Благословенный. Глава 20.

Кэрол полулежала в постели, уткнувшись в книгу, и даже взгляд не подняла, когда он вошел.

- Привет, - спокойно сказал Джек, задержав взгляд на оголенной длинной ноге, с которой соскользнул пеньюар. Кэрол не ответила, поправила халат, спрятав ногу, продолжая смотреть в книгу.

Отвернувшись, Джек снял пиджак и галстук и отправился в душ.

Опустив книгу, Кэрол долго грустно смотрела на приоткрытую дверь душа, гадая, что ему успели наговорить его прихвостни, и почему он такой спокойный. Неужели выходки жены-психопатки его больше не удивляют и не возмущают? Или это всего лишь затишье перед бурей?

Медленно Кэрол встала и, накинув на плечи плед, вышла на большой балкон.

Окна их просторной красивой спальни вместе с балконом выходили на океан. Кэрол любила смотреть на океан, любоваться закатом. Когда-то они делали это вместе. Джек любил океан, любил этот дом, который подарила им на свадьбу Куртни, не поскупившись на его мечту. И Кэрол любила, даже теперь, несмотря на то, что этот дом стал ее тюрьмой. Этот дом был наполнен самыми счастливыми годами ее жизни, ее любовью и счастьем. Она ощущала острую и невыносимую тоску по тем временам и тем чувствам. По той Кэрол, какой тогда была, по тому Джеку.

Сколько раз ей приходилось преодолевать искушение прикоснуться к нему, когда он спал рядом, погладить густые темные волосы, коснуться его губами, обнять, прижаться к нему со всех сил. Но ни разу она не поддалась этому искушению. Когда он сам по привычке во сне обнимал ее, она не противилась, позволяя себе в такие моменты помечтать. Ведь она была уверена, что никогда этого не будет, что когда-нибудь они снова будут вместе. Но по сути они и не были «вместе», как раньше. Они спали в одной комнате, в одной постели, но никогда еще не были такими далекими, такими чужими. Кэрол не понимала, зачем он все это делает, зачем привез ее сюда и держит подле себя. Он ее ненавидел, это было очевидно. Не понимала, почему не хочет просто отпустить. Из вредности, злобы и желания отомстить и наказать. Так она думала. И даже не сомневалась, что он так и сделает. А его злобная и агрессивная страсть, которой он ее безжалостно изводил, удивляла и заставляла недоумевать. И чем больше она ему противилась и сопротивлялась, тем сильнее он напирал. Он больше не бил, но все равно был груб, демонстрировал презрение и полное пренебрежение, как будто она была не женщиной, даже не человеком, а вещью, с которой он мог делать, что угодно. Это возмущало Кэрол, приводило в ярость, она отказывалась принять такое отношение, такое обращение, и сопротивлялась всему этому с не меньшей злостью и агрессией, чем у него. Ни разу она не отдалась ему добровольно, сопротивляясь изо всех сил. Ему приходилось драться с ней и пристегивать наручниками к спинке кровати, чтобы она ему не мешала. Бывали моменты, когда она с трудом сдерживалась от того, чтобы не расплакаться. Она видела, что ему нравится так с ней обращаться, нравилось ее ломать, унижать, в отместку за свое уязвленное самолюбие, демонстрировать ей ее беспомощность перед ним, свою власть над ней. И тем более нелепо выглядело, как после всего он, пренебрежительно и равнодушно отвернувшись от нее, уснув, разворачивался во сне и с нежностью прижимал ее к себе, как раньше. И в такие моменты ей хотелось забыть обо всем и поддаться своим чувствам, тоже его обнять. Но она этого не делала. По крайней мере, пока не засыпала. Просыпались они почти всегда в объятиях друг друга, и тут же отодвигались, делая вид, что этого не было. Бывало, что Джек даже грубо ее от себя отталкивал, как будто это она к нему сама прилипла, а он этого вовсе не хотел.

