мятой рубашке, трусцой, потирая руки от морозца, обежал маршрутку и открыл багажный отсек. Очередь, до того являвшая собой лучшие образцы военных римских построений, хаотично заметалась: одни стремились кинуть чемодан и успеть занять места в автолайне, другие, похитрее, тащили авоськи с собой в душный склепик микроавтобуса, третьи митинговали, призывая к порядку. В общем, воспользовавшись суматохой, я как можно дальше отошла от старухи и поспешила занять кресло.
Одиночных мест не осталось. Выбор невелик: сбоку две двойнушки. Постояла, подумала, огляделась: если сяду на пустую двойнушку, то ко мне может моя фурия подсесть, которая ещё в автобус не вошла. Если попытаться занять кресло в другой двойнушке, придётся для начала уговорить будущую соседку снять сумку с кресла, а потом ещё всю дорогу дышать «духами и туманами» и под утро, задыхаясь от восторга, синеть, хрипеть, биться в конвульсиях и сдохнуть окончательно от удушья на её обширной груди, хватая ртом воздух, словно кит, выбросившийся на берег. Я выбрала вариант с одеколоном и грудью: при таком раскладе возможность выжить казалась менее призрачной, чем бок о бок с этим аспидом, пропустившим меня на остановке в очереди.
– Будьте добры, – наклонилась я к надушенной особе и тут же отпрянула, так как широкие сиреневые губы разверзлись, не дав мне договорить, и иерихонская труба возвестила: «Занято!»
От растерянности плюхнулась в пустую двойнушку, позабыв об опасности оказаться рядом с ведьмой. К счастью, вскоре от общения со старухой меня заслонил приятного вида мужчина средних лет. Я мысленно скрутила фигу надушенному фельдфебелю с губами цвета варёного осьминога и встроенным геликоном вместо голосовых связок: дядечка-то выбрал меня. Мелочь, конечно, но, если ты женщина, из таких малюсеньких побед строится не только настроение на день, но и, вообще, вся жизнь. Женщины злыми становятся не от старости и не от каких-то там внутренних изменений организма, они превращаются в противных вредин, когда их перестают выбирать даже вот такие средних лет мужчины. Пока дама, даже в сто пятьдесят с хвостиком, ловит на себе хоть один тот самый взгляд, она будет мила и добра. Но это лишнее. Женщина-труба вдруг заёрзала, салон нашего автобуса в ответ на могучие телодвижения заходил под ней ходуном, а через мгновение она вылетела с невероятной легкостью, словно та самая обещанная птичка из фотоаппарата, возгласив сиреной, что села не в ту маршрутку. Жизнь налаживалась.
Маршрутка тронулась.
– Женщина, сядьте! –раздался голос сзади.
Все, кто хотел, обернулись и увидели мою злосчастную старуху, стоящую напротив двойного свободного кресла.
– Сядьте, бабушка, во время движения нельзя стоять, водителя оштрафуют.
Старуха молчала, уставившись в одну точку.
– Бабуля, сядьте, или мы никуда сейчас не поедем! – ввязался водитель в уговоры.
– Не сяду, – поддалась на шантаж старуха. – Не сяду, меня укачивает.
И вот тут мой приятного вида и средних лет мужчина сделал мне такое западло. Этот доморощенный джентльмен неистово преисполнился благородства, вследствие чего встал, подал ручку горбатому змию и предложил своё место, то, которое рядом со мной. Старуха моментально согласилась. Мой приятного вида уселся на пустую двойнушку, а ко мне присоединилось это несчастье.
Все выдохнули, водитель облегчённо усмехнулся, маршрутка стала готовиться мирно прохрапеть ближайший час поездки.
Я отвернулась от старухи и уставилась в окно. Соседка моя, однако, сбоку начала шевелиться и ёрзать.
– Не знаете, что это может такое быть? – сунула я ей в нос мою куртку.
– Нет, нет, не знаю, – ответила бабка, как мне показалось, не очень-то и уверенно.
– Посмотрите внимательно, – не отступала я. – Вот, что-то липкое, вам так не кажется?
Старуха замолчала и уставилась в спинку впереди стоящего кресла.
Отворачиваться от неё было страшно, неизвестно, что та может учудить. Говорить с ней – невозможно. Атаковать расспросами – бесполезно. Спать попросту нельзя, таких соседей надо всегда держать в поле зрения.
– Хотите, если вас укачивает, я попрошу тех, кто впереди, освободить для вас кресло? – ласково и дружелюбно промурлыкала я.
