Дети Иисуса

Дети Иисуса
(5 картинок 1-го века н.э.)

– Вина, вина, ещё вина! – кричал высокий молодой человек трактирщику. – И не думай, что мы пьяны и не разберём, что ты нам подаёшь. Мой отец завещал в конце трапезы подавать лучшее вино.
– Он превращал воду в вино, а этот бестия – вино в воду! – воскликнул его товарищ. – С каждым кувшином вино всё жиже и жиже.
– Господам угодно шутить, – осклабился трактирщик. – Я подаю вам отборное выдержанное вино, ни у кого вы не найдёте такое.
– Не осквернит в уста входящее, а осквернит из уст исходящее, – назидательно проговорил высокий молодой человек. – Твои слова так же лживы, как твоё вино. Ты не спорь, а пошевеливайся, – видишь, нас жажда мучит!
– Иосиф, а твой отец правда был святым? – спросила девица с полуоткрытой грудью и распущенным волосами, одна из тех, что была в этой весёлой компании.
– О нём много чего рассказывают, но я не могу этого ни подтвердить, ни опровергнуть, – высокий молодой человек пожал плечами. – Когда он погиб, мне и трёх лет не было.
– Ну, уж Иосиф-то у нас точно не святой! – захохотал его товарищ. – Если он и исполняет заповеди, так лишь о вине и любви.
– Может быть, это самое хорошее, что мой отец оставил нам, – улыбнулся Иосиф. – Моя мать вечно нудит: помни заповеди отца, помни заповеди отца! А как я могу помнить, если я ничего не помню? Иногда меня одолевают сомнения, а был ли он на самом деле? О нём ходят всякие небылицы: и по воде он ходил, и мёртвых воскрешал. Где вы видели такое?
– Говорят, он был Богом, – возразила девица с распущенными волосами.
– Все толкуют про богов – и египтяне, и греки, и римляне, и наши евреи, которые для удобства заменили множество богов единым богом; мы практичный народ, – сказал Иосиф. – Но ты когда-нибудь встречала Бога?.. Вот и я не встречал, и он, и она тоже, – Иосиф показал на своих товарищей и подружек. – Бывают такие, кто утверждает, что видел, но это лишь видения; когда я напьюсь, я чего только не вижу. На земле нет богов, но их нет и на небе: умные греки изучили небо и нашли там светила, подобные Солнцу, и планеты, подобные Земле, но богов не нашли.
– Тсс, тихо! – перебил Иосифа его товарищ. – За такие слова в два счёта предстанешь перед судом старейшин и вылетишь из общины.
– О, да, вера подкрепляется страхом, и есть люди, которые следят, чтобы он не ослабевал! – усмехнулся Иосиф.
– Хватит! – сказал его товарищ. – Тебя всё время заносит куда-то… Для чего мы собрались: разве, чтобы вести беседы о божественном?
– Это верно, – согласился Иосиф. – Но что поделаешь, если я сын своего отца, и стоит мне появиться где-нибудь, со мной тут же начинают говорить о нём? Кто бы знал, как мне это надоело – я хочу быть самим собой… Ну их, давайте пить и веселиться! In vino veritas – вот единственная истина, которую я признаю. Садись ко мне поближе, милая, – он обнял девицу с распущенными волосами. – Твои поцелуи сладки, как мёд, твои объятия горячи, как лучи июльского солнца… Вина, трактирщик!
*** 
– Ай, София! Неужели ты наденешь римское одеяние? – хлопнула себя по щекам маленькая черноволосая девушка, обращаясь к своей красивой подруге.
– Ещё как надену! – с вызовом ответила она. – Почему мы должны с головы до ног  закутываться в наши нелепые одежды, разве нам нечего показать? Господь даровал женщине её прелести не для того, чтобы она прятала их. Римлянки молодцы, они выставляют напоказ всё что можно, и мужчины сходят от них с ума.
– Но если тебя увидит кто-нибудь из старейшин? – испуганно сказала маленькая девушка.
– Они меня не узнают: на голову я надену парик, а лицо накрашу, – ответила София. – Имя у меня греческое, и если кто-то обратится ко мне, все решат, что я гречанка, следующая римской моде.
