Африка стала для Вариса Магрегора полигоном выражения своих политических и социальных идей. Тощие дети с белыми гланицами, ужасные своей потерянной ненужностью, сперва подвергли его в шок, но потом он решил что всем не поможешь, что это тоже дело что забота о бездомных собаках, и он понял что Толстый Ким вовсе не чувствовал уколы совести, когда бросал заживо людей в могильные карцеры. Большая политика выбривает под ноль всякое чувство гуманизма к тем, кто не стоит на твоей ступеньке власти. Ты можешь делать что угодно, в конце концов идут ведь к вершине по головам, а не как иначе.
Там где был инфернальный голод, он ел лучшую и дорогую пишу; там где несчастные обитали под открытым небом, Варис останавливался в лучшем отеле; там где не знали что такое деньги, посланник искоренить бедность, как Скрудж Магдак купался в золоте и драгоценностях. А ведь он сам начинал как сквоттер, жил где придётся, ходил с фонарями под глазами, подтирался листом с фигового дерева.
Выступая в Конго, Варис пенял на ЦАР, говоря восторженную речь в Сенегале, Магрегор искал виноватых в Алжире и так, перелетая по всему чёрному континенту, он был своим рубахой парнем, ища лазеньки возвысится, найти своих людей даже в этих глухих дырах Земли. Он был мастером большой игры, где нет человека, а есть твои амбиции, которые непременно нужно реализовать.
Настало время быть своим и среди тайных обществ. Им заинтересовались сперва розенкрейцеры, а затем и Лига плюща. Как подарок судьбы он ложился заживо под пятиметровый слой земли, в склеп, где была изначальная тьма и тишина, от которой стыла кровь и шли спазмы в желудке. Новоиспеченный член всемирного управления, Варис пережил крещение отрицания Бога, он сам стал божеством, требующим поклонения.
Размышляя о значении денег в бытие человечества, он пришёл к выводу, что они не кормят мир, а открывают портал чего-то более глубокого и сакрального, чем просто миллион килограммов риса и тонны говядины. Деньги имели свой дух, они пропитывали бессмертием, рушили и создали, лили кровь и рождали новых прямоходящих обезьян. Сыты были те, кто умел приспосабливаться, кто мог толкнуть в спину и при этом спать спокойно, кто работал там, где ты не раб, а вассал. Деньги рождали новый разум, азарт накопительства, пренебрежение моралью и прочей ерундой для масс.
Варис понял наконец, что для достижения американской мечты нужно дружить даже с Церковью. Он посетил Ватикан, лобызал ручку Римского Папы, прилюдно, в узком составе избранных прелатов он клялся защищать догматы католицизма и бить врагов бело-жёлтого знамени с тиарой и ключами апостола Петра. Ни одного из кардиналов и архиепископов даже не мелькнула тень сомнения в его благонадёжности. Всё было как в лучшем романе Дэна Брауна - хитрость, изворотливость, заговор.
В дорогущей клинике для толстосумов Кэти осчастливила его двойней, мальчиками. Одного назвали Билли, младшего - Грегги. Первый был светловолосым, в мать, второй - рыжим, в отца. Эти крохотные лягушата ещё больше подняли Вариса на ступени эгоизма. Ради их великого будущего он толкал всех и вся в стороны, расчищая себе путь к лаврам победителя, где будет только он один, на платиновым троне. Он выдвинул свою кандидатуру в Сенат от штата Алабама. Как республиканец, он имел все шансы победить. Что и произошло.
Билли закатывал истерики из-за постоянного отсутствия отца дома, а Грегги учил в это время языки, постигал азы финансовой грамотности. Он преуспел в шахматах, менял подружек и разбил ни один "Мазератти". Когда на отца произошло первое покушение, Грегги немедленно собрал консилиум и отыскал заказчика. Он сам лично спустил курок пистолета над виском этой твари. Совесть его спала летаргическим сном.
