Где-то там, в старой ещё жизни Арахна любила праздники. Ей нравилось наряжаться (дни службы не позволяли ей этого, но в праздники кто запретит?), идти в толпу, к людям, веселиться и танцевать. Да, в такие минуты она забывала о том, что все эти люди на следующее же утро будут ненавидеть и презирать и её, и её соратников по Коллегии – таких же палачей. Но что делать? Секция Закона, составляющая надзор за управлением Маары была суровой и состояла из трёх Коллегий: Дознания (протянувшего руки к каждой улице Маары), бюрократизированного Судейства (там нельзя было передать документ другому через стол – для этого следовало писать служебную записку и тогда лишь приходил после согласования записки специальный человек) и малочисленной Коллегии Палачей.
Парадоксально, но именно палачи жили больше как семья. Да они и были семьёй. Глава Коллегии – Регар, его приёмная дочь Арахна, спасённая им когда-то от участи сиротливой Коллегии Сопровождения – вечной обслуги Маары, и два приблудившихся, но оставшихся в итоге названных братца Арахны – Сколера и Лепена. Все четверо были палачами и помогали друг другу, вместе справлялись со смертью, учились приносить её милосердно и быстро, не замечали презрения других Коллегий и народа, презрения, надо сказать, бесполезного. Ну не палачи же арестовывают, дознают и судят! Нет. Они лишь карают. Но народ не мог мириться с этим и предпочитал ненавидеть тех, кого мог.
Но в праздничные дни можно было забыть и о презрении к палачам, и о работе палачей. Можно было забыть всё на свете, вплести в волосы Арахны ленты, и всем вместе идти на городскую площадь, украшенную флагами и цветами.
Арахне когда-то нравилось это, она отсчитывала с нетерпением дни до следующего празднества.
Но когда-то Арахне и жить нравилось.
Да, её жизнь была намечена и устроена. Она была молода и могла не думать о будущем. Но потом её мир треснул и она оказалась впутана в заговор, шедший с самых верхов, который привёл к полной перестройке власти и переходу короны от прежнего короля к его брату. В ночь резни умерли многие, но Арахна потеряла и Регара, и Сколера, и Лепена и саму себя ещё задолго до этого. Трое были мертвы из четверых палачей, Арахна же жила, но ненавидела себя за это.
Более того, она понимала, что ненавидеть бывшего дознавателя Мальта, а ныне советника новой власти, который её и впутал во всё это, было нельзя. Да, он впутал, но Арахна позволила себе впутаться! Ей не хватило чести умереть с Коллегией Палачей, со своими близкими людьми; не хватило отваги умереть в ночь страшной бойни вместе с Коллегий Судейства…
Она выжила, её спасли, и так как Арахна была впутана в заговор нового короля, пусть впутана лишь краем, лишь немного, но у неё произошёл карьерный рост. Новая власть искала новых людей. Прежние советники, которые творили кровь, творили бойню, должны были навести порядок, а потом…
Кто-то, например, барон Боде или жрец Медер – такие же новые советники понимали, что будет потом. Иные старались не думать. Мальт полагал, что обойдётся, ведь он был верным новой короне уже давно. А Арахне было плевать.
Ей очень хотелось лечь и не проснуться. Но наступало утро и она открывала глаза. Чувство голода притупилось в ней очень кстати – зерна не хватало, но люди не выходили бунтовать, хватало пойла. Арахна прикладывалась к бутылке, пусть прежде такого себе не позволяла. Но опьянение было кратким, усталость и тоска не отступали. Арахна выжила в первые дни смуты, получила должность советницы при новой власти, получила в своё распоряжение многих из тех, кто прежде её презирал, и…
Ничего. Пустота. Облегчения не наступало, все краски и чувства притупились. Отупение наползало на всё тело и разум. Арахна действовала, двигалась, одевалась, шла на совещания, но не узнавала своих рук, своего исхудалого болезненного лица, своих движений. Прежде у эшафота в ней была точность, ныне её у эшафота не было, заменой стали коридоры, кабинеты и залы, и грация, точность пропали. Она спотыкалась, влетала в двери, билась руками о косяки и углы.