– Кто-то! Знаю я этого «кого-то», – усмехнулась маленькая девушка. – Как тебя не надоедает менять поклонников – вот теперь римлянин. Но что скажет твоя мать?
– Она в молодости была блудницей, неужели тебе неизвестно? – София искоса взглянула на подругу. – О, нет, я не осуждаю её: она познала многих мужчин, прежде чем нашла своего единственного, любимого! Хорошо, когда он, этот единственный, встретится с первого раза, но такое редко случается – так не лучше ли искать и ошибаться, чтобы, в конце концов, найти его, чем всю жизнь маяться с нелюбимым человеком? Наша вера ни во что не ставит женщину, никому нет дела до её чувств, но у римлян всё по-другому: у них женщина может сама выбирать, кого любить, хотя тоже не без глупых ограничений.
– Всё равно твоей матери это вряд ли понравится – боже, как она ругала тебя, когда ты проводила время со своим прежним воздыхателем! – воскликнула маленькая девушка.
– Поэтому я и пришла к тебе, чтобы одеться подальше от её глаз, – улыбнулась София. – Мать вечно твердит о моём отце: «Он бы этого не одобрил, вспомни о его заповедях». Но он говорил: «Любите друг друга, бог есть любовь», – и был прав.
– Поговаривают, что он сам был Богом, – робко произнесла маленькая девушка.
– Ха, Богом! – засмеялась София. – Разве Бог мог вступить в связь с земной женщиной? Раввин рассказывал, что когда-то ангелы небесные вступали в связь с земными женщинами, и бог проклял ангелов за это и низверг с небес. Неужели Бог забыл об этом? Если мой отец был сыном Божьим, значит, моя бабушка переспала с Богом, а потом моя мать переспала с его сыном. Не слишком ли много для одной семьи?.. Нет, мой отец был земным мужчиной: у моей матери до сих пор прерывается дыхание и вздымается грудь, когда она вспоминает о нём.
– А ты совсем не помнишь его? – спросила маленькая девушка.
– Откуда? Когда его распяли, мне не было и двух лет, – вздохнула София. – Какая жестокость: он призывал к любви, а его заживо прибили гвоздями к кресту!
– Его распяли римляне, а ты теперь встречаешься с римлянином, хорошо ли это? – покачала головой маленькая девушка.
– Он был распят по приговору синедриона, римляне лишь исполнили приговор, – возразила София. – Да и какая разница: римляне, евреи?.. Если бы не они, так кто-нибудь другой; в людях много жестокости и злобы. А я не хочу быть жестокой и злобной: я хочу любить и быть любимой, – разве это преступление? Я-то как раз следую заветам отца, и если бы все поступали подобно мне, мир стал бы добрее… Ну, как? Идёт мне римское одеяние? Что скажешь?..
*** 
– Дети – наше наказание, – сидя на лавочке во дворе своего дома, говорила соседке Магдалина, мать Иосифа и Софии. – Каких страданий нам стоит выносить, родить, выкормить и вырастить их, а какая за это благодарность?.. Мать знать не хотят, мои слова для них ничего не значат. Был бы жив отец, такого не было бы.
– Да, да, да! И у меня так же,  – кивала соседка. – Я тоже растила детей без мужа, он погиб на войне, – намучилась, ужас! А что получила? Дочери – отрезанный ломоть, вышли замуж и забыли про меня, но и сыновья не лучше, – помощи не допросишься.
– Твои хотя бы ведут себя прилично, а мои… – Магдалина поправила платок на голове. – Сын не желает работать, одни гулянки на уме, – и откуда он только берёт деньги, уж не ворует ли?.. Дочь помешалась на любви: сегодня один ухажёр, завтра другой, – мне перед людьми стыдно.
– Раввин давеча говорил об этом, – вставила соседка.
