Россия глазами иностранца. Глава первая

Господи, помилуй, Господи, помилуй - звенел поминальный хор. Вокруг тела поминаемой летала муха. В храме пахло хвоей и дождём.

- Как вам кажется, господин Эрари - шутливо сказано - советское правительство даст нам деньги на выходные?

Эрари, тучный господин в строгом костюме зевнул и возился на русских верующих, чьё траурное пение вызывало у него непонятную тревогу. Его взгляд упёрся в Крест. Вот, Спаситель не ведает тоски и беспокойства, для него всё закончено и распято, а тут думаешь о бренности бытия. И тётка Агафья теперь лежит и разлагается, уйдя на небеса
А он, бизнесмен и журналист, стоит рядом с Агати, и переживает как уехать в Рим.

Тётка почила от болезни почек. Долго мучилась, превозмогая боль. Пришлось Эрари бросить все дела и лететь в Петербург. Тётку в живых он не застал, только её племянник, а его двоюродные братья и сёстры, его кузены и кузины, встретили его в сырой квартире. Коллекции бабочек, этикетки, кошки, дорогой алкоголь. Стоимость всей коллекции перевалило за 10 миллионов рублей. Слабые почки Агафьи послужили ей медленное угасание. Её звонки по телефону вытекали в собрание ада. Она кричала что все её забыли, все её покинули. И за какие грехи, за какие поступки, дорогой Эрари? Сам итальянец был далёк от религии, ему было всё равно когда речь касалась темыгреха. И сейчас, в церкви, он не ощущал величия творимого устройства, он смотрел на мухуи удивлялся. Тело человеческое не знает вечности, зачем себя мучить странности философии. Нужно жить легче, проще. Если живёшь как поп, всё теряет смысл бытия. Веселись и пой, пока жив. Жизнь очень кратка, чтобы оставлять её на бесплодную веру. Верить необходимо в торжество и величие разума, в силу мысли.

Агати слыл религиозным мужчиной. Он поклоняться мозам, как Эрари - охоте. Лет ему было на десять меньше, чем его другу, любил он почитать и высказаться о прочитанном. Разные они были с Эрари, но в одном они понимали досконально - в женщинах. Женщин они боготворили. Каждая женщина - кладезь плоских утех. Агати хоть и совершал дела религии, но поесть и поспать любил. Потому и влечение к женщинам было у него особенно сильным. Секс он воспринимал с чувством благодарности. Высокие эмоции нужны для разряде, для откровения смысла жизни. Эрари в этом разбирался до конца.

Когда они вышли из церкви, тучи затянули Петербург. Нева выглядела тяжёлой и неподъёмной. Через полчаса тётушку захоронят. А пока её тело повезли в крематорий. Она сама так распорядилась. Прах есть прах. Ты как будто ушёл на небеса, потерял связь с землёй. Довольно ей мучился, довольно ей объятий смерти. Смерти нет. Есть только память. Память, она в племянниках и племянницах, а тело ушло навсегда. Дух вечен.

Сели в машину, поехали в кафе. В церемонии захоронения праха они участвовать не будут, довольно и храма. Теперь можно и посидеть в кафе, поговорить по душам за чашечкой чая.

- Скажи, Агати, смерть сломит человека в конце его пути?

- Я думаю, да. В ней столько мощи, столько терпения! Здесь стены полны немощи и смерти. На мой взгляд, этот город похож на старца, ведающего многое. У нас в Италии нет подобных городов. Венеция подобна веселящейся девушке, а Петербург ранен в сердце. Навылет.

- Интересно, снящиеся здесь сны сбываются?

- Что тебе здесь снилось?

- Псарня, тушки кроликов, нагие девочки.

- Почему девочки?

- Эта тайна сия велика. Юность, детство всегда мистичны. В них что начинается и обрывается.

- Я пишу книгу, - сказал Агати.

- О чём? - Этери взглянул на облака и зажмурился. Солнце на секунду выглянул и спряталось.

- О женщине, о терзаниях проститутки. Она молдаванка, уехала в Европу работать.

- Там будут русские попы?

- Да. Как ты догадался?

- Я знаю что ты любишь Россию. Ты обожаешь ковыряться в её истории. Высматриваешь сильные её места.

- Россия меня вдохновляет и даёт силы.

- Нам надо меньше думать о России, а больше о родине.

- Думать нужно обо всём. Ты много думаешь, Эрари, очень много. Ты большой молодец. Тётя знала тебя как облупленого, ведь своих детей у неё не было. Она и боялась тебя.

- Отбоялась. Я её очень любил.

- Но твоя голова детская. Ты ещё не вырос.