Надоело

за общим в зале, потому что там всегда можно перекусить, а Лепен, которому поручена ревизия в подвале, поднимается к ней каждые пять минут.
И все эти люди составили мирок Сколера. Он сначала был счастлив. Сыт, при деле, при жаловании, при друзьях.
Они втроём играли в снежки этой зимой, выгадав выходной день для своей Коллегии, а потом также втроём отогревались в общей зале с медовухой, заказанной Регаром, который не поощрял пьянства, но здесь пошёл на снисхождение и не был суров вот ни капли.
Тогда у Сколера было стойкое чувство семейственности – забытое ощущение! Он уже не помнил этого. Его родители вечно заматывались делами и попыткой прокормить всех своих детей. Они только вздохнули с облегчением, когда Сколер объявил, что подаётся в палачи: на один рот меньше кормить!
Это было давно, но всё же память хранила каждый кусочек того вечера.
–Бред…– прошипел Сколер себе под нос. Он очень хотел поговорить с кем-нибудь, поделиться, но с кем?
С Регаром? О да, Сколер представлял это разочарование в глазах Регара и его вопрос, очень тихий, но очень страшный:
–Так тебе здесь не стало места?
Есть, есть ему место! Он хочет и дальше знать этих людей. Он хочет дальше играть в снежки, перешучиваться, шататься с ними по ярмаркам и беседовать ни о чём. Просто – неужели его положение – это всё, чего он может достичь? Он любит Регара, Арахну и чёрт с ним, Лепена тоже! Но неужели его мир навсегда теперь такой?..
С Лепеном говорить? тот не поймёт. Пожмёт плечами (Сколер видел это почти наяву), скажет:
–У нас же всё хорошо!
И он будет прав. У нас всё хорошо. У нас вместе. И у вас. А у Сколера? Ему уже мало крыши над головой, питания и друзей. Ему хочется должности, какого-то уже уважения, денег, семью в перспективах! А кто пойдёт за палача? Какая-нибудь девчонка из Коллегии Сопровождения, вроде Иас, что с недавних пор прибирала в их Коллегии, и с которой Сколер закрутил ни к чему необязывающий роман?! Да, такая согласится. Но такую не хочется. Такая за кого угодно и с кем угодно согласится, лишь бы вырваться из вечной работы по ошбиву-уборке-мойке.
Арахна?.. ну уж нет. она молода. Она не поймёт. Судьба отняла у неё родителей, но дала ей билет в жизнь. Да, должность Главы Палачей – это не почётная должность, но Арахна получит её очень скоро, то есть лет в двадцать пять-двадцать шесть! Рекорд Маары! И, конечно, уже от Главы Коллегии путь есть повыше…да, призрачный, но Сколер был уверен, что Арахна найдёт себе новую протекцию и сделает это неосознанно. Умиляет она наивностью и неопытностью, кто-то и разжалобится, кто-то и купится, и пойдёт она выше, а Сколер?
Ему самому было плохо от своих мыслей. Он знал, что Арахна не карьеристка и сама, хоть и знает о планах Регара, видит это в отдалённом будущем. Потому что для неё три-четыре года – это вечность. Сколер же чуть старше,  разница небольшая, но он уже мыслит чуть иначе и для него этот же срок – мгновение.
–Чего на пути стоишь? – громыхнули Сколеру, вырывая его из невесёлых размышлений. Он вздрогнул и огляделся. Оказалось, что в тяжёлых раздумьях он остановился в самом неудобном месте, и действительно едва не был задет каким-то торговцем с тяжёлым мешком на плече.
–Извините! – торопливо отскочил Сколер в сторону, но торговца уже несло:
–Совсем уже охамели! Встанут и займут полдороги, а ты теперь мучайся как хочешь! О других не думают. Всё о себе любимых. А ты, честный человек…
Торговец осёкся. Он узнал лицо Сколера.
Этот торговец был неплохим человеком, на самом деле. Просто в это утро не один Сколер проснулся с едкой мыслью о том, что всё надоело.  Торговец так жил уже не первую неделю. Он был в долгах, торговля не выходила, к тому же его жена слегла с лихорадкой, а сын недавно подрался по пьяному делу в трактирчике и был теперь в Дознании – и это не говоря о том, что запаздывал подвод с товаром, который торговец рассчитывал сбагрить уже хоть за какие-то монеты, и найти этот подвод, получить о нём хоть слух, не было возможности.
Но он узнал Сколера. Узнал знак на его мантии: скрещенные меч и топор, увидел знакомое лицо. Торговец был как-то на одной казни, заглянул на шум толпы и, отличаясь хорошей памятью, запомнил того, кто казнил.
–Извините…– теперь торговец был в ужасе. Гнев его сменился страхом, презрением и отвращением одновременно.
Бесконечно кланяясь, торговец попятился назад, хватая ртом воздух. Смешное зрелище? Нет, жалкое. Сколер привык к подобному, но и это ему надоело.
Впрочем, это же и отрезвило.