– Вот видишь! – всплеснула руками Магдалина. – Выгонят нас из общины, как будем жить?.. Будь жив их отец, они вели бы себя по-другому: одного его слова было бы достаточно. Если бы ты слышала его! Люди бросали свои дела и шли за ним, послушав, что он говорит; я сама пошла за ним и ни разу об этом не пожалела. Я любила его, он был моим единственным мужчиной… Да, единственным, – с вызовом сказала она, уловив иронический взгляд соседки, – потому что только его я любила. Я отдалась ему вся – и телом, и душой! – я согрела его своими ласками. Он был одинок до встречи со мной: даже родная мать была холодна с ним, предпочитая ему других своих детей, и отец был с ним суров. Ходили слухи, что мать родила Иисуса от какого-то римлянина, но это ерунда: она была слишком набожна, чтобы изменить мужу. К тому же, они жили в маленьком городке, где всё на виду.
– Нынче ходят слухи, что он – сын Божий, – сказала соседка.
– Если по духу, то да, – согласилась Магдалина. – Дух его был свят, но плотью и кровью мой Иисус был настоящим мужчиной, можешь мне поверить! Я была счастлива с ним как женщина, – ты меня понимаешь?
Соседка смущённо засмеялась:
– Мне ли не понять: сама была замужем, и мой муж тоже был неплох.
– Когда Иисус погиб, я едва не лишилась ума: такая тоска напала, что я хотела наложить на себя руки, – тяжело вздохнула Магдалина. – Лишь мысль о детях спасла меня, лишь для них я продолжала жить, но вот они выросли, и что? Позорят меня, позорят отцовское имя.
– Ах, дети, дети! – укоризненно пробормотала соседка.
– В двенадцать лет Иисус ушёл из дома, жил своим трудом и тем малым, что давали ему добрые люди, слышавшие его проповеди. Он многого натерпелся, познал нужду, голод и холод, людскую несправедливость, но никогда не совершал дурного; он призывал к добру и любви, и сам был примером добра, – говорила Магдалина. – Его слова попадали в самую душу, за ним шли ученики. Но где они были, когда римляне схватили его? Все предали его, никто не попытался спасти – до сих пор не могу простить им этого!
– Но ты рассказывала, как они помогли тебе бежать из Иерусалима после казни твоего мужа и помогли устроиться здесь, в Галлии, – возразила соседка.
– Это было, – согласилась Магдалина, – но затем они повели себя странно: стали убеждать меня, что Иисус не был моим мужем, а мои дети – не его дети. Говорить это мне, его жене перед богом и людьми! Это было бы смешно, если бы не было так обидно.
– Мне это не понятно, – сморщила лоб соседка. – Мы знаем, что Моисей не был Богом, не был и сыном Божьим, но через него Бог передал свои заповеди. Зачем же твоего мужа называют Богом?
– Видимо, от недостатка веры, Те, кто называют себя его учениками, не способны поверить Иисусу-человеку, не способны поверить его заповедям. Им нужен Бог, им нужны чудеса, чтобы обрести веру, – подумав, ответила Магдалина. – Ты не поверишь, но они всё время толкуют о воскрешении Иисуса, а без этого не признали бы его учение. Они упиваются страданиями Иисуса – даже хотят сделать крест, на котором его распяли, символом своей веры. Какое кощунство, какое надругательство над памятью моего бедного мужа!
– Бедный Иисус, – загрустила соседка. – Терпел при жизни, терпит и после смерти.
– Бедный Иисус, – повторила Магдалина, вытирая слёзы. – Зачем ты избрал себе такую долю? На кого оставил жену и детей? Разве ты не знал, как жесток мир?..
***
В трапезном зале римского дома возлежали друг напротив друга София и её новый возлюбленный-римлянин. Раб принёс им еду и стал наливать вино, но споткнулся и пролил его на пол.
– Как ты неловок! Спотыкаешься на ровном месте! – вскричал римлянин. – Пойди к надсмотрщику и скажи, чтобы он тебя выпорол.
– Слушаюсь, господин, – склонился раб.
– Прости его, – сказала София. – Какие пустяки! Разве раб не такой же человек, как мы?
– Уходи! – приказал римлянин рабу. – На этот раз ты не будешь наказан, – и, когда он ушёл, спросил Софию: – Ты, верно, читала Сенеку? Он пишет, что рабы не другие  существа, а наши товарищи. Они любуются тем же небом, дышат тем же воздухом, живут и умирают, как мы. Природа создала нас