Они почти не разговаривали. Он иногда делал попытки завести разговор, в основном, чтобы расспросить, как удалось ей сбежать и прятаться все это время, как жила и что с ней происходило. Его мучило любопытство, Кэрол видела это. Но молчала, не отвечая на вопросы. Его это злило. Как-то он даже начал расспрашивать ее о Тиме, как можно спокойнее, тщательно сдерживая эмоции, но не дождавшись от нее ответа, все-таки сорвался и грубо швырнул ее на кровать, с трудом подавив порыв ударить. Сев на нее сверху, он схватил ее за волосы и поднял к себе ее лицо.

- Любишь его? - едва слышно выдавил он, заглядывая в ее глаза.

Кэрол лишь стиснула челюсти, не отводя глаз и вызывающе выдерживая его взгляд. Тогда он стиснул ее горло.

- Отвечай! Или убью!

- Ну убей, - почти равнодушно отозвалась она, даже не пытаясь защититься. Его пальцы ослабили хватку.

- Надо же, как быстро ты меня забыла! - с болью, которую не сумел скрыть, бросил он, отстраняясь. Кэрол села и отвернулась, ничего на это не ответив. Он молчал, смотря на нее.

- Ты меня больше не любишь? - прошептал он. - Хоть на это вопрос ты можешь ответить?

- Нет, Джек, не люблю, - твердо сказала Кэрол.

- Посмотри на меня.

Собрав в себе всю обиду и ненависть к нему, она обернулась, стараясь, чтобы только они и отразились в ее глазах. А он вдруг обнял ее и привлек к себе.

- А я люблю, - шепнул он и погладил ее по щеке, ласково, с нежностью. Потом наклонился и поцеловал, мягко, с чувством, как когда-то, когда между ними все было хорошо. И сердце Кэрол заныло от нестерпимой боли, а глаза защипали от слез. Оторвавшись от ее губ, он снова заглянул ей в глаза. И вдруг грубо оттолкнул.

- Ты врешь! Дура, с каких это пор ты себе возомнила, что можешь меня провести? Я тебе не этот сопляк, которому ты лапши на уши навешала! Он был уверен, что у вас любовь? Поверил, что ты меня больше не любишь? Вот идиот! А ты, не стыдно обманывать мальчика? Он и не понимает, что ты его просто пожалела, подобрала, никому не нужного, жизнью и женщинами обиженного уродца! Лучше бы морду ему исправила за те деньги, которые выложила за операцию этой девчонке! Не стыдно с таким встречаться? Привыкла уже к тому, что пальцем в тебя тычут?

Кэрол побледнела от ярости.

- Заткнись! Не трогай Тимми, слышишь! На себя посмотри, это ты урод, пусть не снаружи, но зато внутри! А с Тимми все в порядке, он нравится женщинам, нравится мне! И мне нравятся его шрамы, понял?

- Да ну? Что-то не верится. Когда трахалась с ним, глаза закрывала? Или ему морду прикрывала, чтобы не видно было красоту его? Кому из вас приходилось надевать мешок на голову, как Кейт тогда мне в подвале надела? Или вы по очереди его надевали?

Он рассмеялся. Бледное лицо Кэрол начало медленно наливаться кровью, глаза горели, с ненавистью испепеляя его взглядом.

- Ага, злишься! Значит, угадал! - он ткнул в нее пальцем и расхохотался.

Кэрол с силой ударила его в грудь руками, толкнув.

- А что, нормального любовника слабо было найти? Или никто не захотел? Потому и спуталась с тем, кто сам никому не нужен? И слепили себе из говна любовь! А что, если подумать, вполне подходящая парочка! Шлюшка из дешевого борделя и подзаборник с обезображенной мордой.

Кэрол застыла, смотря на него неподвижным взглядом.