Стоило ли это жизни? Арахна не знала. Арахна не знала толком даже зачем она сегодня здесь, в украшенной бешено-праздничной зале. Кажется, на последнем совещании кто-то говорил о прибытии послов с…севера? Юга?!
Пусть будет с юга. Да, наверное, послы. И тогда понятен весь этот бал, эти кушанья, от которых Арахну мутило и духота…
Ду-хо-та.
Народу набилось в залу много. Помимо короля, его супруги, очевидно, послов, стражи, советников, была и знать, которая в первые дни смуты легла на дно. А поняв, что старого короля нет, поспешила выказать своё почтение незамедлительно.
Дамы были разукрашены и веселы, господа нарочито веселы и остроумны. Казалось, что жизнь, омрачённая кровью несколько недель назад, закипела с новой силой, прорвалась и все спешили жить, не зная, будет ли жизнь завтра.
От этого все старались. Шуршали платья, корсажи, пахло до одурения пудрой и духами, маслами. Тут и там раздавался смех, то переливчато-кокетливый, то яростно-весёлый, живой, здорово-истеричный смех.
Арахну мутило. Её бы воля – она бы не приходила сюда. Но кто-то послал ей платье и напоминание. Платье было простым, без всяких оборок и кружев, но даже оно сковывало дыхание. Арахна старалась дышать глубоко, чтобы сдержать тошноту, но каждый вдох отзывался под рёбрами – платье перетянуло ей талию, да и ткань прилегала к телу очень плотно и колола. Мелочь, но какая раздражающая.
Да и дышать глубоко было трудно – запах блюд, специй, мяса, масла, вина, парфюма, пудры, кожи… здесь танцевали, дышали, шутили, ели и пили люди. Слишком много людей для этой маленькой залы. Окно же открыть никто не догадался.
Арахна помоталась по краю зала, стараясь не привлекать к себе внимания, но, конечно же, привлекла. К ней подошёл Персиваль – в прошлом дознаватель, лучший враг и худший друг Мальта, ныне… пожалуй, их общий с Мальтом помощник.
–Отличный вечер! – промолвил Персиваль, чинно откланявшись Арахне.
С Персивалем можно было не любезничать, поэтому Арахна процедила:
–Пошёл ты!
Персиваль не обиделся. Спросил:
–Платье в размер?
Арахна сначала не поняла, потом оглядела своё платье и не поверила:
–Так это ты? Твоих рук дело?
–Ты бы сама не подумала. А ты советница. Тебе надлежит держать себя достойно. Это тоже твоя работа.
Надо было бы поблагодарить Персиваля за заботу, да и не осталось у Арахны никого, кроме Персиваля и Мальта, двух ненавидимых, но самых близких людей. Надо было, но она не смогла.
–Ела? – Персиваль желал конкретных ответов, а не её чувств.
Арахна не смогла вспомнить. Кажется, ей дали тарелку, блестело масло, но она не смогла есть. Слишком много чеснока и белого соуса. Её замутило и она пригубила поскорее вина. Дело пошло на лад, и…
Арахна неопределённо повела плечами. Голод не ощущался и ладно.
–Дура ты! – без перехода сказал Персиваль. – Сейчас самое время для жизни, карьеры и власти. Сейчас тот момент хаоса, благословенный момент, когда каждый может стать всем! Сейчас не имеют значения знатность и титул.
–Дура, – легко согласилась Арахна. – Я просто ничего не хочу. Даже жить.
–Ты можешь делать всё, что угодно, – признал Персиваль, – но если ты не сделала ничего для своей смерти, значит, она тебя не так уж и манит. А это…о, Мальт в своём духе!
Переход был неожиданным. Арахна, успевшая прислушаться к словам Персиваля, вздрогнула, но затем нашла взглядом Мальта.