«Я идиот! Я здоров. У меня есть руки-ноги и голова цела. У меня есть капиталы, друзья и жалование. Я никому ничего не должен, я знаю, как пройдёт завтрашний день…конечно, хочется счастья, но его на всех не отпущено, наверное. Луал и Девять Рыцарей Его точно знают, кого карать и кого миловать. Надо взять себя в руки и не ныть. Надоело, видите ли! Тьфу, нашёлся повод!» – подумалось Сколеру и он выдохнул. Ему стало легче дышать, и он принял чёткое решение вернуться назад, в Коллегию и жить, пока судьба сама не распорядится им по своему усмотрению. Живут же другие? Чем он лучше? Ничего. ни-че-го!
И он пошёл назад, не зная, что судьба его уже свернула…
***
Тот, кто хочет, тот найдёт.  Средства приходят разными путями и разные дороги открываются для всех, но… неизменно лишь условие: чьё-то желание.
Сколер очень пожелал, и пусть его метание было им же до поры отозвано, его успели заметить вполне себе людские силы. Заговорщики. Группа опасных политических деятелей, с которой в очень скором времени предстояло познакомиться Арахне.
Но не потому что Арахна того хотела. Этого хотел один из их представителей.
Но пока она ничего не знала и заговорщиков видела лишь на пытках и во время казни. Живыми и беседующими с собою на равных они ей пока не попадались. А вот Сколеру они попались быстрее.
–Сам подумай, какие у тебя перспективы? – голос искусителя вторил голосу Сколера, загнанному в угол с большим усилием. – Что тебя ждёт? А если сделаешь то, что нужно, заслужишь наше доверие. Заслужишь наше доверие – получишь шанс на светлое будущее.
Сколеру надо было отказаться – он знал это. Это было бы правильно. Этому учил Регар. Он повторял про путь закона, про его тяжесть, про искушение и про необходимость держаться преданности закону.
И Сколер был уверен, что выдержит во имя закона всё. И теперь оказалось – ошибся. Стоило заговорить искусителям про непыльное дело, незаконное, но обеспечивающее Сколеру шанс, как он почувствовал, что сова законов для него остались словами.
Колебания были, но ему дали монет и всё смолкло. Шанс – это редкая птица, так?
–Ты поступил бы как? Лучше что ль? – спрашивал в последовавшей бессоннице Сколер. Взывая к облику Регара.
Регар не слышал этого. А в представлении Сколера он печально лишь улыбался и был разочарован.
Но муки быстро прошли. Сколер выдохнул через три дня от свершённого окончательно и стал как прежде приветлив и весел с друзьями. Он был молод и наивен по сравнению со своими новыми знакомыми, что пропали из его жизни после того, как Сколер доложил о выполнении их поручения. Сколер полагал, что обрёл себе шанс, а для заговорщиков он был лишь разменной монеткой, пешкой, которую они при первом же опасном повороте своей деятельности сами же сдали в Дознание.
***
Сколера арестовали быстро. допрашивали с пристрастием. Он был глуп и не сумел ничего сообщить или выторговать себе. Честно признался в том, что амбиции поглотили его, сказал то, что ему велели сделать, но в его сведениях не было никакого смысла и глубины. Для Дознания это было пустым делом, которое, однако, было доведено до судейства.
Судейство потребовало казни. Сколер не верил в иронию и горечь судьбы до самого последнего своего дня. И только увидев белое, измученное страданием и бессонницей лицо Регара, понял: проиграно.
Регар был собран и холоден. В его глазах залегла мука. Но руки его были тверды. Он порывисто схватил ладонь Сколера и судорожно сжал её, пытаясь вложить в это всё невысказанное.
Почему? Почему? Как ты мог? – спрашивали глаза Регара, пока сам Регар сухо и отстранённо зачитывал приказ о казни Сколеру.
Как же? Как же…– непонимание вырывалось в каждом нервном движении Лепена, но он держался. Из долга держался.
А вот Арахны не было. Сколер поискал её глазами, поднимаясь на эшафот. Она не пришла. Не смогла или не захотела? Занята или слегла? Этого Сколер не знал.
Но Арахна знала механизм казни и, выполняя совершенно другую работу, на которую её отправил Регар, чтобы не ранить её, без труда видела всё происходящее. Горечь – первая горечь в её жизни, страшная и жестокая топила её в себе, затягивала в омут, из которого очень скоро и самой Арахне оказалось не выбраться.
В последние секунды своей жизни, стоя на коленях перед толпой, Сколер вспоминал то утро, утро, с которого всё началось для него, началось безвозвратно, утро, когда ему надоело всё, что было теперь в его сердце самым сладким. Без всяких колебаний он отдал бы все дни, что дал ему Луал, и умер бы ещё десяток раз, если можно было бы только снова проснуться, сойти вниз и встретить прежний свой мирок, с кашей-паштетом-сыром-хлебом-настоем, привычной фраза Лепена об Арахне, с заспанной Арахной, Ависом, что часто заходил к ним и с Регаром, который давно уже решил о будущем своей Коллегии.
Решил и лишь одного не вписал в это: Сколер не был готов примириться. И именно его смерть стала лишь началом конца Коллегии Палачей, а потом и привычного устоя Маары.
(Примечание: персонажи принадлежат моей двулогии «Тени перед чертой» и «Гильдии теней», а также вселенной Маары, включающей в себя несколько рассказов-мостиков).