Блага мира

Магда была ему, конечно, не чета. Даже думать об этом было смешно. Почти каждый день она выходила на прогулку, чтобы встретить Августа на площади или увидеть на широком балконе его дома. Август был очень красив. Магда совсем его не знала, но была уверена, что у такого красивого человека не может быть дурного сердца. Она смотрела на него исподволь, проходила мимо несколько раз, а потом возвращалась домой, в свой маленький милый мирок. Отец её был богатым торговцем; Магда ни в чём не нуждалась и могла позволить себе творить, что захочется. Например, сочинять сказки. Писала она хорошо — и даже смогла издать сборник под мужским именем (иначе ей бы не позволила семья). Магда любила музицировать, читала толстенные романы, мечтала, глядя на портретик карандашом, нарисованный по памяти её рукой... Дни текли тепло и спокойно. Магда всё время думала подойти, сказать что-нибудь, осмелиться, но ей постоянно мешали то друзья, зачастую сопровождавшие Августа, то её собственная гордость, то взгляд его больших светлых глаз, мельком на неё брошенный, выбивающий почву из-под ног...
Минуло Рождество; удивительно быстро перечеркнув зиму, наступил май. Магда шла по площади; со всех сторон доносился бойкий говорок уличных торговцев и спорящих с ними горожан. Асфальт накалился под солнцем, дул тёплый, почти летний ветер. Часы пробили полдень. Магда взглянула на небо, искрящееся голубым, с полупрозрачными силуэтами облаков, напоминающих тончайший шёлк, и улыбнулась. Потом заметила Августа; он стоял в сторонке и, на удивление, был один. Наверное, ждал кого-то, так она решила. Шёлковая рубашка с кружевом на рукавах, короткие волосы, лежащие волнами, печально-задумчивые глаза... Магда привычно залюбовалась — и вдруг направилась к нему. Подошла близко и стала что-то говорить; пальцы дрожали, в горле покалывало, от солнца, пляшущего на его волосах, казалось, можно было ослепнуть...
Он бросил только: «Извините, мы знакомы?», и Магда смутилась, начала говорить дальше... Он её уже не слышал. Вернулся друг, и Август задорно рассмеялся в ответ на его реплику. Они ушли. А Магда стояла, замерев, как соляной столб, не в силах поверить, что всё закончилось, не успев начаться...
Она, конечно, оправилась. Проболела неделю от ощущения мёрзлой пустоты в душе, потом ещё месяц вздрагивала, заметив знакомую фигуру. А потом всё — не кончилось, нет, просто спряталось где-то глубоко внутри, было убрано на дальнюю полку и почти (почти!) забыто. Тех, кто, возможно, хотел бы разделить с ней жизнь, Магда сравнивала невольно, вспоминая бледное лицо, разлёт тонких бровей, рассеянную улыбку или случайно доставшийся ей взгляд...
Во время прогулки она больше не задавалась целью его увидеть, но всё равно выходило так, что иногда это случалось. Она уже не изучала его, в горле ничего не кололо, руки не холодели, но ей (хотя она себе в этом не признавалась) нравилось знать, что он где-то рядом.
А потом Август неожиданно пропал. Прошло уже больше года с момента их неслучившегося знакомства. Магда не видела его неделю, две, три; сначала она почти не заметила его отсутствия, затем удивилась, а затем забеспокоилась. Город был небольшой, все знали друг друга, и не могло быть такого, чтобы они ни разу не пересеклись. Магда несколько раз приходила к его дому — и однажды всё-таки решилась постучать; служанка ответила ей, что «молодой господин здесь больше не живёт», но куда он уехал, сказать не смогла. Добавила только, что это случилось сразу после смерти хозяина дома.