- Теперь до меня дошло, почему постоянно спрашивают, как я мог на тебе жениться. И вправду — как я мог? На тебе?! На мрази, вылезшей из грязного притона, на которую люди плевали с отвращением, отворачивались, как от мусора, потому что даже от одного взгляда на нее уже появлялось ощущение, что запачкался. Мать и вправду умывала тебя в унитазе? Фу! - Джек с омерзением передернул плечами. - Если бы узнал об этом до того, как прикоснулся к тебе в первый раз, никогда бы этого не сделал! А ведь тот шофер, которого ты обслужила, был не единственный, признавайся! Были и другие, правда? Ты успела побывать настоящей проституткой, прежде чем Рэй тебя забрал! Что ты со мной сделала, дрянь? Где были мои глаза, моя голова? Я же знал, что ты все равно станешь такой же, как твоя мать! Шлюха, маньячка чертова, психопатка, убийца! Нет, чтобы быть благодарной, что я тебя взял, из говна вытащил, так нет же, свинья она и есть свинья, все равно обратно в грязь полезет. И все, что рядом выпачкает!

- Из говна меня вытащили Рэй и Куртни, а не ты, - тихо возразила Кэрол. И это было единственное, чему она возразила. На все остальное, что он сказал, она ничего не ответила, только опустила глаза, чтобы не увидел ничего из того, что в них сейчас могло отразиться. А он внимательно наблюдал за ее реакцией, хорошо понимая, что значат его слова и что они сейчас с ней делают. Но она стойко это выносила, не подавая никакого вида, что его слова причиняют ей какую-либо боль. Притворялась, что ей все равно. Только Джек все равно знал, что это не так. Знал, что чем молчаливее была ее реакция, тем сильнее была боль. Все свои силы она собирала на то, чтобы выстоять, выдержать удар и скрыть свою боль, на то, чтобы немедленно дать сдачу сил у нее в такие моменты не оставалось. И, надо отдать ей должное, сносить удары она умела, даже не покачнувшись. Самообладание ее в такие моменты было поразительным. Джека это раздражало. Почему она не кинется на него с кулаками, как любила делать в последнее время, почему не спорит и не кричит, не оскорбляет и не бьет в ответ? Почему не молчала, когда он говорил о Тимми, защищала, не позволяя оскорблять? Почему умолкла, когда он прошелся по ней, не пытается что-то сказать в ответ, защититься? На самом деле Джек никогда так не думал, как сказал, он просто не смог преодолеть желание сделать ей больно, унизить, оскорбить. Ему хотелось ее растоптать, размазать, уничтожить, он не мог справиться со страшной ревностью, которая его одолевала, испытывал непреодолимую потребность выплеснуть все это из себя. Ему хотелось ее убить. Его приводило в ярость то, как остро он на это реагирует, бесила собственная боль и то, что не может ее преодолеть. Не может наплевать на эту сучку, перешагнуть через нее и ее предательство, пойти и найти себе другую женщину и забыть о неверной жене в ее объятиях. А ее вышвырнуть вон из своего дома, из своей жизни. Он злился, что, несмотря ни на что, продолжает ее любить, и собственные страдания были ему противны, отвратительны... и сам он себе был отвратителен из-за того, что был таким слабаком. Он всегда считал отца жалким из-за того, что тот так и не забыл мать и не смог построить отношения с другой женщиной. А теперь досадовал на то, что и сам оказался таким же. Да, ему могли нравиться другие женщины, но ни одну из них он не хотел видеть рядом с собой постоянно, впустить в свой дом, сделать частью своей жизни. Всегда он держал женщин на расстоянии, на уровне постели, не пуская дальше, так было до встречи с Кэрол и после. Она стала исключением, почему именно она, Джек не знал. И он не мог вырвать эту любовь из своего сердца, как бы ни старался, ни до женитьбы, ни после того, как она якобы погибла. И даже теперь. Но сейчас в нем смешались два чувства, любовь и ненависть к ней, и эти чувства сводили его с ума, сжигая всего изнутри, и он метался между ними, пытаясь подавить любовь и отдавая предпочтение ненависти, надеясь с ее помощью избавиться от этой проклятой любви. Но у него не получалось. Интересно, после смерти матери отец освободился от своей привязанности к ней? Если умрет Кэрол, станет ли ему легче, избавится ли он от этой любви, сможет ли жить нормально? Если умрет