Сосенка

   
   
В девять часов вечера из дверей магазина "Пятёрочка", когда кассирши уже закрывали кассы, и все работники на праздничных крыльях готовились разлететься по домам для последних приготовлений к Новому году, вышел мужчина лет сорока, в драповом пальто, вязанной шапочке, с пакетом в руке.
Он повернул за угол магазина, достал из пакета полуторалитровую пластиковую бутылку с этикеткой "Жигули", открутил пробку и жадно выпил добрую половину. Опустив бутылку в пакет, закурив сигарету, мужчина, не спеша, направился к своему дому.
Любопытный прохожий, взглянувший в этот час нашему герою в лицо, смог бы без труда прочесть по нему, что мужчина три года крепко выпивает плохой алкоголь, что уже месяц, как находится в крутом "штопоре", что два года назад от него ушла жена, оставив из мебели, как и обещала, раскладушку, газовую плиту и мольберт, что у него дикая задолженность за коммуналку, что частенько спит он в верхней одежде... и вообще махнул на себя рукой.

Отхлебнув ещё из бутылки, мужчина ощутил, что к нему возвращается хорошее настроение. Колючий ветер стих, ярко и приветливо загорелись в домах окна, в свете жёлтых фонарей закружились редкие снежинки... жить было можно.
На площадке между домами мужик кидал в кузов грузовика остатки ёлочного базара: пролёты деревянной ограды и охапки хвойных веток. Наш герой задержался:
– Командир, можно у тебя ветку украсть?
– Да вон бери целую сосну - никто не купил... - равнодушно ответил мужик.
– Сосна...
Мужчина подошел к сосенке ростом меньше метра, сиротливо стоявшей у стены. Кто же тебя срубил, милая? По ошибке видать, по запарке. И тут он явственно, о чём после клялся Галке, услышал: "Забери меня, Коля - будет тебе от меня счастье".

Придя в свою хрущёвскую однушку, Коля включил свет. Три тропинки чернели на сером линолеуме: одна вела в санузел, другая на кухню, по третьей Николай прошёл в комнату и поставил деревце в угол. Залюбовался. Подумал: "Блин, прям Новый год..."

В комнате были два пластмассовых стула с помойки, у стены колченогий стол оттуда же, одну его половину занимали разбросанные тюбики с задубевшими красками, сверху лежала засохшая палитра, другую половину устилали старые газеты. На газетах - пластиковая упаковка с недоеденной селёдкой. "Винтажный" сервант рыжей масти, подаренный соседкой стоял у другой стены, его застеклённые полки были уставлены гранёными стаканами. На серванте расположилась репродукция картины Шишкина "Рожь". Посреди комнаты возвышался старый, заляпанный красками мольберт с покрытым пылью начатым пейзажем, у окна раскладушка накрытая ватным одеялом без пододеяльника. Окно закрывали тюлевые занавески серого цвета, пропитанные запахом холостяцкой пьянки – когда окурок тушат в масляной банке из-под рыбных консервов.

Коля допил пиво, потыкал вилкой в селёдку... Было явно мало... настроение падало. Со вздохом снял пальто, заношенные кроссовки, медленно растянулся на раскладушке, и приготовился встречать Новый год. В наступившей тишине на кухне что-то звякнуло. Бутылка пустая упала? Вдруг его осенило - быстро встал, прошёл по тропинке на кухню, где на полу стоял лес накопившихся пустых бутылок после ребят, что приходили в последние дни. Начал сливать из бутылок капли в кружку. И тут рука нащупала тяжёлую, полную бутылку... Не веря счастью, поднял пузатенькую к глазам и прочёл: ABSOLUT. Откуда? Кто принёс? Кто забыл? Пробка слетела мгновенно, понюхал - водка!

Николай быстро принёс бутылку и кружку в комнату, поставил на стол, налил водки в кружку, выпил... Будто горячее облачко ароматной струёй мягко скользнуло по горлу. Настроение возвращалось, и тут же подумалось, что в одиночку Новый год ещё не встречал... Прошлый раз хоть соседи муж с женой зашли с бутылкой и миской салата... На будильнике стоявшем на подоконнике было одиннадцать часов. В прихожей раздался звонок. Коля по тропинке пошёл к двери. Звонок нетерпеливо повторился. Николай посмотрел в глазок - там непонятный силуэт, открыл.