Что-то ухнуло в груди. Чужой человек, чужая жизнь. Её не должно это волновать. Но так странно было думать, что она больше никогда его не увидит, никогда больше не мелькнёт рядом рукав его рубашки или золото волос... Вместе с этим Магда вдруг почувствовала, что свободна. Причины, по которой она неосознанно чувствовала себя привязанной к этому городу, больше не было. И она решила, что тоже уедет. Для сказок нужны впечатления. Да, это будет непросто: семья станет противиться. Никто не поймёт её порыва.
Когда она рассказала о своём решении отцу, он рассмеялся, приняв его за шутку, а потом озабоченно заявил, что она засиделась в девицах — и ей следует думать вовсе не о путешествиях. Но Магда была непреклонна. В конце концов, сошлись на том, что в поездку она возьмёт пару своих людей и через месяц вернётся домой.
Магда не вернулась. Облюбовала город у моря, написала об этом отцу — и осталась. Ей хотелось жить уединённо, и друзей она толком не заводила; приятельствовала с замужней соседкой, которая пыталась свести её то с одним знакомым супруга, то с другим. Магда только с улыбкой качала головой и вспоминала иногда немного неуклюжую походку, голос, профиль, обласканный летним ветром... Прошлая любовь больше не ранила её в минуты воспоминаний, а оставляла светлую печаль. Магде нравилось гулять вдоль побережья, слушать волны, которые будто переговаривались друг с другом, сочинять сказки под мерный шум воды — и записывать их, устроившись прямо на песке... Она посещала церковь раз в неделю — в то время, когда там почти никого не было; церковная тишина дарила ей ощущение покоя, защищённости и причастности к чему-то непостижимому и великому... 
Бывало, она лежала на песке и думала, что сталось с ним, каков он теперь; быть может, минувшее время (теперь уже прошло несколько лет) унесло то, что так пронзило ей сердце когда‐то, — необычность его лица, очарование юности, свет во взгляде…
Магда свыклась со своим одиночеством и даже полюбила его, как неизменного спутника; наверное, она и не была по-настоящему одинока, ведь с ней были её сюжеты, небо и дух маленькой церкви недалеко от дома...
Однажды Магда снова собралась в поездку. Она не хотела уезжать надолго, но её снова потянуло в дорогу. Через несколько дней Магда прибыла в город; он тоже стоял у моря, но был меньше и скромнее того, где она жила. Она остановилась по адресу, который дала ей соседка. Хозяйка здесь отличалась гостеприимством, комната была большой, светлой, с видом на море, но Магда с утра после приезда не написала ни строчки и была этим опечалена. Она привыкла, что поездки прибавляли ей сил творить. Тогда она решила пройтись. Город был красив, как и все места этого края, с вымощенными камнями изящными улочками, небольшими домами, уютно прилегающими друг к другу, широкой набережной. Магда свернула в переулок, устав от её шума; здесь было прохладно и тихо. В центре переулка был проход во двор, где находилась строгая кирха из красного кирпича. Все уличные звуки словно пропали, воздух замер; пальцы у Магды задрожали отчего-то, когда она открывала дверь.
Приятный сильный голос читал проповедь. Магда тихонько села на скамью у входа.
Пастор был молод. Его тонкие черты будто прорисовали повторно, сделав их немного острее; в волосах, доходивших до плеч, запуталось солнце. Глаза смотрели жёстко; он напоминал карающего ангела. Потом лицо его смягчилось, во взгляде появился особый свет. Магда замерла. Сердце полыхало в горле. Любовь не ушла, это было обманом; она только притворилась мёртвой, чтобы теперь воскреснуть с необычайной силой и снести все преграды, все решения перечеркнуть и отпустить... Магда вышла сразу после окончания проповеди, и до самой ночи у неё перед глазами стояло лицо Августа и его чёрное одеяние с белой сердцевиной воротничка...