Мальт был собою. Воплощение сосредоточённости и собранности, он был на работе, не на праздничном пиру. Пока одни хмелели, другие торопились жить, а Арахна была в разбитом состоянии, Мальт работал. Он работал всегда, наверное, думал как и Персиваль . и стремился успеть стать всем.
Арахна увидела, как Мальт в ходе вроде бы непринуждённой беседы с каким-то господином, едва заметно и очень-очень быстро передал ему какой-то листок. Это осталось незамеченным другими. Листок блеснул лишь раз, а затем исчез.
–Кто это? – спросила Арахна. – Кто с Мальтом?
–Это граф де Тюррен,– ответил Персиваль тотчас. – Капитал почти шесть тысяч золотых монет в год, три поместья, двести слуг…
–Но что Мальту от него нужно? – Арахна не понимала. У неё не было таких данных как у Персиваля, но эти данные её мало заинтересовали. Тут было другое.
Мальт и Арахна были советниками в одной части и в одной сфере Маары. Мальт требовал от Арахны полной честности, каждый свой шаг она должна была согласовывать с ним. В обмен Мальт сообщал ей о своих планах и намерениях, и Арахна уже некоторое время подозревала, что Мальт с ней нечестен, но доказать, поймать его не могла. И вот…
–Я думаю, это Тюррену нужно от Мальта, – Персиваль понизил голос до шёпота. Теперь он наклонялся к ней, его дыхание было горячим, но Арахна, не терпевшая вообще-то никакого нарушения личного пространства раннее, сейчас не заметила этого сближения.
–Но что? – волнение заставило и Арахну перейти на шёпот. В ней – в остывшей, замёрзшей, остекленевшей, поднимал голову забытый гнев. Чувство, которое, кажется, угасло, понемногу оживало.
Он предавал её! Предавал так как раньше! Она доверяет, а он…его шаги – это его шаги. А её решения? Всё также – его.
–О…– Персиваль неожиданно смутился, – я думал, что ты в курсе. Прости, полагал, что у вас с Мальтом нет друг от друга секретов.
Он знал куда нанести удар. Ему давно не давало покоя положение Мальта. Слишком уж выгодное для самого Мальта и невыгодное для Персиваля. Да и понимал Персиваль, что для новой власти Мальт скоро станет неугоден – слишком хорошо знает он о том, как разлагала нынешняя власть прошлую Маару, как расставляла шпионские сети, как убивала тех, кто не желал склоняться, и как была ничтожна новая власть. Персиваль же другое дело.
Персиваль считал, что у него получится стать преемником Мальта. Арахне же зла Персиваль не желал, более того, он видел в ней союзницу. Но для этого надо было расколоть её союз с Мальтом, показать, как мальт манипулирует и таится от неё.
Арахна осталась одна. Она потеряла всех и Мальт взял её под свою защиту. Теперь и эта часть мира должна была для неё треснуть и обнажить правду: Мальт её использует.
И тогда сама Арахна должна способствовать падению Мальта. А когда он падёт, придёт Персиваль, тот самый, который всегда заботился об Арахне, который посылал ей платья и беспокоился о её голоде, который и открыл ей глаза на Мальта. Арахна будет нуждаться в новой защите и он сможет её дать. Надо только быть осторожным, не надо нападать самому…
Персиваль торопливо отошёл в сторону, всеми силами изображая крайне смущённый вид, а Арахна, взбешённая, ожившая хотя бы на мгновение, шла к Мальту.
–Замечательно выглядишь, – Мальт поднялся ей навстречу. – Я очень…
–Я думала, мы с тобой договорились по-честному! – Арахне было больно. Она была даже рада в глубине души тому, что до поры не могла поймать Мальта ни на чём. Ей хотелось обманывать себя, верить в то, что он с ней и только с ней.
–О чём…
Арахна не дала ему договорить. Она очень красочно изобразила передачу и последовавшее исчезновение письма. Граф де Тюррен , краем глаза видевший всё это, поспешил откланяться. Но Мальт остался спокоен, спросил лишь:
–Сама увидела или надоумил кто?
–Тебя это не касается! –