Старуха взглянула на меня в ответ своими спрятанными в черепе глазами и улыбнулась. Лучше б она этого не делала. Внизу под носом, губы растянулись в тонкую линию, обнажив одинокий желтый зуб посередине.
– Друзья! – обратилась я тут же, решив не медлить больше ни минуты, к пассажирам.
Старуха схватила меня за руку и притянула к себе. Её хватка оказалась вполне крепкой, не хуже моей, во всяком случае, уж точно сила, с которой она подтянула меня к себе, для ветхой старушки была более, чем странной.
– Не надо, – вполголоса, почти шёпотом проговорила она. – Не делай этого, поверь, это может плохо кончиться.
– В смысле? – оторопела я.

Старуха внимательно посмотрела в глаза, мне даже показалось, будто она невидимым лучом проникла в самый мой мозг и там… Впрочем, у страха глаза велики.
– Пожалуй, вам я расскажу, – она ещё раз внимательно посмотрела на меня.
– Слушайте, может, не надо, давайте, я просто договорюсь, – я уже была готова заплатить, лишь бы ее убрали от меня.
Она положила руку мне колено и начала тихо-тихо говорить. Пришлось прислушаться.
– Знаете ли вы, на чём мы с вами едем? Конечно, знаете. Сейчас такое время, в телефонах у вас обо всём говорят и показывают. Вы, например, об Америке откуда узнали? Из телефона. А чтобы об Америке узнать, вы сначала подумали: «А что такого интересного в этой самой Америке» и только потом посмотрели в телефон. Если б вы не подумали «А что такого там..», то и не узнали бы. И вам кажется, что вы всё знаете. А на самом деле, вы просто совсем думать не умеете.
«Началось», – решила я. – «В наши годы мы построили БАМ, сожгли тридцать костров, своровали в саду девяносто яблок и прочли бочку арестантов». Старуха заметила, видимо, мой полный тоски недоверчивый взгляд и улыбнулась.
– Я вам докажу. Вы думали когда-нибудь о том, на чём мы едем.
– Конечно, думала, – кивнула я. – Я думала, какой номер будет, какого цвета, где займу место, когда приеду…
– Нет, это вовсе не значит думать о том, на чём мы едем. А думать – это другое. Думать – это вот что. Кого раньше возил этот микроавтобус, попадала ли машинка в аварии, если попадала, то в какие, выжили ли люди. Такого ведь в телефоне не пишут? Чтоб такое знать, надо сначала об этом задуматься, а потом искать долго.
– Ну, в общем-то, да, – согласилась я, понимая, что действительно никогда не задумывалась над тем, что это за транспорт. – Может, на нем в соседнем регионе трупы на кладбище возили. А, может, тьфу, такое сразу представляться начало. Вот заброшенный дом – это привычно для всех, сразу понятно, там страшно и интересно. Если вещи какие поношенные, тоже все знают, что энергетику можно чужую подцепить. А вот про маршрутки, ведь каждый день ездим…
– Поняли, значит?
– Ну, такое лучше и не знать, а то и вовсе расхочется ездить. А деваться ведь всё равно некуда. Вот я один раз в Испанию на самолёте летала, так там один пассажир прямо в салоне, в воздухе, умер, сердце прихватило, так мёртвого и везли.
– А вы не думали, что самолет прилетел, мертвеца выгрузил, а дух-то его мог в самолёте остаться? Так бывает, когда душа не понимает, что покинула тело.
Меня аж передёрнуло.
– Ну, самолеты, ладно, не так и часто, – продолжила старуха. – А вот наземный транспорт, поезда – редко, автобусы – почаще. А вот эти самые маршрутки – самое притягательное место для призраков. Во-первых, водители часто гоняют с нарушением правил, во-вторых, машины для поездок берут неизвестно откуда, часто старые. Что на них до этого возили, никто не знает. В общем, дело вот в чём. Не знаю, пугать вас или нет, но уж расскажу, как было. Не открою секрета, если сообщу, что маршрутки попадают в аварии. Мы все об этом знаем, но предпочитаем не думать. Если каждый раз, садясь в общественный транспорт, мы станем вспоминать о трагедиях, мы долго не протянем. Обратите внимание, нигде, после сообщения о том, что тот или иной микроавтобус попал в ДТП, не пишут, что труповозку выкинули на свалку, утилизовали, вместо неё новую купили?
– Ну, да, не пишут, а зачем?
– Ха! – шёпот старухи набирал обороты.