Перед его взором предстала прекрасная девушка лет тридцати, рыжеволосая, румяная, красноносая, в потёртой дублёнке, в руке чемодан.
– Привет! Снегурочку вызывали?
– Нет... Какую снегурочку?..
– Ты Коля?
– Да.
– Чё придуриваешься? Я Галка.
– Какая Галка?
– Начинается... Вчера, когда на скамейке бухали, ты сказал приходи ко мне жить и адрес назвал.
– Да?.. Тогда проходи.
Галка вошла в прихожую, повесила дублёнку на гвоздь, не мешкая, достала из чемодана две бутылки портвейна "Три семёрки", торжественно протянула их Николаю:
– С наступающим, блин!
– Другой разговор! И проводить и встретить хватит! Прошу в зал, снегурочка!
Прошли в комнату, Галя огляделась:
– А у тебя мило... подмести бы только. Ты художник?
– Был.
– Нифига себе... А где картины?
– Одна осталась - вон на серванте.
– Не надо песен, - недоверчиво улыбнулась гостья, - мы её в школе проходили.
– Есть ещё натюрморт - на кухне, на полу стоит.
Галя быстро прошла на кухню, включила свет, крикнула:
– Ха! Ну у тя шуточки!
Вернулась, заметила "Абсолют":
– Нифига себе! Откуда такое? Перелил что ли?
– Обижаешь, вещь подлинная - попробуй, - налил в кружку.
– Подожди, полчаса осталось, надо же старый год проводить, стол накрыть по-человечески! Селёдка без шубы у тебя есть, а у меня... - принесла чемодан, достала кусок варёной колбасы в целлофане, - колбаса без оливье!
Смеясь, удалилась на кухню, нашла там рюмку, вилки, нож, разделочную доску, помыла всё, принесла. Нарезала колбасу:
– Теперь наливай! Ну, за старый год!
Выпили с удовольствием, закусили колбасой.
Галя ещё раз огляделась:
– Всё же до Нового года надо прибрать твой срач. Метла, совок есть?
– Где-то за плитой.
Коля смотрел и не понимал: то ли его уже повело, то ли это чудо: Галя, мелькая перед его носом задницей в белёсых джинсах, подмела всю комнату и кухню, нашла пакеты, собрала в них мусор, отнесла к дверям; разыскала на кухне молочный бидончик, налила воды и поставила туда сосенку. В это время Коля от счастья выпил ещё грамм сто.

Галя раскрыла окно, вытряхнула одеяло.
– Простыню надо менять. Ты в ванной давно не был?
– Неделю наверно...
– Быстро в ванную!
– Может ну её нафиг, а?
– Ну вот почему вы, мужики, такие? Ну бухает он, но зачем свиньёй жить? Бельё в серванте?
– Да.
Галка открыла дверцы, стала рыться в общей куче скомканного белья.
– Сам стираешь? Стиралка есть?
– Ага. Железная с рёбрами в деревянном корпусе.
– Понятно. Ищи сам, я тут ничего не пойму... Вот простыня, пододеяльник...
Коля вытащил из кучи трусы и покорно поплёлся в ванную.
– Быстрее, Колюня, до Нового года фигня осталась! 

Пока он стоял под душем, Галя постелила простыню, ловко вдела одеяло в пододеяльник. Зазвонил будильник, поставленный на Новый год - Николай выбежал из ванной ещё мокрый, в одних трусах, глянул на застеленную раскладушку:
– Ну ты даёшь, такая баба пропадает!
– Не боись, не пропадаю, а даю только отличникам. Наливай скорее, вино открывай, не водярой же Новый год встречать. Блин, забыла! - гостья достала из чемодана маленький кассетный магнитофон и завернутый в газету сверкающий сиреневый ёлочный шар, размером с апельсин. Шар повесила на сосновую ветку, кассетник кинула на раскладушку.
А Коле, когда оделся в чистое, так неожиданно стало хорошо, так открылось его многострадальное сердце навстречу Галке... Неужели сосенка?

Новый год встретили великолепно. Поздравили друг друга, выпили за Новый год, затем выпили на брудершафт, поцеловались не в щёчки, а по-настоящему, долго. Выпили за родителей, за тех кто в море... пьянели, откровенничали.
– Ты меня не выгонишь? Мне у тебя нравится.
– Как же я тебя выгоню? Мне теперь тоже здесь нравится.
– Мне предложили работу поваром в школьной столовой - будешь у меня сыт, пьян и нос в табаке!
– Я завяжу с бухнёй.
– Ты будешь рисовать, будешь!

Потом наши герои сошли с ума. Из магнитофона пела группа "АББА", они объяснялись друг другу в любви, пили и орали песни до девяти утра. Иногда песни на время прекращались, тогда музыкальную эстафету принимала раскладушка и скрипела на все лады. И даже соседи, хоть и понимали, что Новый год, всё же начали стучать им в стену. Потом на улице, выкинув пакеты с мусором, у контейнера целовались как ненормальные.

Уже днём, когда Галя крепко спала на раскладушке, Коля перебрал краски, нашёл единственный мягкий тюбик с умброй, убрал пейзаж, достал из-за серванта пожелтевший загрунтованный картон, поставил на мольберт, подвинул ближе к раскладушке, смахнул пыль с палитры, выдавил краску, выпил полстакана портвейна, взял кисть и стал осторожно набрасывать первые мазки к будущему портрету спящей Галки.

А сверкающий зеркальным блеском сиреневый шар, благосклонно принятый чудесной сосенкой на пушистую ветку, отражал на себе великолепно обставленную просторную комнату, в которой на роскошной тахте, устланной мягким ковром, лежала, прикрыв глаза, прекрасная молодая женщина, её золотые волосы мягкими волнами струились вдоль обнажённого тела... возле, за мольбертом стоял красивый молодой художник и писал её портрет.

И никто на всём белом свете не рискнул бы теперь с уверенностью сказать: было ли это отражение реальностью или простой фантазией волшебной сосенки.