Она стала приходить сюда почти каждый день. Снова не решалась подойти и заговорить с ним, хотя никак этого не показывала. «Я хочу помогать тебе в служении», — разве она имела право на эти слова? Он, вероятнее всего, даже не помнил её…
Один раз, спустя время, она застала Августа коленопреклонённым, молящимся в одиночестве. Руки его были сложены в молитвенном жесте. Он не слышал, как Магда вошла. Она замерла у двери, не зная, куда деться. Через несколько минут он закончил молитву и заметил её. Магда смешалась.
— Извините, господин пастор. Я не хотела вас потревожить.
— Вы меня ничуть не потревожили, — он приблизился к ней, улыбнувшись.
Странно было называть его так — и вообще говорить с ним.
— Я люблю молиться здесь один, — продолжал Август. Взгляд его стал отвлечённым. — Здесь так светло, и на душе сразу становится легко и спокойно... У вас знакомое лицо. Будто мы когда-то уже встречались.
Магда только улыбнулась в ответ. Представилась и сказала, что недавно в городе.
— Я бы хотела вступить в вашу общину.
С первой минуты, как она увидела его во время проповеди, у неё не было сомнений, что она должна остаться. Это её путь, начавшийся в тот день, когда она встретила его на площади, и продолжившийся, когда она полюбила в одиночестве ходить в церковь.
— Вы крещены?
— Да. Ещё в младенчестве.
— Изучали основы вероучения?
— Немного.
— Хорошо. С этим я помогу. Я служу здесь около года, с тех пор, как мой предшественник удалился на покой. За это время к нам никто не присоединился. Город небольшой. Вы станете первой.
У него была мягкая, немного печальная, красивая улыбка. Магда представила его уединённую тихую жизнь. Почему он уехал? Тогда он не был похож на человека, способного ради служения оставить всё. Но она сама не была теперь до конца прежней. И не могла даже подумать, что он уже полюбил её, глядя во время проповедей на её открытое серьёзное лицо…
Они стали проводить время вместе в церковном саду, полном розовых кустов и узких деревянных скамеечек. Они говорили о вере и о мире, и Магда постепенно так привыкла к Августу, что не заметила, как её любовь стала сильнее, но одновременно с этим увереннее и спокойнее. Сердце больше не рвалось, как сумасшедшее, и внутри ничего не замирало, просто душа наполнялась теплом, когда Магда видела и слушала его. Она вступила в общину, их уединённые встречи в саду продолжались... Однажды Август принёс ей домой церковные книги и, заметив на столе томик Шекспира, стал его перелистывать.
— Как из другой жизни, — тихо сказал он. — Знаете, Магда, несколько лет назад я принимал участие в домашней постановке. Мы с друзьями ставили одну из этих пьес. Я тогда и подумать не мог, каково моё призвание... — Август задумчиво смотрел в окно, сложив руки на коленях. — Когда умер отец, оказалось, что он оставил всё младшему брату. Мачеха выставила меня из дома. Мне не нужно было его состояние, просто... Я всю жизнь думал, что меня любят. Мать, которая ушла слишком рано, и я почти её не помню. Отец, который сделал вид, что у него лишь один сын. Друзья, которым я был нужен, пока у меня не отобрали всё на свете. — Он повернулся к Магде. — Я уехал, куда глаза глядят. И нашёл приют в церкви. Сначала — из одиночества. Когда с тобой Кто-то свыше, не так его чувствуешь. А потом я помог молитвой бедной прихожанке, у которой очень болела внучка. Я помню, как шёл из церкви, плакал и благодарил. Это было чудо, случившееся не только с ней, но и со мной. Я был счастлив, как никогда раньше...
Они помолчали. Потом Август сказал, что через пару дней будет органный концерт и попросил Магду прийти. На концерте он сидел подле неё и иногда бросал робкие взгляды. Орган был прекрасен, плавно и величественно перетекая из ноты в ноту. Магда впервые почувствовала, что всё решено — не ими. И было решено ещё в тот далёкий предыюньский день на площади. Их дороги должны были разойтись, как казалось,